- Давай на Норт Парк Авеню, – сказал он.

- А что там? – нахмурилась Хэйди, вспоминая.

- Приют с медицинским кабинетом, – Фридрих подставил лицо дующему из окна теплому ветру. – И знакомый доктор. Познакомился, когда собирал…

- Материалы для статьи, – продолжила Хэйди. – Тебя послушать, так половина местной печатной прессы должна быть по твоим материалам.

Фридрих хмыкнул.

- Собираешь всегда больше, чем используешь. Зато обрастаешь полезными знакомствами.

- Угу. Помнится, в Святой Марии ты такое полезное знакомство завел, что тебя всем миром спасали.

- Я же не знал, что встречу психа в кардиологическом отделении, – в сотый, наверное, раз оскорбился Фридрих. – Мне всего-то нужна была какая-нибудь тихая бабулька, оправляющаяся после сердечного приступа.

- А попался буйный шизофреник, – хихикнула Хэйди.

Разговор увял, едва завязавшись, но и молчать было невыносимо. Фридрих ерзал на сиденье и каждые несколько секунд посматривал на неподвижный зеленый кокон.

- Фред, успокойся, – не выдержала, в конце концов, Хэйди. – У него кишки не вываливаются, мозги остались в голове, не на песке, и кровью он не истекает… ну, если и истекает, то умеренно. А ты сидишь, как на похоронах.

- Кто бы говорил, – с натужным юмором ответил Фридрих. – Сама над ним стояла, как Симба над Муфасой. Я чуть не прослезился.

- Придурок, – буркнула Хэйди. Потом помедлила, словно сомневалась, тактично ли спрашивать, и все-таки спросила: – Что у него на животе было? Чуть повыше задней лапы? Такая странная складка.

- Сумка, – лаконично сказал Фридрих. – А ты не знала, что ли?

Хэйди аж поперхнулась.

- Они сумчатые?

- Если называть кого-то сумчатым только по признаку наличия сумки, то ты тоже сумчатая, – с удовольствием припечатал Фридрих. – С биологической точки зрения они, как и люди, плацентарные млекопитающие. В смысле, у настоящих сумчатых детеныши рождаются недоразвитыми и растут в сумке. А у них… просто есть сумка. В принципе новорожденного туда запихнуть можно, но это будет неудобно. И незачем. Молочных желез там нет. Обычный меховой карман.

- Ааа, – протянула Хэйди. – Для чего тогда сумка?

- Для того же, для чего и тебе. Туда можно что-нибудь положить. Например, шорты и рубашку. Превратился, зубами одежду в сумку положил, добежал, куда надо, одежду выложил, превратился, оделся, пошел гулять. Правда, если оборачиваться надо срочно и не успеваешь все вытащить, оно окажется на земле. Так что хрупкие и бьющиеся предметы отпадают. Собственно, система чипирования в связи с этой особенностью и появилась. На ранних этапах пытались вводить идентификационные карточки, но их ведь с собой носить надо. Слишком часто терялись.

- Понятно.

Фридрих ехидно покосился на нее.

- Пробел в знаниях, детектив Сандерс. Ай-ай-ай, нехорошо.

- Устройся в университет лекции читать, – огрызнулась та. – У тебя, я смотрю, неплохо получается.

- Курсы шифтероведения? – вздохнул Фридрих. – Шутки шутками, а иногда мне кажется, что широкой общественности они бы не помешали. Вот что ты, например, знаешь о затмении?

- Нууу, это когда они… – Хэйди повертела пальцем у виска.

- Исчерпывающий ответ, – съехидничал Фридрих. – А подробнее?

- Когда они шатаются по округе, ничего не соображая, а потом долго не могут перекинуться в человеческую форму, – сердито расшифровала детектив.

- Так-то лучше. А ты знала, что затмение никогда не случается у котят, не достигших половой зрелости? И что оно может продолжаться свыше трех часов? И что затмение за пределами Лощины наблюдается во много раз чаще, чем в самой Лощине, причем мы до сих пор не можем выяснить, почему…

- Это все очень интересно, профессор, – перебила Хэйди, – но мне другое любопытно. Вот всякие там раны, они ведь переходят с одной формы на другую.

- Ну.

- И я всегда гадала…

Тут Фридрих, несмотря на далеко не радужный настрой, начал кусать губы, сдерживая рвущийся на волю смех. А Хэйди, не догадываясь о его потугах, продолжала вещать

- …никак не могу взять в толк, куда будут деваться раны с хвоста? То есть, в человеческой форме его нет, тогда получается…

Фридрих закрыл лицо рукой и расхохотался. Даже зеленый кокон на заднем сиденье слегка затрясся, издавая подозрительные фыркающие звуки (из чего Фридрих заключил, что Найдо их разговор слушает и понимает, что было, несомненно, хорошим знаком).

- Что? – возмутилась Хэйди. – Чего ты… вы ржете? Я серьезно! Это что, какая-то внутренняя шутка?

Фридрих, вытирая выступившие на глазах слезы, только отмахнулся. Так или иначе, эпизод здорово разрядил атмосферу, сделав последние минуты пути вполне терпимыми.

- Тут, да? – Хэйди припарковалась возле боковой стороны одноэтажного, довольно длинного здания, покрашенного в неприметный кирпичный цвет. – О, как раз в тему.

Фридрих проследил направление ее взгляда: детектив смотрела на пристроившуюся неподалеку заправку, где большими красными буквами на белом фоне значилось: «Джеттс Уайлдкэт».

- Угу, – Фридриха снова начало потряхивать. – Зайдешь со мной, а там посмотрим, ладно?

Найдо все так же покорно дал себя вывести: вдел ноги в подсунутые сланцы и побрел за Фридрихом, волоча край пледа по нагревшейся уже плитке. Хэйди держалась позади.

- Надеюсь, Дон еще не ушел, – пробормотал Фридрих, распахивая дверь.

В холле царила полутьма и слабо пахло чем-то съестным. Только за стойкой, где уткнулась в газету пожилая негритянка с бейджем на цветастой блузке, горела лампа. На широком диване у стены была свалена груда разнокалиберного тряпья. Во всяком случае, Фридрих думал, что это тряпье, пока груда не всхрапнула и не зашевелилась.

- Не думал, что у них такая нехватка мест, – пробормотал он и повернулся к стойке. – Доброе утро, Сара, Дональд у себя?

Негритянка, не отрываясь от газеты, что-то утвердительно промычала.

- Ага, спасибо, – Фридрих направился к одному из совсем уж темных коридоров. – Под ноги смотрите, тут всякое может попасться… Особенно с утра пораньше.

- Например? – напряженно уточнила Хэйди.

- Только не делай вид, будто никогда не была в таких местах. Все. От блевотины до полудикой овчарки, которой в помещение вроде бы нельзя, а снаружи оставлять жалко.

Хэйди промолчала, но так выразительно, что у Фридриха зачесалась спина.

Тем временем очередной поворот неожиданно кончился тупиком, вернее дверью – обычной дверью, без вывески или прочих опознавательных знаков. Фридрих повернул ручку, и они ступили в… смотровую. Вспыхнул свет – от стерильной белизны, разительно контрастирующей с полумраком коридора, Фридрих зажмурился. Еще через секунду дверь возле огромного застекленного шкафа распахнулась, и на пороге появился немолодой худощавый мужчина в светло-синей форме. По сравнению с белыми стенами его кожа выглядела почти эбонитовой. Лысая голова блестела, словно начищенная ваксой. Нос казался слишком большим для лица.

- Здравствуйте, мисс. Доброе утро, Фред, – пробурчал он, снимая очки и протирая усталые, с желтоватыми белками и набрякшими веками глаза. – Так и знал, что ты когда-нибудь кого-нибудь собьешь.

- Я вожу очень аккуратно. А ты, судя по радушному тону, собирался уходить, – сказал Фридрих.

- Угу. Что с ним?

- Приятели предложили подвезти, – плоско проговорил Фридрих. – Но забыли посадить в салон. Проволокли по асфальту ярдов двести-двести пятьдесят. И по голове, кажется, ударили.

- Замечательно, – фыркнул Дональд, снова водружая очки на свой примечательный нос. – Он сам стоять не может, или боишься, что убежит? Садись на стол, парень. И скидывай эту тряпку. А вы, мисс, что…

Он запнулся на середине фразы и, прищурившись, уставился на Найдо. Тот, продолжая кутаться в плед, ерзал на твердом столе, пытаясь, очевидно, найти позу, сидеть в которой было бы не слишком больно.

- Минутку…

Дональд буквально в два шага одолел расстояние до стола, не церемонясь, схватил Найдо за подбородок, заставляя поднять голову, и коротко заглянул в глаза. Потом так же стремительно отступил.