Барнс ощутил… тепло. Будто крохотный огонек поселился в груди. Глаза защипало, в горле снова встал ком, но он больше не казался удушающим. От тепла по живой руке прошла щекотка. Пальцы на ногах поджались.

Раньше никто никогда не делал Солдату подарки.

В то же время вернулась головная боль. Солдат не знал, что можно испытывать одновременно и позитивные, и негативные эмоции. Это было интересным открытием (над которым следовало подумать позже), но все перекрыл гнев, поднимающийся из живота. Солдат сжал зубы. Какой же Стив дурак.

У этого идиота не было никакой поддержки, кроме чокнутого парня с металлическими крыльями и кучки потрепанных военных, заманенных из местных органов. Стив не мог быть уверен, что они не из ГИДРы, но доверял им спину! Чертов упрямец! Любой слабоумный осел имеет больше здравого смысла! ГИДРа разленилась и переоценивала себя после десятка лет успеха, но не стала от этого менее опасной.

Капитану Роджерсу вот-вот снесут дурную голову, а где он? Роджерс колесит по Европе, пытаясь вышибить последние мозги из своей тупой башки, а Барнс застрял здесь.

Угрюмо прочесав новостные сводки, Барнс наткнулся на кричащий заголовок. Капитан Роджерс предстал перед Военным Трибуналом, чтобы ответить на вопросы, касающиеся ГИДРы и падения геликарриеров.

Барнс прочел, что в свое карательное мировое турне Капитан отправился после инцидента с геликарриерами и стал доступен лишь несколько дней назад, когда вернулся в связи с вызовом в суд. Планировались речи на каком-то мероприятии ветеранов в среду и в честь открытия новейшей благотворительной акции Красного Креста через три недели. Пока же, сообщал Питер Паркер из «Дэйли Бьюгл», капитан Роджерс оставался в Башне Старка с другими Мстителями.

Барнс даже не обеспокоился, что газеты вот так запросто выдали важную информацию любому встречному-поперечному с претензиями и ружьем. Оставив ноутбук и ключи на столе, он метнулся к дверям.

-*-

Башня Старка возвышалась на горизонте Нью-Йорка шпилем из стали и стекла. На верхних этажах проводились какие-то работы, но в целом поверхность выглядела гладкой непроницаемой призмой.

Каждый вход щетинился многочисленными камерами, биометрическими сканерами и сканерами сетчатки. Каждое окно было сделано из пуленепробиваемого умного стекла и накрепко закрыто. В стены до третьего этажа были вмонтированы камеры. Очень милый и вежливый персонал из бывших спецназовцев немедленно приветствовал гостей, а сканеры на дверях собирали информацию, чтобы потом отслеживать перемещения посетителей внутри здания.

Барнс подумывал спуститься в какое-нибудь окно с крыши, но короткая разведка с вершины ближайшего, гораздо менее охраняемого небоскреба показала наличие датчиков движения и нажимных плит. Солдат кружил вокруг Башни уже два дня, но так и не обнаружил входа, не говоря уже о выходе.

- Фу-ты ну-ты, – пробормотал Барнс, опуская бинокль. – Что за параноик этот говнюк.

Оказалось, еще какой параноик.

Услышав шорох подошв по бетону, Солдат кувырком ушел с линии обстрела. В стену ударились дротики, а Солдат вскочил и бросился к намеченному выходу. Приглушенное проклятье – и кто-то рванул за ним. Сделав вид, будто собирается прыгнуть вниз, Солдат в последний момент оттолкнулся от низкого ограждения и обрушился на преследователя. Тот, вскрикнув, попытался затормозить. Солдат упал на него, хищный и смертоносный.

Один кулак врезался в горло – сдавить трахею, ограничить доступ воздуха, шокировать. Второй нацелился в ребра – нанести трещину, сломать, вдавить в легкое. Но мужчина успел вскинуть руки и отразить последний удар. Руки Солдата сомкнулись на его затылке и потянули вниз, колено пошло вверх.

Твердая кость встретила мягкий хрящ.

Охранник, взвыв, метнулся вперед, но Солдат зацепил лодыжкой его ногу, и преследователь упал ничком. Прежде чем он успел прийти в себя, Солдат зажал его в нельсоне. Охранник брыкался, пытаясь сбросить его, но Солдат был слишком силен и опытен. По мере того, как кислорода в мозгу становилось меньше, охранник дергался все отчаяннее. Ногти его оставляли на руке Солдата глубокие кровавые лунки. Потом он обмяк.

Обождав еще несколько секунд, чтобы убедиться, что охранник потерял сознание, Солдат слез с него. Перевернул. Тяжелая челюсть, военная выучка, дешевый костюм и… Солдат порылся в карманах охранника – Сотрудник Службы Безопасности Старка Брент Леброн.

Вытащив маленький наушник телесного цвета, Солдат вставил его в ухо.

- …брон. Прием. Ты в порядке? Кто это был? – женщина сделала паузу. – Кто это? Назовитесь.

Барнс не ответил. Он смял наушник на случай, если тот отслеживался, и поспешил убраться прочь.

По пути вниз Солдат миновал несколько отрядов, прочесывающих этажи. Сейчас, когда им стало известно, что кто-то выискивает слабые места в защите, охраны будет еще больше. Это очень… напрягало. Эмоция. Досада. Чувство, которое появлялось, когда что-то шло не по плану. В другое время Солдат был бы доволен тем, что удалось отыскать название для одной из своих реакций, но теперь все затмевал растущий в животе страх.

Каждый день, проведенный вне гор, был еще одним шансом для ГИДРы отследить трекер в руке. Барнсу надо было как можно скорее оказаться под защитой капитана Роджерса, не то он вернется в кресло еще до завтрака.

По всему выходило, что Барнс собирался появиться перед Капитаном Америка не только недочеловеком, но еще и слабой стороной. Он даже в дом Капитана не смог сам пробраться, не то что о чем-то договориться. Большой минус для будущих условий явки с повинной.

Живот болел.

Барнс не думал, что капитан Роджерс будет, как другие. Воспоминания о временах, когда он был человеком, все еще появлялись и исчезали – то острые и реальные, как нож, спрятанный в ботинке, то хрупкие, как снежинка на ладони, быстро истаивающие под жаром его пристального внимания. Даже если так, Барнс думал, что капитан Роджерс никогда не заставит его сесть в кресло и снова стать нечеловеком.

Но что если капитан Роджерс будет недоволен его прогрессом и захочет усадить Солдата в кресло, чтобы превратить обратно в Джеймса Бьюкенена Барнса?

Ужас и досада боролись за контроль где-то в животе. От этого тошнило. Отдалившись от Башни Старка на семнадцать кварталов, Барнс повернул в пустой переулок, где его вырвало. Он стоял, прижав лоб к прохладному металлу руки. Мысли бегали кругами.

Живая рука потянулась к мешочку с мармеладными мишками и достала Капитана Желтого Медведя.

Конфеты были липкие после реки, и цвета перемешались, но Капитан Желтый Медведь оставался по большей части золотистым. Правда, у него появилось новое зеленое ухо, но это были неизбежные военные потери и знак почета. Барнс поставил Капитана Желтого Медведя на крышку мусорного бака.

- Я… – сказал Барнс. – Я не знаю, что делать, Кэп. Я хочу верить, что ты не навредишь мне. Тогда ты отказался драться, но, может, это потому, что ты думал, будто я человек. Вдруг, когда ты увидишь, что я не тот человек, которого ты…

Он подавился, воздух застрял где-то между легкими и горлом. Порывшись в мешочке, он достал Солдата Медведя, повернул обе конфеты друг к другу и начал заново.

- Знаешь, Кэп, – сказал он голосом Солдата Медведя, – я волнуюсь, что ты строишь параметры своей миссии, исходя из факта, что Джеймс Бьюкенен Барнс был человеком. И когда ты поймешь, что я больше не…

Он замолчал и глубоко вдохнул.

- Вдруг ты подумаешь, что теперешний я ненастоящий. Я могу быть человеком, Кэп. Только дай мне немного… немного времени, вот и все.

Из глаз потекло.

- Я могу сделать это, Кэп. Я…

Голос сорвался.

В ярости он сгреб обоих мишек и швырнул в дальнюю стену.

- Глупо, – прошипел он, сжимая кулаки. – Как же…

Он вжал костяшки в глаза, пытаясь остановить выступившую жидкость.

- Стив, – всхлипнул он в темноту. – Стив, я хочу домой.

Он стоял, дрожа, в переулке, пока дыхание не выровнялось. Потом утер воду с лица и пошел спасать мишек. Капитан Желтый Медведь не пострадал, а вот Солдат Медведь перемазался в мусоре и нуждался в чистке. Барнс осторожно его вытер.