Постепенно все прояснилось, благо что Хэмстеру приходилось говорить за двоих. Управиться с блокнотом и карандашом Уиллу на первых порах было элементарно не под силу, а чуть позже он воспылал к ним странной неприязнью. Единственное, что в этих прибамбасах было хорошего – возможность ими в кого-нибудь швырнуть. А для общения они годились из рук вон плохо. Ведь большинство его комментариев сочились бы ядом пополам с сарказмом (пациентом Уилл был не самым лучшим на свете и бесился от души), а тот же яд и сарказм на бумаге выглядели плоско даже со смайликами. Так что Уилл компенсировал недостаток слов богатой мимикой и в короткие сроки удивительно преуспел. Другое дело, что на Хэма его гримасы действовали не очень-то, а в особо тяжкие для Уилла дни Хэмстер приноровился смотреть аккуратно поверх его головы.
Но, несмотря на все сложности, картина потихоньку складывалась. Что касалось здоровья, основной проблемой Уилла был не сломанный палец и даже не удушение, аукнувшееся парезом связок. Марта, уйдя открывать (звонок Уиллу не померещился), бросила дело если не на середине, то не так близко к концу, как требовалось. Лента ослабла, и, не вернись бы Марта, Уилл, вероятно, и сам отлежался бы. А вот к щедро подсыпанной в чай дряни, небезобидной самой по себе, у него оказалась повышенная чувствительность.
- Тебя еле откачали, – ровно сказал Хэм, но руки его до белизны мяли одна другую. – Я еле успел.
«Ты-то там как оказался?» – спросил Уилл глазами и бровями.
Лицо Хэмстера превратилось в маску, и Уилл ехидно фыркнул.
- Попросил кое-кого за тобой присмотреть, – неохотно выдавил он, помолчал и добавил: – Подходил к воротам, когда получил твой звонок.
Уилл скорчил злобную гримасу.
Хэм не обратил внимания.
- Она мне открыла, представляешь? Я… не собирался ее оглушать. Она стояла на пути, я ее оттолкнул и…
«Наверняка что-нибудь мне в прихожей сломал», – мысленно продолжил Уилл.
Впрочем, по здравом размышлении он решил, что, если Хэм проломил Мартой стенку, он даже ремонт не станет делать. Обнесет дыру рамочкой и будет приходить трижды в день – лечить уязвленное самолюбие.
Обнаружив в кухне практически бездыханное тело, Хэмстер вызвал 911.
Марту, разумеется, задержали. В сумочке нашли препарат – тот же самый, что в чашке и крови Уилла. Препарат и отчетливые «пальчики». Да и сама она особо отпираться не стала.
- Ее признали невменяемой, – растерянно сказал Хэмстер. – Может, подмазали экспертов, а может, в самом деле… Не знаю. В первый раз у нее все гладко вышло, а с тобой прокололась везде, где только можно. Сама явилась разбираться, наследила, двери пошла открывать… И я же с ней жил, ничего не заметил… Разве что все тогда началось, а потом… стало прогрессировать? Ну, когда она на меня обозлилась?
Уилл закатил глаза: еще не хватало, чтобы этот балбес начал винить себя. Он таки схватился за блокнот, ухмыльнулся, заметив, как напрягся Хэм, и нацарапал:
«А тебе жалко, что прокололась»?
Хэмстер прочел и шлепнул блокнотом его по лбу. Уилл, заворчав, отобрал блокнот обратно.
«Насчет твоего дела не пытался узнать? Если она призналась про меня, может, и про твоего друга раскололась бы?»
- Не хочу ворошить, – буркнул Хэмстер и быстро поменял тему: – Я подумал… нам надо уехать. И подальше.
«ТЫ решил, а надо НАМ?» – обошелся Уилл без помощи писанины.
- Для твоей же безопасности, – с нажимом сказал Хэм.
Уилл со вздохом сгреб блокнот, по ходу соображая, на какой райский уголок ему хватит финансов.
- «И куда ты собрался?»
- Не знаю. Хотел с тобой посоветоваться.
Чудно! Уилл заскрежетал зубами. Намылился смотаться, да еще советоваться явился. Ну погоди… Карандаш яростно заплясал по бумаге. Закончив, Уилл бросил блокнот Хэму на колени и выжидательно уставился на него. Хэм внимательно прочел предложенный Уиллом маршрут – столь же пространный, сколько нецензурный – и поднял серьезные глаза.
- Я вообще-то подумывал об Испании. Но с тобой – куда угодно.
«Со мной???» – у Уилла отвалилась челюсть.
- Если ты не против, – добавил Хэм и встревожился. – Тебе плохо? Дать воды? Позвать врача?
Уилл отмахнулся – ему впервые за долгое время было просто великолепно.
***
Хэмстер запаздывал. Уилл угрюмо сидел в тени зонтика, расписанного названием cafetería, и наливался ледяной минералкой. Настроение было мрачное и от развеселой трескотни и общего буйства жизни вокруг никоим образом лучше не становилось. Хэмстер как-то сразу влился в окружение, удивительно легко, а вот у Уилла все протекало долго и трудно. Акклиматизация в том числе.
- Если Хэм сейчас не придет, я кого-нибудь съем, – пробормотал он. – Или подцеплю горячего испанского мачо. Если, конечно, он будет знать английский.
Язык Уиллу тоже пока не давался.
Ничего такого он делать естественно не собирался, но ради развлечения все же попытался представить, как изобразить жестами примерно следующую фразу: «Эй, красавчик, пошли по-быстрому трахнемся вон за той оливой, а то мой парень-мудак куда-то пропал». Трюк сработал: к тому времени, как фигура Хэмстера появилась в конце улицы, Уилл пришел в сравнительно ровное расположение духа. Шел Хэм странно, придерживая бок рукой.
- У тебя что-то болит? – с ходу спросил Уилл, когда Хэм подсел за его столик.
Хэм глянул вниз.
- Нет. Просто…
Смуглая черноглазая официантка прервала их разговор, что-то спросив. Уилл недовольно поморщился. Логика и память подсказывали, что девушка спрашивает Хэмстера о заказе, а расчленить ее речь на отдельные слова в упор не удавалось. Как и рискнуть повторить.
Хэм попросил zumo – сок. Какой именно, Уилл не разобрал, но подозревал, что снова какое-нибудь местное лимонно-апельсиновое извращение. А потом – что-то еще.
- Что ты взял? – шепотом спросил Уилл. – Сок и…?
- Pipirrana Jaenera, - повторил Хэмстер медленнее.
Еще одно извращение. Помидоры, тунец, чеснок, перец и куча масла. С другой стороны, какая разница, что он там жрет, лишь бы Уиллу не предлагал.
- Будешь что-нибудь есть?
- Нет… – поморщился Уилл. – А хотя, как там печенье называется? Медовое такое?
- Pestiños?
- Да, оно самое.
Официантка ушла, а Уилл снова уткнулся в стакан. Хэмстер посмотрел неодобрительно.
- Опять ледяное хлещешь?
- Мне жарко, – проворчал Уилл. – Я чувствую себя дебилом. Или тобой. Триста солнечных дней в году, девяносто пять градусов [9] в сентябре, а я в водолазке с высоким воротником.
- Я предлагал шейный платок, – с привычной обреченностью ответил Хэм.
- А ошейник ты не предлагал?
Хэмстер пожал плечами. Уилл, насупившись, мелкими глотками тянул минералку.
- Скажи что-нибудь, – не выдержал Хэм через минуту. – Когда ты молчишь, я начинаю волноваться.
- Ты бы тоже молчал, – пробурчал Уилл, – если бы хрипел, как помесь простуженного поезда с гамадрилом. Я всякий раз, когда открываю рот, начинаю вертеться и искать, кто это говорит.
Хэмстер покачал головой.
- Ты странный. Когда у тебя в самом деле голос звучал так, как ты описываешь, то тебя не заткнуть было. А сейчас, если тебя раньше не знать, вообще не заметно, что что-то не так. И шею можно не прятать, там почти не видно. В крайнем случае купи тональник и замазывай.
- Так замазывать или не видно? – ехидно поинтересовался Уилл.
Хэм не повелся.
- Значит, не замазывай.
Уилл фыркнул и демонстративно стянул водолазку, оставшись по пояс голым. С некоторым вызовом оглянулся вокруг.
- Мир не рухнул, – констатировал Хэм и рассеянно добавил: – Сгоришь.
- Похоже на то, – согласился Уилл с невольной улыбкой, игнорируя предупреждение. – Тебя бы раздеть…
- Я мерзну, – напомнил Хэмстер.
- Ага.
Дома он не раздевался: кондиционер работал круглосуточно. И там, в отличие от раскаленной улицы, Хэм мерз бы по-настоящему. Но без кондиционера откинулся бы Уилл, так что пришлось пойти на компромисс. В конце концов, Хэмстеру было проще натянуть лишнюю одежку, чем Уиллу уйти в холодный душ на постоянное место жительства. А вот что касается улицы, тут дело шло медленно. Впрочем, Уиллу время от времени удавалось вытаскивать Хэма на отдаленные пляжи, искать пустынные уголки и вытряхивать парня из кофт и водолазок. Единственный минус – отдыхать приходилось как шпионам в стане врага: с оглядкой и ушками на макушке. И с огромным полотенцем наготове. Но, так или иначе, Уилл надеялся на постепенное улучшение и помощь недавно подысканного психотерапевта. И, может, Хэм все же расскажет, почему сделал облицовку только на кистях?