Что касается политики, то для грансеньора она неотделима от светской жизни, а потому и светские интриги – от интриг политических. Его отношение к политике – как к игре, пусть сложной, изощренной, чреватой самыми серьезными последствиями, но все-таки игре, после которой можно сменить колоду или смешать на доске фигуры и начать новую партию. Все это органично вписывалось в систему династической кабинетной дипломатии, корифеем которой сравнительно быстро стал Клеменс.
14 июля 1792 г. еще не могли знать, что коронуется последний император Священной Римской империи, что через 14 лет ему придется из Франца II стать Францем I, первым императором Австрии. Францу предстояло царствовать 43 года, причем значительную часть отведенного ему историей срока его первым министром будет изящный юноша, «кавалер роз», открывший бал во Франкфурте. Именно это обстоятельство побуждает уделить внимание довольно заурядной личности, всегда предпочитавшей держаться в тени.
Франц II был одним из 16 детей Леопольда II – старшим из его сыновей. На него пал выбор дяди, императора Иосифа II, не имевшего прямого наследника. Детство Франца прошло во Флоренции, так как его отец до смерти брата носил титул великого герцога Тосканского. Иосиф II следил за воспитанием наследника. Его воспитателем был назначен граф Коллоредо. Наследник, мягко говоря, не вызывал восторга у дяди, который находил его слишком апатичным и вялым. На вопрос императора Иосифа II, радует ли что-нибудь его воспитанника, Коллоредо отвечал: «Он принимает все с каким-то подчеркнутым равнодушием». «К кому он питает доверие?» – допытывался император. «Это трудно сказать, он очень боязлив»[75], – таков был ответ воспитателя. Для своего возраста юный Франц обладал довольно солидными теоретическими и практическими познаниями, но, по словам того же графа Коллоредо, был подобен машине, которая пишет под диктовку, «никаких собственных мыслей, никакого собственного стиля ни в писании, ни в речи»[76]. Будучи предоставлен сам себе, он мог часами смотреть в окно без какой-либо видимости интереса, без эмоциональных проявлений.
Холодный, подозрительный, робкий, опасающийся смелых решений и перемен, Франц воплощал в себе классический тип консерватора-традиционалиста, отвергающего любые изменения и тем более реформы, цепляющегося за существующее положение вещей. Если его отец видел во Французской революции движение, вызванное глубокими объективными причинами, то Франц усматривал в ней всего лишь покушение на троны и алтари, заговор неких темных сил. Реформы своего дяди он расценивал как угрозу устоям Габсбургской империи. Его девизом стали слова: «Ничего не изменять». Отвечая на петицию о политических реформах, он говорил: «Я должен сказать нет, так как всякая уступка всегда опасна. Поскольку человек по природе своей ненасытен, он будет требовать все больше и больше. Дайте ему руку, и он потребует плечо; дайте ему плечо, он потребует все тело. Я не хотел бы жертвовать своей головой»[77].
Вместе с тем последний император Священной Римской империи был человеком трудолюбивым, нравственным в житейско-бытовом смысле, ревнителем правовых норм. По 14 часов в день он обычно отсиживал за столом, перебирая ворох бумаг. Его внимание привлекали частности, детали; ими была перегружена и его превосходная память. Главное же, существенное, чаще всего ускользало от него. Его стиль правления и поведения носил ярко выраженный патриархальный характер. По верному замечанию Србика, Франц рассматривал империю как «собственное поместье, которым он мог неограниченно править подобно владельцу майората»[78].
Семья занимала видное место в его жизни. Он самым серьезным образом относился к семейным обязанностям, отвергая всякую фривольность. Супружеский же долг выполнял настолько добросовестно, что похоронил трех жен. А всего он вступал в брак четыре раза. К моменту коронации он был женат уже вторично, так как к этому времени успела умереть его первая супруга, принцесса Елизавета Вюртембергская, сестра жены российского самодержца Павла I. Вторым браком он женился на принцессе Марии Терезе Неаполитанской, которой пришлось рожать 12 раз за неполные 17 лет супружеской жизни.
Франц любил цветы, музыку, семейные радости, но тяготился светской жизнью. Зная несколько языков, он любил тем не менее говорить на венском диалекте, что приводило в восторг непритязательных, добродушных венцев. С возрастом он станет и внешне больше похож на заурядного буржуа. Эта заурядность в сочетании с патриархальностью сделают Франца весьма популярным среди венских обывателей, называвших его «добрым кайзером Францем».
Дистанция, отделявшая Меттерниха от Франца, была в то время еще велика, но франкфуртская коронация не могла не оставить след в цепкой памяти императора.
Семейство Меттернихов, как и всю аристократическую Европу, ожидали нелегкие испытания. Французские аристократы-эмигранты уверяли собравшихся во Франкфурте собратьев, что санкюлотский сброд просто разбежится при одном только виде австрийских и прусских войск. Но первые битвы при Вальми и Жемаппе рассеяли эти иллюзии. Если собственно австрийская знать еще могла быть спокойна за свои владения, то рейнландцы ощутили непосредственно на себе последствия поражений феодально-абсолютистского воинства. В октябре 1792 г. французы заняли Майнц, затем Трир и Кобленц. Правда, военное счастье было переменчиво, нидерландско-бельгийские и рейнские города переходили из рук в руки. Франц Георг и его сын несколько раз бежали из Брюсселя и возвращались вновь. Прежняя беспечная жизнь ушла безвозвратно.
В Брюсселе Клеменс помогал отцу в его не очень удачной деятельности по укреплению имперской власти в Австрийских Нидерландах. Выполняя поручения отца, он курсирует между Брюсселем и армией. Под впечатлением казни Марии Антуанетты молодой Меттерних берется за перо. «Воззванием к армии» было положено начало его огромному рукописному наследию. В нем был призыв к мести безбожным цареубийцам, поднявшим руку на королеву, дочь императрицы Марии Терезии: «Кровь вашей бессмертной Терезии, австрийская кровь пролилась на эшафоте!.. Мужественные защитники вашего законного монарха, не успокаивайтесь, пока не выполните призыв»[79].
В следующем, 1794 г. он пишет еще один документ с довольно длинным названием: «О необходимости всеобщего вооружения народа на границе с Францией». В нем чувствуется стремление извлечь опыт из военных неудач старорежимных армий. «Две кампании показывают, чего можно ожидать от войска, столкнувшегося со всем вооруженным народом»[80], – назидательным тоном пишет Клеменс. Он обрушивается на старых дипломатов, которые видели в войне и революции детскую игру, а теперь боятся вооружать народ, так как оружие в руках черни якобы создает угрозу. Но нужно отличать народ от черни. Чернь – это те, кому нечего терять, тогда как народ – это собственники. «Европе угрожает варварство!» – патетически восклицает юный Меттерних. Спасти ее могут только мужественные отцы семейств и собственники. Подобные мотивы появятся у Меттерниха вновь во время войны 1809 года, но недолго. Его представление о народе патриархальное; народная масса – это подданные, а не граждане. В сущности, он не так уж далеко ушел от критикуемых им дипломатов старой школы.
Между тем дела Франца Георга в Брюсселе принимают дурной оборот не только под давлением революционной Франции, но также из-за перемен в Вене. Там главой внешнеполитического ведомства вместо покровительствовавшего Меттерниху-старшему графа Ф. Кобенцля становится Ф. Тугут. Бельгийский департамент возглавил другой видный дипломат – граф И. Траутсмандорф. За неудачный для Австрии второй раздел Польши Тугут рассчитывал получить компенсацию на Западе. Отсюда и более жесткая по сравнению с линией Франка Георга политика внутри Бельгии, нажим на бельгийское сословное представительство. Траутсмандорф так откровенно третировал Франца Георга, что штатгальтер, брат императора эрцгерцог Карл, удивлялся долготерпению Меттерниха-отца. Только отнюдь не дружеские отношения между Тугутом и Траутсмандорфом удерживали Франца Георга от отставки. Но удар следовал за ударом. Политика уступок, избранная Францем Георгом, не примирила бельгийское сословное представительство с Австрией. Разочаровывающей оказалась поездка Франца II по Нидерландам. Самое же главное – серия поражений, понесенных войсками коалиции от революционных французов, в чем, собственно, австрийский имперский уполномоченный был не виноват, но попался под горячую руку. Ему был учинен жестокий разнос. От него потребовали строгого соблюдения инструкций, ни малейшего своеволия. Но тем временем французские войска одержали победу при Флерюсе (26 июня 1794 г.). Австрийцы отступают, имперская администрация бежит. Франц Георг оказывается в Дюссельдорфе без средств, без места, без влиятельного покровительства в Вене.
