- Уверен, по запаху коты и сами искали.
- Так у собак все равно чутье лучше. Ладно, ступай с миром, мой бледнолицый брат. Да поможет тебе Маниту[1].
- Вадоу[2], – мстительно отозвался Фридрих и под вопль: «Я не чероки!» поспешно вымелся из участка
*
Солнце почти закатилось за горизонт, немного похолодало. По томно-розовому небу плыло одинокое облачко, всем своим видом показывая, что оказалось здесь совершенно случайно, и завтра будет такой же адский день. Кактусы темными причудливыми силуэтами темнели в прозрачных сумерках, розовели облитые заходящим солнцем горы. Где-то вдали тявкал койот. Фридриху стало жутковато. Обычно он не ходил здесь в такое время суток. Ощущение еще больше усилилось, когда над головой закричала птица – пронзительно и настойчиво. Фридрих ускорил шаги и вздохнул с облегчением, заметив мелькнувший поодаль огонек.
Непонятно, о чем думал владелец, выбирая местечко для своего заведения – кафе с непритязательным названием «Литл кэктэс». Всего в полумиле находилась Китти-Холлоу, Кошачья Лощина, и понятно, что такую близость к потенциально опасному месту люди не слишком жаловали. Шифтеры тоже не баловали «Кактус» своим присутствием. Да, это был едва ли не единственный пункт связи: электричества, следовательно, компьютеров и телефонов, шифтеры не признавали, людей на свою территорию пускали крайне неохотно – а из кафе можно было позвонить, и на углу торчал проржавевший почтовый ящик без надписей, где можно было оставить послание. Но вот по прямому назначению кафе оборотни использовали редко. Не потому, что опасались встретить там людей – просто предпочитали есть дома. А уж если что-то праздновать – то вместе. Вся община в кафе бы не влезла. В результате Фридрих, который аккуратно навещал Лощину дважды в неделю и завтракал в «Кактусе», никогда не видел там больше трех посетителей за раз. Кафе, тем не менее, держалось на плаву. Не иначе как чудом.
По вечерам Фридриху здесь бывать еще не приходилось. Что ж, все когда-нибудь случается впервые. Он бы зашел перекусить (лимонный пирог там подавали отменный), однако дело предстояло довольно срочное. Не хотелось откладывать. Может, на обратном пути… Тем не менее, Фридрих решил повидаться с хозяином. Скорее всего, тот сообщил все, что знал, полиции и едва ли вспомнит что-то еще, но поздороваться не повредит.
Звякнул колокольчик. Фридрих открыл дверь и невольно задержался на пороге: на мгновение появилась абсурдная мысль, что он не туда попал. «Кактус», довольно таки захудалый днем, ночью приобрел неожиданные романтичные нотки. Полумрак скрыл порядком обшарпанные стены, облагородил ветхую мебель. На каждом столике горела свеча, и разноцветные блики прыгали на бутылках в баре. В колонках древнего магнитофона играли «Scorpions». Фридрих тряхнул головой и решительно шагнул вперед. Ни одного человека за столиками не было, а значит, он все-таки пришел по назначению.
Кафе содержали Оливер МакКелли – глухонемой ирландец лет шестидесяти пяти – и Белла, его жена. Белла была двадцатью годами моложе мужа и говорить могла, но рядом с супругом, очевидно, отвыкла. Обычно она тенью появлялась в зале, приносила заказ, обменивалась с МакКелли загадочными жестами и снова исчезала в кухне.
- Привет, Оливер, – Фридрих остановился возле высокого стула. – Что, все никак не разоришься?
МакКелли пошевелил желтоватыми усами и прищурился. Фридрих подумал, что в неверном свете ему, наверное, нелегко читать по губам. Впрочем, фразу эту Фридрих повторял дважды в неделю уже без малого три года, так что старику можно было не слишком напрягаться. Расплывшись в улыбке, МакКелли кивнул и развел руками, словно бы сожалея. Мол, хотел бы обанкротиться, да не получается. Выглядел он… как всегда. Перенесенный стресс на нем, кажется, не сказался – и слава Богу. Хэйди верно говорила – крепкий старикан.
- Эээ, сочувствую насчет сегодняшней находки.
Оливер пожал плечами. Мол, ничего особенного. Трупом меньше, трупом больше.
- Ты воевал? – вдруг озарило Фридриха.
Старик кивнул и корявыми сухими пальцами оттянул кончики глаз к вискам.
- Вьетнам, – озвучил Фридрих. – Ясно…
Надо же. Сколько лет, казалось бы, знакомы, а он не знал.
Оливер щелкнул ногтем по ободку стоящего на стойке стакана и посмотрел вопросительно.
- Нет, прости, не сейчас. К котам по важному делу… сам понимаешь. Может, позже.
Если он, конечно, не выяснит чего-то такого, что придется все бросать и куда-нибудь лететь на ночь глядя.
Из подсобного помещения выскользнула Белла в белоснежном фартуке. Фридрих вздрогнул от неожиданности: эта крепкая светловолосая толстушка двигалась на удивление легко и тихо для своих габаритов. Улыбнувшись Фридриху, она повернулась к мужу, и спустя мгновение оба, полностью потеряв к посетителю интерес, завели бурный разговор на языке жестов. Несколько секунд Фридрих наблюдал за движениями их рук: его всегда завораживал этот почти ощутимый поток информации, который он не умел воспринимать – потом встряхнулся и вышел в душноватую ночь.
Спускаться в почти кромешной тьме по неровным каменным ступеням оказалось тем еще приключением. С тоской поглядывая на пятнышко костра внизу – кажется, во дворе старосты – Фридрих с черепашьей скоростью одолевал спуск, пробуя ногой каждую ступень. Интересно, что скажет Алао, если посоветовать ему приладить к лестнице перила? Да, перил здесь не было, зато были две десятифутовые карнегии у подножия. Они ошеломляли своей симметричностью, словно отражали друг друга. Помимо формы, кактусы имели еще одну особенность: их толстая кожура была усыпана округлыми темными пятнами, здорово – особенно издали – напоминающими глаза. Фридрих понятия не имел, болячка ли это или какая-то мутация, но вреда карнегиям странная расцветка вроде бы не приносила, а шифтеры относились к ним трепетно, считая кактусы стражами, зоркими и неусыпными, призванными не пускать в общину зло. Не то чтобы Фридрих в это сильно верил, но каждый раз, проходя между карнегиями, вспоминал металлодетектор. А сейчас приостановился и с укоризной пробормотал:
- Плохо работаете, плохо.
Кактусы, разумеется, не ответили, а Фридрих, почувствовав себя еще неуютнее, поспешил к темнеющим поодаль хижинам.
Невзирая на погожую ночь, на улице было пустынно. Ни вышедших поболтать взрослых, ни кувыркающихся в прохладной пыли детишек. Если бы не шум с просторного двора старосты Алао, идти по будто вымершему поселку стало бы совсем грустно. Они практически все – человек пятьдесят – были там. Посреди двора, обсаженного по периметру мескитовым деревом, пылал костер, отблески играли на лицах и шерсти. Не успел Фридрих и слова сказать, как рухнул на спину и запутался в клубке рук, ног, лап и хвостов. В ушах звенело от визга, писка, неумелого хриплого рычания и воплей «Дядя Фредди пришел!». Котята Фридриха обожали. Обычно они бывали более сдержанны, но неурочный визит привел их в бурный восторг. Да и вся эта ситуация с пропажей их скорее приятно будоражила, чем пугала. Чей-то шершавый язык ощутимо проехался по щеке. Чей-то острый локоть двинул под ребра. Чьи-то коготки застряли в ткани джинс. К счастью, женщины призвали отпрысков к порядку быстрее, чем они затоптали гостя до полусмерти.
Не без труда поднявшись, Фридрих перегладил все головы, оказавшиеся под рукой, не делая различия между волосами и шерстью, и отряхнулся. С подозрением покосился на красующийся чуть пониже ключицы четкий отпечаток маленькой лапки, перемазанной невесть какой дрянью. А к нему уже спешил Алао. Плотный, широкоплечий и невысокий, староста однако не выглядел приземистым. Довольно почтенные года скрадывались свойственной котам грациозностью и густыми, темно-соломенными, без проблеска седины волосами. За человека старосту не принял бы даже тот, кто котов разве что на картинках видел. Особенно выдавали глаза. Солнечные очки при необходимости спасали положение, однако не слишком надежно. В каждом жесте и движении Алао сквозил зверь.
