Кирк остановился и уставился на надпись. Она словно прожигала его насквозь своим значением, своей идеей, замыслом. Он прочел слова вслух:

— Ищущий знания найдет…

— Прямо о тебе. Ты же у нас всезнайка! — Элфи присела на скамью. — Это так странно. Она и ни теплая, и ни холодная. Все-таки этот мир очень необычный.

— Отец говорит, что это не совсем полноценный мир. Он зеркальное отражение нашего собственного мира… мира Земли. Интересен его масштаб. Возможно ли, что вся наша вселенная скопировалась на Изнанку? — Он взглянул на небо, голубое и вроде бы привычное, но что странно здесь всегда было безоблачно. Солнце не жгло, на него можно долго смотреть без опаски навредить сетчатке глаз. Едва заметно светило продвигалось по небосводу по чудной траектории. Значило ли это, что этот мир не шарообразный, как Земля? Сколько же людей живет здесь? Он разберется! Беккет и не с таким разбирался! Хотя с таким он точно никогда, не то что не разбирался, даже близко не сталкивался. Это не мешало однако верить, что местные законы природы он единственный способен разгадать. Самомнение Беккета было не из адекватных.

Элфи вскочила со скамьи:

— Кирк, теперь я буду называть тебя «Ищущим Знания». Так красиво! Даже забывается, что ты вредина. — Она хихикнула и поклонилась металлическому королю: — Ваше Величество, надеюсь вы не будете против, если я назову вашего подданного таким высоким именем. Что? Что вы сказали? Он достоин? Я так и знала, благодарю вас, милорд.

«А что, хорошее имечко», — мысленно мальчишка согласился с идеей Элфи, а потом сказал:

— В конце концов ты покажешь мне, чему научилась? В добавок предлагаю выяснить что тут к чему! Призраки, невидимые деревья… — он погладил свой подбородок, состроив комично-умную физиономию.

Элфи его мимика насмешила, и малышка решила поддержать его на этот раз наигранную серьезность. Она стиснула губы, нарисовала на лице сосредоточенную мину, подперла кулачком свой подбородок и кивнула головой раз десять, медленно произнесла:

— Вееесьмаааа, веееееесьмаааа интереееееесно посмотреть, как малышня летает… пусть и призраки посмотрят! пусть посмотрят и поучатся у ребенка!

Дети продолжали веселье:

— Вперед, дитя! Показывай, чего тут страшного водится.

— Мистер Ищущий Знания, дитя идет за вами. Хи-хи-хи, — малышка оглянулась, изучила местность, но, как и повсюду в сером Воллдриме, людей на улицах было не то что мало — практически никого. Здесь часто пользовались перемещениями, да и заняты все были. «Ищут какие-то причины и лекарство от них», — так говорит папа.

Аллея привела их к воротам, которые, как и скамейки, были исполнены в кованных линиях и изгибах. Здесь на своде ворот тоже были надписи, причем одну Элфи легко смогла прочесть, но две другие требовали перевода. Одна из надписей походила на сочетания стебельков и бутонов, другая — на дуги, точки и черточки.

— Цветочный и еще какой-то, — спокойно сказал Кирк.

— Что?

— Язык «цветочный». Я уже видел его раньше.

— Можешь перевести?

— Думаю тут трижды написано одно и тоже на разных языках: «Ты не одинок, с тобой твоя душа, твоя мечта, твоя идея. Но одинокой может быть мечта, когда ушел за грань миров ее мечтатель…»

— Что такое «грань миров»? Обрыв или стена какая-то?

— Я думаю, это значит «когда мечтатель умер».

— Ой! — и слова у малышки вдруг закончились. Она поежилась и взяла Кирка за руку. — Теперь мне немного страшно.

— Немного? Ха-ха! Чего тут страшного? — не очень уверенно сказал Беккет-младший. В один момент даже показалось, что он задал этот вопрос себе самому.

Элфи крутила в руках фигурку человечка, позаимствованную у Кирка. Забавные непривычно длинные руки и ноги обкрутили человека с птичьей головой, словно мумию из египетских захоронений.

— Она немного нагрелась, твоя птичья фигурка.

Кирк взял статуэтку в руки:

— Действительно! — по телу побежали невидимые букашки, а волосы на голове чуток зашевелились. Кирк по привычке пригладил их и отдал фигурку Элфи. — Ты ее терла в руках, вот она и нагрелась, от трения…

Элфи округлила глаза — чего опять сказал этот Беккет?

Дети вошли в сад Изнанки. Дорожка, широкая, выложенная волнистой плиткой, была удивительной. Каждый камушек имел свою форму, но вливался в соседние, а края дороги не имели строгих очертаний. Походило это на то, будто бы раньше здесь было сплошное каменное полотно, но потом громадный молот упал на него и разбил каменный монолит на тысячи осколков. Ведь иначе как сложить такой узор? Как подобрать края плитки, если все они разные?

Здесь, как и в воллдримском саду, сплошь росли фруктовые деревья. Черешня, апельсины, яблоки, груши и многие другие. Элфи уже знала, что пробовать фрукты конечно можно, но здесь ты словно играешь в лотерею. Они могут быть безвкусными, но могут быть вполне обычными, и это не зависело от того цветные ли они или серые.

— Давай так, кому попадется вкусная черешенка, тот и победил! — сказала Элфи.

— В чем победил то?

— Ой, да, — Элфи принялась накручивать свою каштановую прядь на палец, почесывать висок… — Ну, тогда, если тебе попадется сладкий плод, то ты мечтатель!

— А тебе если сладкий или несладкий, тогда что?

— Ой, опять «Ой», — Элфи рассмеялась. — Об этом я не подумала.

— Предлагаю так: если нам обоим попадется сладкий плод — мы оба хорошие мечтатели, а если нет, то станем великими мечтателями! — Кирк грустно ухмыльнулся.

— Смотри, там дед Степан!

Кирк глянул в сторону, куда указывала Элфи.

Прислонившись к стволу старой сливы, старик сидел неподвижно, вытянув ноги. Глаза его были закрыты. Он что-то шептал или пел, а может бормотал во сне. Дети подошли ближе:

— Мистер Степан, вы спите? — спросила малышка Смолг.

Старик открыл глаза, но даже не взглянул на детей. Он был лохмат, а его клетчатая сине-красная рубаха и клетчатые же штаны, но черные с желтым, выпачкались в пыли или какой-то муке. Он принялся водить по земле руками.

— Моя сливка… Моя Мария… Почему я не спас тебя? — он не замечал присутствия детей.

— Вы не знали, не умели… — Элфи попыталась успокоить старика.

— Я что-то знал. Я всегда что-то ощущал, но никак не мог понять, не смог сам разобраться. Почему я знал, что она уйдет, уйдет навсегда? Почему я был уверен, что она умрет первой, и я буду одинок? Почему я знал, что дети покинут меня, уедут очень далеко и забудут даже писать мне? Получается, это я своими мыслями лишил себя счастья? Я убил жену и отвернул от себя детей и внуков? Я думал не так, неправильно мечтал?..

Кирк молчал. Нытье старика его не трогало. Он завидовал даже ему. Тот по крайней мере мог мечтать.

Элфи продолжала успокаивать старика:

— Вы чего? Может и неправильно, но вы же не специально, вот мистер…

— Моя сливка, моя сливка, — прервал ее старик. — Мария, сливочка моя. Хорошая, любимая…

— А почему вы так называете свою жену? Она любила сливы? — спросила Элфи.

Старик посмотрел на детей и вдруг взбесился:

— Откуда вы взялись? Идите, идите прочь отсюда, мелкота! Утешать меня собрались? Молокососы! Уходите, а то я вам покажу! Ух, получите вы у меня!.. — он вскочил и помахал им кулаком. Он явно был не в себе.

— Пойдем отсюда, Элфи, — тихо сказал Кирк и потянул подругу за руку, но Элфи не собиралась уходить. На нее старик не произвел никакого впечатления, она не испугалась его угроз.

— Вы злитесь, а это плохо! — настаивала на своем Элфи.

— Что ты сказала? Сейчас вы у меня попляшите! — Его глаза преобразились. Хотя, точнее выражаясь, в них что-то исчезло. Они как будто опустели. Душа и человечность… Он терял себя. Он все повторял: — Попляшите! попляшите у меня… у них попляшите… — а изо рта все брызгала слюна. Степан уж точно обезумел, он зашептал: — Духи, призраки, я знаю, вы здесь есть. Вы прячетесь, но я слышал вас. Я больше не боюсь! Покажитесь этим бестолковым детям. Я жду! Идите сюда! Проучите наглецов!..