— Ну да, — я опустила голову, — я учусь на фотографа и тут прохожу практику, — попыталась я оправдаться. Мне было почему-то так стыдно, однако я подняла голову и смело постаралась посмотреть Джонни в глаза. Это было трудно сделать смело, потому что начинал пробирать смех. Выходило что-то вроде неадекватного нервного приступа с проекцией звуковых дорожек даб-стэпа на лицо. Даже, кажется, глаз начал дёргаться.
— На фотографа? — сурово переспросил Джонни, и тут я поняла, что «замаралась как никогда». Теперь он знает, что у него в доме живёт и работает недофотограф.
— Пейзажист! — гордо и на сверхскорости вставила я, даже не дав Джонни дальше открыть рот. — Смотрите! — Я протянула ему камеру, искренне надеясь, что он откажется от просмотра. Десяти снимков природы в конце было бы ничтожно мало против двухсот с лишним фото съёмок. — Я не знала, что мы приедем сюда, — убедительно произнесла я. — Честное пир… — я прикусила язык и быстро добавила: — Пионерское.
Джонни смягчился, превратившись из злого агента ФБР в… самого себя, надо полагать. У него в глазах мелькнуло что-то типа: «Ладно, живи пока». Чтобы уж совсем убедить его в своей абсолютной «неопасности», я с максимально убедительной улыбкой добавила: «Не волнуйтесь, к вечеру меня здесь не будет». Поспешила я, однако, с обещаниями…
После недолгого разговора с Джонни и получения относительного «прощения» в виде обворожительной улыбки напоследок, я отправилась в последний почётный круг вокруг съёмочной территории. Останавливаясь то тут, то там, я скоротала ещё два с лишним часа и напоследок решила сделать несколько снимков лошадей, что свободно гуляли в загоне. Забравшись на ворота, я принялась фотографировать и попутно начинать грустить о скором отъезде. Ко мне неспешно направилась рыжая кобыла с белой ногой. «Привет», — приветливо улыбнулась я и потянулась к ней рукой. Лошадь фыркнула и остановилась в полутора метрах. Я слегка подалась вперёд и щёлкнула кнопку затвора. Вечерело, я не уследила — сработала вспышка. Лошадь испугалась и встала на дыбы. Я резко откинулась назад, потеряла равновесие, шмякнулась на землю, выронив камеру и сломав засов на воротах. С тихим скрипом створки разошлись. Рыжая лошадь, испуганно заржав, пошла прямо на меня. Я вскочила и миролюбиво выставила руки вперёд.
— Тише, тише, — повторяла я снова и снова, одновременно пытаясь отступать назад и схватить её за уздечку. Когда-то давно в детстве я ходила в манеж…
В следующую секунду по съёмочной площадке пронёсся мой истошный вопль. Можно было подумать, будто на меня чупакабра, или как там её, напала. Те, кто обернулся, смогли увидеть, как я отчаянно удираю от кобылы в стиле капитана Джека Воробья, а в следующий момент она толкает меня головой, и я, стараясь не отпустить глаза, вылезающие из орбит, лечу на несколько метров вперёд и приземляюсь лицом в землю с глухим стуком. Прежде чем провалиться в никуда, я зацепилась взглядом за рыжую лошадь с белой ногой, резво убегающую куда-то вдаль.
***
— Ей повезло, — донёсся до меня чей-то сиплый голос, — могла бы шею свернуть. А так даже без сотрясения. Как она умудрилась так?
— Она это умеет, — заверил другой голос, мягкий. Голос Джонни.
Я зашипела и разлепила глаза. Первое, что я увидела, а затем и почувствовала — пакет льда в махровой ткани у себя на носу. Я попыталась вдохнуть через нос, но что-то мешало. Язык не подчинялся, и вместо «Что случилось?» вышло гундосое «Ыы-ы-ы-ыа».
— Очнулась? — спросил сиплый голос, и передо мной появилось круглое лицо в белой кепке и с очками на носу. — Не бойся, жить будешь, — сообщило оно. Я вновь свела глаза и глянула на нос. — Хорошо ты его раскатала, — вновь сказало лицо и поднесло маленькое зеркальце. Из-за пакета со льдом ничего не было видно, только под левым глазом угадывался синяк. Лицо в кепке убрало зеркало и куда-то ушло.
Я несколько раз моргнула, пытаясь сориентироваться, и поняла, что полулежу на чём-то вроде кушетки. Отчего-то вдруг захотелось чихнуть. Прислушавшись к себе, я почувствовала, что сильно саднит в боку, пульсирует где-то в колене и на плече, а ещё сильно пекут ладони. Видимо, полёт удался, а приземление нет.
— Ты как? — Передо мной вдруг возник Джонни с бутылкой воды. Обеспокоенный Джонни, без грима. Странно, что он не стал возмущаться, это было бы справедливо.
— Выгляжу плохо, — то ли ответила, то ли спросила я.
Внезапно в моём организме кончился адреналин, и меня захватили эмоции. Я начала истерично рыдать. Джонни и не удивился, стал успокаивать меня. Я разрыдалась ещё больше, уткнувшись ему в плечо. Всхлипывая, ловя ртом воздух, чувствуя, как давит лёд на нос и как Джонни мягко похлопывает меня по спине. Слёзы всё катились и катились. Я обнимала его, как самого близкого человека во всём мире, и рыдала так, словно меня только что лишили возможности когда бы то ни было смотреть фильмы с ним.
— Ох, как тебя развезло-то, — воскликнул сиплый голос.
Потом его обладатель насильно отодрал меня от тёплого плеча и заставил выпить успокоительного. Меня усадили в кресло-раскладушку, приказали запрокинуть голову и оставили «отдыхать». Когда на меня уже начал накатывать дремотный эфир, в палатку вошёл МакКиллан. На его лице, помимо недоумения, читалось сочувствие, и, будь во мне достаточно самосознания, я бы довольно хихикнула по этому поводу.
— Мы уезжаем, — сообщил МакКиллан. Я попыталась встать, но он пригвоздил меня обратно, аж в глазах потемнело. — Тебе пока сказали остаться.
В моей голове было слишком много успокоительного, чтобы расспрашивать о том, как я буду выбираться из пустыни. Я лишь согласно закрыла глаза и проводила «фото-няню» взглядом. После его ухода мой блуждающий взгляд наткнулся на блестящую дверцу, скорее всего, холодильника. В нём почти идеально отражалась я, точнее сказать, то, что от меня оставалось на данный момент. Разодранная на плече футболка, ставшая из белой желтовато-грязной, и проглядывающий сквозь дыры бинт, модно подранные штаны с багровым пятном на колене. Я словно бы вернулась с войны миров.
Прошло достаточно времени, меня затянуло в глубокий сон, а потом резко вышвырнуло из него от ударившего по ушам автомобильного гудка. В палатку вошли. Я повернула голову.
— Ну как, живая? — спросил круглолицый доктор, почесав затылок. — Я тебя надолго запомню, — заулыбался он. Я тоже попыталась изобразить улыбку, но не получилось, только вновь подкатило желание отчаянного чиха. — Голова болит? — Мне в ту секунду казалось, что болит всё. Я скривилась. — Повода для опасения нет, а от боли выпьешь потом это, — он встряхнул пузырёк с таблетками, и, обращаясь к кому-то позади, добавил: — Где-то через пару часов.
Из-за плеча доктора появился Джонни с бутылкой минералки и обратился ко мне:
— Готова ехать домой?
Я рассеянно моргнула несколько раз. Если бы не успокоительное, я бы тут по лагерю уже колесом пошла от радости. Мистер Джонни Депп повезёт меня домой, влепи мне пощёчину кракен! МакКиллан уехал не больше получаса назад, неужто не мог подождать собственную ученицу?.. А впрочем, как прекрасно, что не мог!
Я неуклюже сползла с кресла, и Джонни тут же подхватил меня под руку. Я вцепилась в него, как пёс в любимую косточку, и мы пошли к машине. Заметив мой настороженный взгляд, метающийся по сторонам, Джонни шепнул: «Расслабься, её поймали и привязали в стойле. Она не будет мстить». Я затряслась от смеха, и каждое «хи-хи» сопровождалось шипящим «ай-ай».
— Это было ужасно? — спросила я хрипло, когда мы ехали уже минут пять. Я сидела на заднем сидении, рядом Джонни, а Джерри как всегда был впереди всех.
— Что именно?
— А… — я скосила в его сторону глаза, — всё?
— Не так, как ты думаешь. — Я изогнула бровь. — Не так страшно, — добавил Джонни.
Я кивнула и откинулась на сидение. Водитель этой кареты знал своё дело превосходно, не ощущалось ни единой кочки, ни единой ямки, на поворотах меня не болтало меж бортов, и так приятно было спать. Особенно на плече у Джонни. Наверное, более сладких сновидений я не видела ни до, ни после этой поездки. «Да ради такого и умереть можно! А, нет, это уже перебор. Да ради такого и пинок от лошади получить можно!» Если бы не успокоительное, я бы сошла с ума или растеклась бы умильной радужной лужицей на резиновом коврике. А так, я спокойно спала, с удовольствием вдыхая особый «джоннин аромат», и была абсолютно уверена, что ненадолго попала в рай.
