Глади закусила губу. Она догадывалась, что начни она возмущаться, к мальчику ее больше не допустят. Она повернулась к Крабову, и губы беззвучно произнесли: «Спаси его!» — она закашляла и вытерла ладонями глаза.

— Он не шевелится, — сказал следователь Добринов. — Зайди к нему!

— А вдруг он притво… — начал было низкий.

— За-й-ди, — тихо прошипел Добринов.

Низкий ушел, а бледнокожий продолжал вещать в микрофон о всем, что происходит.

На мониторе появился помощник Добринова. Он толкнул ногой мальчика, но тот не отреагировал. Низкий осторожно присел рядом и дотронулся рукой до шеи Харма.

— Пульс слабый, — прокомментировал он.

— Надо звать медиков, — сказала Глади. — Срочно зовите врачей!

— Ден ван Дертен, окажите первую помощь.

Бледнокожий схватил аптечку, стоящую на полу у выхода, и выскочил вслед за первым помощником Добринова.

— Он врач? — спросила Глади.

— Такое уже было. Сейчас он все сделает, — ответил Фейи.

— Серж, вы его угробите. Вызови настоящего врача, — молила генеральша своего супруга. — Я все понимаю, но ведь это ребенок! Вы перестарались… перестарались… Нельзя же так!

Завязался спор. Генерал отбивался от двух дам, жены и ее кузины, а Севилья молчала, краснела и пялилась на спорящих; двое в будке пытались откачать мальчика. Добринов же был невозмутим. Он чесал запястье, которое разодрал до красноты и мокнущих царапин. Судя по сладкой ухмылке, он получал некое физическое удовольствие от происходящего. Его глаза скакали по мониторам, ища лучший ракурс.

«Садист», — проскочила мысль у Крабова.

Но что делать самому Крабову? Довериться судьбе, в которую следователь никогда не верил, или самому что-нибудь предпринять? Он развязал блокатор, и глубоко вздохнул, благо на него никто не смотрел.

Он конечно же не умеет… и вообще ситуация из ряда вон… но речь шла о жизни и смерти! О жизни ребенка, которому он должен! И о смерти его собственной, которую Крабов готов был принять. Чувство вины надо было усыпить… усыпить хотя бы на сутки… хотя бы на полчаса…

Фрегат и штиль… Он полностью спокоен…

Крабов спрятал руки за спину и удерживал концы ограничителя скрученными. Крики внизу и в будке — им не удается откачать мальчика. Крабов не сможет сделать много, но…

«Харм, тебе тоже придется постараться», — подумал он.

…Блокатор у Крабова в кулаке, он опустил его в карман.

«Сердце Харма: тук-тук, тук-тук… почти как у кры…

Нет, только Харм»…

Сердце мальчика, оно бьется, чуть быстрее… как должно биться. Антидот ему ввели, а значит он очнется. Харм приходит в себя, еще чуть-чуть… Он просыпается… А вот и крылья… крылья! КРЫЛЬЯ!!!

Рядом с Крабовым прокричали:

— Сетку давай! Он улетит сейчас!

Севилья схватила рычаг переключателя, но Крабов взглянул на панель управления, и та вспыхнула, а мониторы разом разорвало.

Половина комнаты в один момент запылала, а ядовитый дым уже дербанил горло, съедал глаза.

— Он колдует! Но как он узнал где мы находимся?.. — орал Фейи, прикрывая глотку рукой.

Схватив за руку визжащую от боли Севилью, которой в лицо и грудь прилетел салют осколков, генерал бросился к двери. Фейи споткнулся о лежащего на полу Добринова и упал. Из разбитой головы следователя Добринова текла кровь, он хватал воздух ртом, а глаза едва не выпрыгивали из глазниц. Севилья с криками уже умчалась прочь. Генеральша зло всматривалась в спину супруга. Его рефлекс спасти самое дорогое сработал в диссонанс ее ожиданиям. Генерал опять оказался на ногах. Он бросился следом за Севильей. Добринов прохрипел и замер. Глаза не моргали, а руки, державшие ворот камзола, ослабли и сползли на пол. Он задохнулся.

Крабов, толкнув оцепеневших Глади и Изабэль к выходу, достал из кармана и закинул в рот заранее заготовленное кольцо-ограничитель. Петля диаметром около сантиметра отправилась за щеку. Такую хитрость следователь изобрел уже давно. Быстро и безопасно! Благо в панике никто не присматривался, что за конфетку решил слопать господин старший следователь.

Труп Добринова с агонией удушья стоял перед глазами следователя, пока он бежал вниз к будке. За ним мчалась и Глади.

«Неужто это я убил Добринова или все вышло случайно из-за взрыва аппаратуры?.. Почему его?.. Да и к черту!» — крутилось в голове.

Старушка ловко скакала по ступеням следом за Крабовым. Ее подстегивал адреналин, но Крабов заметно оторвался. Изабэль Фейи умчалась в направлении проходной. В любом случае кто-то уже добрался до охраны — загудела сирена. Здание орало и визжало, помещения захватывал дым. Наверное, пожар в управляющем центре будки решил распространиться дальше.

Крабов попытался толкнуть дверь — заперто. Он вставил дубликат ключа, отворил замок и вошел. Двое помощников Добринова оказались обмотаны веревками-ограничителями. Оба были без сознания, они висели высоко под потолком… Харм исчез. В стене зияла огромная дыра, за ней еще одна, а за ними штук пять, не меньше, — до самой улицы. На площади у дыры собирался народ.

Крабов улыбнулся: «Он улетел! Улетел!»

Глади наконец догнала Крабова и, заглянув в будку, прошептала:

— У тебя все получилось! Он спасся… — ее грязное от копоти лицо, ожог на правом ухе и опаленная бровь, легкий шлейф дыма, идущий из мха шерстяного платья похоже Глади ни в грамм не волновали.

— У меня? Вы о чем это?

— Не знаю, как вам удалось вывести из строя разом все, но если обнаружат взрывчатку или что вы там использовали… надо убрать улики… Какой же вы молодец! Я знала — малыша сюда должны были возить… Надо было только подождать…

— Да я ничего такого… — попытался оправдаться Крабов.

— Не важно, да и я не хочу знать подробности, — ответила Глади и добавила: — Лети, крылатый малыш. Лети! Ты свободен… — Глади закрыла глаза и сложив ладошки бутербродом прижала их к губам. — Ох! — выдохнула довольная мадам и повернулась к Крабову. — Вы просто… Погодите, погодите. Что вы там завязываете? Крабов?..

— А вот этого вам действительно лучше бы не видеть, да и забудьте!.. Вы что, не могли дольше попялиться куда-нибудь… туда?!.. — он махнул в сторону дыры, ведущей на площадь.

— Вы… вы!..

— Тише, мадам. Вот не надо только крика. Вы не так поняли… Это…

— Да перестаньте вы! — шепотом осекла Глади. — Я не боюсь. Я хочу сказать… Вы должны бежать, пока не поздно. Вы просто обязаны бежать! Если вы, как и те другие, как и Харм… Ведь это ограничительная веревка?!

Крабов матернулся и опустил рукав.

— Лучшего времени не нашел! Вот идиот! Рядом с вами я тупею…

Лицо Глади озарилось некой святой невинностью. Она посмотрела в глаза следователя:

— Это не тупость, это… доверие! А теперь я повторюсь — бегите с ним! Зачем вам ждать разоблачения?..

— Я конечно скотина и свинья, и… много кто еще… но у меня есть жена и дети. Если про меня узнают, могут начать изучать их, ставить опыты… Черт знает, что еще они придумают!.. — он покачал головой и плюнул прямо на пол. — Гадский я семьянин! но, как минимум, своих детей я обязан не подставить?.. Я что-нибудь придумаю… Позже… В общем посмотрим…

— Как бы в вас не влюбиться теперь? — бросила Глади, преданными глазками скользя по физиономии следователя.

Крабов криво улыбнулся шутке старушки и в очередной раз помчался по служебному своему долгу: ловить беглеца.

Шесть часов спустя поиски мальчика все еще не прекратились. Крабов рыскал, то в компании, то в одиночестве; по городу, в лесу, обыскивали и дома. Следователю выдали винтовку, заряженную ограничительной сетью, пришлось таскать рамсовы 4 килограмма с собой. От веса винтовки ныло плечо, ко всему она была бесполезной, ведь Крабов не планировал применять ее.

Харм, слава мечте, спасся, но Добринов в гробу, а Севилья с 15-тью процентами ожогов тела… Чувство вины за Харма не отпустило, но к нему добавилась новая порция. Добринов гад, конечно… но убийство! Чувство вины годами пыталось подселиться в голову Крабова. Он старательно утюжил мозги спиртом, однако в последнее время Крабов вляпался в него, аки в дерьмо.