– Грязные?

– Нет, почему же, очень чистоплотные, шёрстку свою вылизывали чаще, чем кошки. На корабле была у нас традиция, держали мы тревожных крыс в реакторном отсеке, так вот клетки их всегда оставались опрятными, мусор они наружу выталкивали. Очень умные зверюшки, легко дрессировке поддавались, а кошек хрен чему научишь.

Старик замолчал, и Марчик не стал спрашивать, почему чистые всё равно нечистые. У взрослых много непонятного. Вспомнилось, как мама в споре с папой кроликов тоже назвала нечистыми, и что Бог запрещает их кушать. А ведь она будет рада, что охота не удалась!

После неудачного похода в заказник дед реабилитировался тем, что придумал много разных занятий. Своими руками они с Марчиком сшили из досок лодку – она получилась неказистой, но могла плавать по озеру под парусом. Её опробовал папа и остался очень доволен. А мама обрадовалась, когда дед взялся научить Марчика сажать цветы и деревья, обещая в будущем устроить ещё и грядки с овощами. До огорода дело не дошло – принялись собирать модели космических кораблей, к восторгу Марчика.

– Ну, слава Богу! – отец малыша вздохнул с облегчением, когда жена сообщила эту новость. – Я ведь чего боялся. Помнишь, мы ему говорящего робота подарили? Будь я ребёнком, то голову бы этому роботу открутил, посмотреть, как там всё работает. А он чуток поиграл и вернулся к своим детским машинкам.

– Марчик говорит, что робот глупый, – встала на защиту мама.

– А его машинки умные? Колёсики и заводная пружинка – полный примитив. Надеюсь, через моделирование космолётов он настоящей техникой заинтересуется.

– Кто знает, что здесь настоящее, а что нет, – неопределённо парировала Елена Сергеевна.

А в это самое время дед и малыш решали, какой корабль выбрать для модели. Степаныч с помощью кибера проецировал картинки, рассказывал об истории космолётов. Марчик не мог остановиться на чём-то одном, просил ещё историй про космические путешествия.

– Этак я тебе всю энциклопедию перескажу. Ну, что выберем?

– А мы большую модель делать будем? Или маленькую, как парусник у папы?

– Вот что, давай на сегодня закончим, а завтра я тебя свожу в свой отсек – посмотришь на муляжи космолётов, у меня там есть небольшая коллекция. Заодно и наш ковчег покажу. Он ведь тоже космический корабль, так что можем и его модель сделать.

Наутро дед повёл мальчика к ближайшему колодцу, поясняя по пути:

– Наш космический дом представляет собой яйцо, вдоль которого протянуты транспортные гравитационные колодца, а поперёк – движущиеся дорожки. Здесь таких дорожек нет, потому что это природный заповедник, где положено ходить пешком.

– А почему яйцо? Мы из него вылупиться что ли должны, как птенцы в сказках?

– Яйцо – потому что так удобней человеку. Собственно говоря, самая идеальная форма… знаешь, какая?

– Какая?

– Шар. В него умещается самый большой объём. И если шар подстроить под человеческое тело, под его золотое сечение, то и получится яйцо.

Дед остановился и стал чертить прутиком на песочной дорожке, влажной от ночного дождя.

– Вот смотри, рисуем яйцо узким концом вниз, а широким вверх – так мы условно определяем в ковчеге верх и низ. Теперь делим яйцо по вертикали и по горизонтали, соединяя самые удалённые точки овала, то есть его края. Что получаем? Крест. При этом горизонтальная перекладина пересекает вертикальную не по середине, а выше – там, где бока яйца шире. И получается, что вертикаль разделена на два неравных отрезка. Смотри: вот верхний отрезок короче нижнего. Соотношение этих отрезков – 5 к 8 – и есть золотое сечение. Ну, понял что-нибудь?

– Не-а…

– Тогда просто посмотри на эти два кусочка, длинный и короткий, мысленно представь разницу – и увидишь Божественную пропорцию, как в древние времена называли золотое сечение.

Дед вытянул руку вперёд и ткнул себе в бицепс:

– Это короткий кусочек, от плеча до локтя. А вот длинный – от локтя до кисти. Соотношение между ними примерно 5 к 8, то есть в Божественной пропорции. Теперь сравним расстояние от локтя до кисти, и от кисти до кончика указательного пальца – та же самая пропорция. Дальше меряем: расстояния между фалангами пальцев, между частями лица… или возьмём человека целиком – от макушки до пупа, и от пупа до подошв ног. Здесь у мужиков соотношение совпадает с золотым сечением, а у баб не совсем. Но это я так, к слову. В общем, с какой стороны ни глянь, везде в нас Божественная пропорция.

– Деда, а мы что, Боги?

Григорий Степанович серьёзно ответил:

– Нет, просто мы по Божьему чертежу сотворены. И не только мы – ещё и растения, и ракушки, и спирали галактик, в которых есть золотое сечение. И цыплёнок в яйце.

– Я знаю, что такое чертёж. Это рисунок.

– Верно. Что я на песке нарисовал? Как раз чертёж нашей будущей модели. Вот яйцо ковчега. Нижний, острый его конец занимает купол обсерватории, а верхний – купол дендрария, где мы с тобой находимся. Высота этого купола в зените шесть километров, а диаметр – семнадцать километров. У обсерватории такая же высота, но диаметр поменьше, всего девять километров, потому что там яйцо сужается. Ну а между ними четыре яруса, поделённые на палубы.

Бывший космолетчик обозначил палубы, прочертив линии поперёк яйца.

– Деда, ты мне их покажешь?

– Там можно целый год бродить. Просто заглянем… Давай руку.

Колодец засосал мгновенно, и Марчик почувствовал, что падает вниз. Перед глазами ничто не мелькало, поскольку стены колодца были однотонно белыми, но падение ни с чем ни спутать – желудок поднялся к горлу, волосы встали дыбом.

– Мы летим со скоростью свободного падения, – сжав крепче руку мальчика, успокаивающе пояснил дед. – Чтобы пролететь весь ковчег, надо больше минуты. Но ты не бойся, мы будем двигаться кусочками, с палубы на палубу. Привыкай к невесомости…

Едва дед успел закончить, как ноги мягко коснулись земли. Они оказался на пятачке, от которого в разные стороны вели дорожки. В небе сверкало солнце, вдали виднелся замок с башенками, ближе – домики, утопающие в зелени.

– Вон там, – дед поднял палец к голубому небу, – на высоте одного километра находится потолок, который является полом для дендрария. А внизу ещё две жилых палубы, также по километру высотой. Под ними устроен креариум, затем снова следуют три жилых палубы, технический ярус и купол обсерватории. Вот и весь наш ковчег. Давай-ка прокатимся до соседнего колодца.

Они вступили на дорожку, и домики поплыли справа и слева.

– Деда, а где люди?

– Ты имеешь в виду, где даблы? Сами-то люди в холодильнике лежат, а даблы их шастают по всему космосу, просачиваясь через эос. Ковчег нашему брату уже опостылел, сколько уж в нём торчим, вот и креатятся на разных планетах, астероидах, чем-то там занимаются. Нормальных планет, какой была Земля, фактически не осталось, поэтому многие приспосабливают даблы к разной силе тяжести, к ядовитой атмосфере и живут там в нечеловеческом обличии. Прям монстры, тьфу! Это, конечно, не про наших, нам вера запрещает менять своё тело. Каким Бог создал, таким и живи – в том золотом сечении, о котором я тебе рассказывал. Так что выбор у нас невелик, если не считать эос. Там вообще можно создать каждому по дубликату Земли, возможности неограниченные. Думаю, большинство даблов там и пропадает.

– А ты был в эосе?

– Был. Недолго. Не нравится мне это, постоянно напрягаться надо, чтобы не рассуществиться.

– Деда, расскажи про эос.

– Рано тебе. А вот и колодец… Ну, что ещё сказать про жилые палубы? Как видишь, здесь довольно просторно, хотя по плану каждой семейной паре выделено всего шесть соток земли – в расчёте, что население ковчега достигнет пяти тысяч персон. Но чего-то люди не плодятся, так что селись не хочу. Можно огороды под окнами копать или замки строить, кому что по душе.

Следующий прыжок длился дольше. Миновав две нижние жилые палубы, приземлились в креариуме. Марчику вдруг показалось, что он вернулся на ту «мамину» планету, где он гулял в поле. Такое же высокое небо, необозримый простор! Но тут же в глаза бросились отличия: на горизонте синели горы, слева простиралось огромное озеро и… горизонт был нарисованный, а горы не настоящие. Как он понял это? Таким вопросом Марчик себя не утруждал: видно же, что не настоящее!