Столовой на территории призывного пункта не было, поэтому нас водили в небольшую закусочную, расположенную поблизости (кормили в этой закусочной хорошо, но порции были маленькими). Передвигались мы строем, как мне тогда казалось (на самом деле шли мы толпой – про передвижения настоящим строем я узнал лишь в воинской части). Каждый такой наш вояж проходил в сопровождении десятков друзей и родственников. Они двигались параллельным с нами курсом (как правило, по другой стороне улице) и что-то кричали, подбадривая нас.
Вечером объявили, что местные (жители Барнаула) могут получить увольнительную до утра. Поэтому ночь с четвёртого на пятое я проводил дома (мне было стыдно показываться родителям лысым, поэтому я не снимал дома кепку, в которой щеголял на сборном пункте).
Я уже знал, что попадаю в инженерные войска и в интернете пытался найти о них какую-либо информацию, но единственное, что мне удалось выяснить, так это то, что сапёры относятся к этому роду войск. Вообще, я мало что знал о российской армии и срочной службе. Мои познания во многом ограничивались советскими и российскими военными фильмами: «В зоне особого внимания», «Чистилище» (мы смотрели этот фильм в школе на уроке истории), «9 рота», «Грозовые ворота» и тому подобными.
Однажды мы с классом с экскурсией посетили одну из воинских частей Барнаула. Один раз были на стрельбах. Помню с того для лишь мат и ругань какого-то военного (почему-то он полагал, что мы должны уметь стрелять, а я, к примеру, автомат держал в руках первый раз в жизни, как и многие другие). На тех стрельбах я собрал гильзы и даже нашёл пулю (я воткнул её в одну из гильз – это выглядело как настоящий патрон). Также пару раз недалеко от дома (на пустыре и в овраге) проходили военные учения с использованием различной боевой техники.
Из «военного» ещё две или три выпуска телепередачи «Армейский магазин» с Даной Борисовой и полевые кухни с гречкой и тушенкой (почему-то в те года у нас в городе на массовых мероприятиях всегда работали такие кухни, что вызывало нездоровый интерес у граждан и огромные очереди).
Как я уже упоминал, знакомых, служивших в армии, у меня не было. Был, правда, в университете один студент, который попал к нам в группу уже на последнем курсе, вернувшись из академического отпуска (во время академа он проходил срочную службу). На вопрос об армии он ответил очень кратко: «На любителя. Никому не рекомендую».
Также на кафедре смежной с нашей работал мужчина, который, как говорили, служил когда-то в армии. Он разительно отличался от остальных, так как был ужасно злым, неприветливым, единственным кто кричал на студентов, размахивая при этом руками и грозясь разными угрозами. Сотрудник этот был высоким и худым (абсолютно плоским без какого-либо мышечного рельефа, который по идее должен был проступать сквозь его любимый чёрный свитер). Как я потом понял, самые злые военные – это как раз слабые физически или морально люди. Из-за страха им приходится вести себя вызывающе и агрессивно.
Семья. Мой отец учился на военной кафедре и по окончании университета получил звание лейтенанта. Он проходил военную службу в Украине на ликвидации аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Отец ничего не рассказывал и не рассказывает о службе (на текущий момент он является капитаном запаса). Несколько раз он находил дома какие-то вещи тех времен и тут же их утилизировал из-за остаточной радиации, которая там должна была остаться. Ещё отец был награждён орденом Мужества в 00-х годах. Знаю, что один мой дедушка служил во флоте, а один из прадедушек во времена Великой Отечественной войны был сапёром.
Из интернета я знал, что в армии случаются жуткие вещи. К примеру, солдат убивают и внутренние органы вырезают из тела на продажу. Однако, по документам это называется «самоубийство».
Также я знал, что в армии следует использовать слово «разрешите» вместо «можно» и «выполнять воинское приветствие» вместо «отдавать честь». Эти «сакраментальные» знания я получил от одного из офицеров. Мне приходилось постоянно, начиная со школы, проходить медицинские обследования в моем военкомате. Один из его работников, кстати, обладающий крайне нетипичной для военных нежной внешностью, растолковывал тогда ещё будущим призывникам, что «отдают честь девушки» и «можно Машку за ляжку». Ещё я знал, что слово «крайний» предпочтительней слова «последний».
А теперь вернёмся к тёплому июльскому вечеру двенадцатого года. Я случайно попался родителям на глаза без кепки (или кто-то зашёл в комнату, или что-то ещё, но меня увидели лысым). Очевидно, сказался стресс и неожиданное для меня возвращение домой, может и напряженная учеба в университете в последние годы. Так или иначе, у меня случилась вспышка гнева. Я начал громить всё, что было в комнате, разбрасывать предметы и раскидывать одежду. После удара о стену треснул новый пульт от телевизора (его только-только купили взамен старому и еле работающему). Тот факт, что я новую, абсолютно целую вещь превратил в сломанную и негодную за какую-то секунду, привёл меня в ещё большую ярость (может это было отчаяние или чувство вины). Я кричал на весь дом и бил кулаками о стены.
Не помню, как всё закончилось. Даже не помню: убрался ли я в комнате или просто лег спать. Утром, кажется к семи часам, я должен был явиться на краевой сборный пункт…
Новый день во многом был похож на день предыдущий – бесконечное сидение-ожидание на первом этаже, походы в закусочную и периодические построения на плацу. Эти построения проводил азиатской внешности полковник (при этом, если я ничего не путаю, руководил он нами с балкона второго этажа). Он зачитывал списки с фамилиями в громкоговоритель – мы же кричали: «Я». Иногда призывников строили с другой целью, а именно для выполнения каких-либо работ (наведение порядка, разгрузка, погрузка и тому подобные).
Непосредственно за плацем располагалась спортивная площадка. Удивило меня то, что как только я повис на турнике, собираясь подтянуться, призывник, стоящий рядом, озвучил предостережение. С его слов, занятия СПОРТОМ на СПОРТИВНОЙ площадке были запрещены…
Ещё чуть позже в туалете, который располагался в отдельном строении, я стал свидетелем конфликта. Один призывник кричал другому: «Ты что? Леща хочешь?!» (слово «лещ» для меня было незнакомым, и лишь спустя восемь лет, когда я вновь услышал этот термин, я узнал его значение, посмотрев в интернете – оказалось, это подзатыльник).
В основном здании (в нём размещались: казарма, штаб, «зал ожидания» и врачебные кабинеты) где-то на лестнице располагался небольшой киоск. Помню, один из парней, кстати, потом мы с ним попали в одну роту, «рекламировал» всем готовую подшиву из ассортимента этого киосочка (он купил две или три такие штуки). Зачем нужны эти белые тканевые полоски, на тот момент я ещё не знал…
Нашей команде выдали форму! Выглядело это следующим образом – мы по несколько человек заходили в небольшое помещение, а прапорщик, очевидно, заведующий вещевым складом, кидал в нас свёртки с обмундированием. Делал он это довольно резко и без предупреждения, целя куда-то в наши головы. Также вы должны понимать, что мерки с нас никто не снимал, и форма по итогу на всех скорее не сидела, а висела.
Однако, к выдаче военных ботинок (берец) прапорщик отнёсся серьезно – он спрашивал размер ноги, а также разрешал примерить обувь и заменить, если она не подошла. Тот факт, что в части, в которую попала наша команда, я не видел ни одного призывника из Алтайского края с мозолями на ногах (последние были хорошо заметны, так как были освобождены от строевой подготовки и ходили по плацу в тапочках), был следствием именно внимательного отношения к выбору обуви на сборном пункте.
Кстати, прапорщику помогали два солдата (они были такими же срочниками, как и мы, но проходили службу на призывном пункте). Помощники не выглядели особо аккуратными, воспитанными или честными (были прохиндеями, одним словом). Кроме этой двоицы на территории я то и дело видел ещё нескольких военнослужащих, которые суетились, хаотично передвигались и занимались чем-то абсолютно для меня непонятным.
