Голос был сухой, несколько отстраненный. Солдат дернулся прочь от пальцев на своем плече и вдруг смог видеть.

Стены пещеры превратились в залитую светом лабораторию. На стерильных столах были десятки подносов со скальпелями, сверлами различных размеров и зажимами. Доктор взглянул на него поверх белой маски.

- Объект в сознании, реагирует на раздражители, но работе это не помешает. Организм принял новый реплантант лучше, чем алюминиевую сталь. Рекомендуется покрыть кости и…

- Солдат! Смотри на меня! – генерал Лукин схватил его за подбородок. Солдат дернулся. – Почему ты не выполнил миссию? Отвечай!

Солдат бил сквозь него, пока снова не оказался в темноте пещеры.

- Не по-настоящему, – пробормотал он, все еще слабо колотя воздух. – Не по-настоящему, нет, нет.

Он сделал глубокий вдох и сплюнул кровь. Рука потянулась к волосам, дернула пряди.

- Не по-настоящему.

- Баки, – прошептал ему на ухо тихий тенор. – Сколько я спал? Как мама?

Солдат зажал уши, но голос звучал внутри головы и даже не сбился.

– Почему ты так смотришь? Что случилось? Где мама? – голос становился громче и отчаяннее. – Баки? Баки! Баки, нет. Нет! Она не могла умереть без меня! Ты должен был разбудить меня. Ты должен был разбудить меня, ублю…

- Ее нет, Стиви, – прошептал Солдат, согнув пальцы возле щеки. Он чувствовал теплую ткань. Худое плечо у своей груди, тощее тело в кольце рук. – Ее нет.

После этого голоса на время оставили его в покое. Жар все еще туманил голову, но Солдат смог доползти до запасов и открыть бутылку. Горло болело, однако он глотал, зная, что это лишь начало. Приближалась четвертая стадия, ему нужна была вся жидкость, которую он сможет проглотить.

Раньше Солдат никогда не доходил до четвертой стадии. ГИДРа всегда разыскивала его раньше и возвращала, когда от судорог он становился слишком слаб, чтобы сопротивляться. Сомкнув зубы на указательном пальце правой руки, Солдат кусал кожу, пока еще мог. Боль сфокусировала его достаточно, чтобы он смог дотянуться до рюкзака и вытащить ярких мармеладных мишек.

Открыв упаковку, он выстроил мишек перед собой по цвету. Упаковка была маленькая. Семь зеленых мишек, шесть красных, четыре синих, один фиолетовый и один желтый. Он указал на желтого.

- Ты капитан. Капитан Медведь. А это… – он расставил перед желтым мишкой семь зеленых. – Это твои подчиненные. Твоя миссия – защищать…

Голова раскалывалась.

- Защищать меня.

Он взял фиолетового мишку и поставил среди зеленых.

- Вы охраняете меня, ясно? Синие – гражданские. Они очень важны, понятно? Всегда надо защищать гражданских.

Он построил красных и взмахнул одним.

- Красные. Красные – плохие парни, да? Не давайте им до меня добраться.

Он указал на капитана пальцем.

- Я могу положиться на тебя, капитан?

Он наклонил голову, будто слушая ответ.

- Будешь защищать меня ценой собственной жизни? Так точно, сэр!

Солдата захлестнула волна боли.

Она зародилась в позвоночнике и потекла, как лава или напалм. Она ныла, раздирала, то пульсировала, как синяк, то дергала, как судорога в мышце. Солдат скатился с постели, и его вырвало. В кишечнике было слишком мало содержимого, чтобы извергнуться. Тело болело и дрожало, кожа на стыке металла и плоти треснула. Она истончилась от обезвоживания и нарушения клеточных функций, а спазмы были достаточно сильны, чтобы в местах напряжения образовались разрывы.

Через несколько часов начнут выпадать волосы. Потом станут расшатываться зубы. Десны уже кровоточили, и Солдат старался не задевать щеку или губы, чтобы не выдернуть зуб. Со временем сыворотка отрастит корни заново, пока же челюсть болела.

- Баки! Мама велела тебе помочь мне на кухне! Я работаю, а ты и пальцем не шевельнул! Баки! Если ты немедленно не придешь, я скажу маме!

- Замолчи, Бекка, – проворчал Солдат, уткнувшись лбом в землю. – Не видишь, я занят.

- А мне все равно! Ты должен помыть посуду. Так мама сказала! – потом голос стал неуверенным. – Эй, Бак, ты выглядишь как-то… Ты… плачешь? Бак. Ты же знаешь, с мамой и папой все будет хорошо, да? Все наладится.

- Да, соплячка. Все будет хорошо, – очередная судорога, очередной разрыв – под мышкой и на ребрах. – Папа найдет работу, наступит лето, и все станет лучше. Вот увидишь.

Другой голос. Тихий. Страдальческий.

- Пожалуйста, не заставляй меня делать это, – тот же самый тенор, что и раньше. И снова, тише. – Люди пострадают, Бак. Я не могу этого допустить. Пожалуйста, не вынуждай меня.

Солдат уснул, измученный судорогами и кашлем. На губах и под носом запеклась кровь и грязь, одежда промокла от пота, крови и слез.

Приходил в себя он медленно, понятия не имея, сколько времени прошло.

Голова не разламывалась, кожа больше не казалась слишком сильно натянутой палаткой. Отчистив засохшую кровь с лица, Солдат принялся оценивать ущерб. Раны уже заживали: на левой руке несколько медленнее, чем под мышками, на спине и ногах.

Закидав землей пятна мочи, рвоты и крови, Солдат высунулся наружу. Перед пещерой была дождевая лужа, но она уже высыхала – минимум день. Он нашел волчьи следы – трехдневные. Примятая трава уже начала выпрямляться. Неделя. В лихорадке и агонии он потерял самое меньшее неделю.

Казалось, будто больше.

Казалось, будто меньше.

*

Солдат поспал еще несколько часов. Когда он проснулся, мир вокруг был еще зыбок, но в него вернулся цвет. Там, где Солдат определял свою толстовку только лишь как синюю, мозг теперь ранжировал факты – от нравится-не нравится до контраста, тени и глубины.

В животе урчало и бурлило.

Натруженные мускулы отозвались болью, когда он поднялся. Ноги подрагивали, но в слабости были виноваты по большей части голод и обезвоживание. За время детоксикации Солдат умудрился выпить половину запаса воды. Он опустошил еще бутыль, чтобы наполнить желудок. Вода внутри плескалась, живот свело, но через несколько минут он смог выпрямиться.

Первым делом надо было отыскать еду.

Солдат вернулся к поляне с одуванчиками. Теперь, имея время выбирать то, что захочется, он пожевал горькие листья и несколько открывшихся желтых головок. Корни и несколько горстей сосновых иголок он спрятал в рюкзак на потом.

После долгих и тщательных поисков он нашел и опознал кусты черники и шелковицы, хотя ягоды не успели созреть. За милю от пещеры ему попался настоящий клад. На оттаявшей земле была полянка клевера, а по краям росла мокрица.

Подкрепив силы, Солдат сплел из ниток сетку, которую установил возле водопада. Соорудил копье из большой крепкой ветки.

А потом принялся за укрепление лагеря.

Он вытащил приготовленные заранее банки. Во все, кроме пяти, он поместил запалы из ракет. Внимательно считая обороты, накрепко закрутил крышку. Потом раскрутил, проделал в крышке два маленьких отверстия и продел в них леску. Оставшееся место он заполнил порохом из фейерверков.

Прежде чем продевать леску в крышку, Солдат закрутил ее, чтобы леска была прямой. Осторожно вырезав кусочки картона, он поместил их между концами лески.

Оставшиеся банки он наполнил длинным фитилем и порохом, оставив один фитиль про запас.

Когда все было готово, Солдат взял бомбы – по две за раз – и установил их в лесу, подальше от звериных троп.

Пять оставшихся бомб он разместил неподалеку, чтобы можно было поджечь фитили и убежать.

Наконец, Солдат взял колокольчики и прибил их к стенам пещеры в ровную линию от устья вглубь. Привязав конец нити с катушки к колокольчику, он ушел в лес, где согнул гвозди в форму подковы и прибил нить, оставив достаточно места, чтобы она могла свободно двигаться. Солдат аккуратно обвязал нитью деревья, чтобы каждый колокольчик был в ответе за свой сектор.

Он проделал это со всеми двадцатью пятью колокольчиками.

Затем он вернулся к пещере и окинул лагерь критическим взглядом. В голове начал формироваться список. Установить резервуар для дождевой воды, каркас для растягивания шкур, проверить сеть и разведать местность. Позже он отправится на охоту и сделает тетиву или, может быть, новую постель.