— Вы что, едите по ночам… тайком? — сурово спросила я, словно Джонни ввалился в мою кухню.
— А ты по ночам, видимо, охранником подрабатываешь? — тут же парировал Депп, указывая на занесённую над головой биту и отправляя в рот ещё одну виноградину.
Я тут же опустила руки, так резко, что раздался свист от разрезаемого битой воздуха.
— А вы… Я просто подумала, вдруг воры… Это же… Ну… Я… Виноград не мытый.
После этой фразы внутренняя я, скромная и рассудительная, застрелилась из водяного пистолета. Не дожидаясь ответа, я примостила биту в углу, деловито взяла у Деппа из рук тарелку с виноградом и пошла его мыть. Дыша как ёж-астматик, водрузив грозди винограда на специальную посудину, я так же молча вернула ягоды Джонни и добавила: «Приятного аппетита». Джонни удивлённо поднял брови, принимая виноград, и я прочитала на его лице то недоумение, которое я всё чаще стала вызывать у людей. Я собралась идти спать, но он остановил меня фразой: «Составишь компанию?». Действительно, почему бы не посидеть с Джонни Деппом в три часа ночи, если не позже, и не поболтать о чём-нибудь?
Мы сели за стол, посередине поместилось блюдо с виноградом. Я сидела напротив Джонни, на самом краешке стула, словно перед строгим преподавателем на экзамене, и постепенно меня начала пробивать мелкая дрожь. Это было очень странное чувство. Ты сидишь напротив человека, которого боготворила чуть ли не всю свою жизнь, он угощает тебя виноградом, а в помещении, как назло, висит неудобная тишина. Во мне боролись два абсолютно разных человека. Один был полностью неадекватен от свалившегося счастья, готов был носиться по дому с дикими криками, прыгать на месте и делать кучу странных вещей, не зная, как выразить переполняющий его восторг. Другой был, наоборот, скован и испуган. Он не знал, что сказать, куда посмотреть. Этот человек боялся ляпнуть лишнего и опозориться и жалел о том, что вообще спустился сюда.
Трудно сказать, прошло десять секунд или минут, прежде чем тишину не разрушил мягкий голос Джонни:
— Ты меня боишься? Почему?
Я резко вскинула голову и растерянно моргнула.
— Боюсь? — переспросила я. — С чего бы это? Я… нет-нет, я не боюсь, просто… — Джонни заинтересованно приподнял брови. — Мне просто неловко из-за… ну… необычная встреча в середине ночи.
Джонни кивнул.
— Да, нечасто увидишь девушку в белом с битой в руке, — согласился он. То есть, его вылазки к холодильнику — это норма? Может, мне почаще просыпаться по ночам?.. — О, — тут же спохватился Джонни, — где ты водила детей, что они вернулись такие уставшие, но довольные? — Он качнул головой, глянув в сторону. — Лили была очень расстроена…
— Да, особенно сначала. — Я приподняла плечи и пристукнула пальцами по столу. — Я подумала, что им будет интересно побывать в обычном парке развлечений, отнюдь не в Диснейленде. Просто даже для разнообразия. Мы с родителями в детстве часто выбирались в такие парки, — я запнулась, — вернее, каждый раз как папа приезжал к нам в город. — Я улыбнулась воспоминаниям. — Это был настоящий праздник детства, а сегодня я вновь почувствовала себя ребёнком.
— Ммм, — Джонни отсалютовал мне крохотной гроздью винограда, — возьму на заметку. — Я изобразила на лице что-то вроде «Да пожалуйста, мне не жалко». — В твой город? А где ты жила? — Если вопросом можно убить, это тот самый случай.
Я потупила взгляд и очень, очень тяжело вздохнула, как бы давая понять, что для меня это трудный разговор. И всё же было стыдно что-то скрывать от человека, который доверил мне собственных детей.
— Что ж, если не хочешь…
— Нет, — неожиданно для самой себя выпалила я. — Я из небольшого городка. В центре… России.
— Так ты русская! — воскликнул Джонни так, словно выкрикнул: «Бинго!». — А я все гадал, откуда этот акцент. Он тебе, кстати, очень идёт.
И тут я растаяла — слушать комплименты от Джонни Деппа, который словно и не удивился моему происхождению!
— Вы первый, кто мне это сказал. Я польщена. — «Что, прости? У тебя нотки флирта в голосе? Эге-ге! Не зарывайся!» — Вы ведь были в России, как вам?
— Это был… — он задумался, словно бы подбирая верное слово, — интересный опыт, знаешь. Бросается в глаза насколько наши культуры разные, хотя… у меня было недостаточно времени, чтобы хорошо узнать твою страну. Но люди у вас очень открытые и, мне показалось, знаешь, немного… — Джонни замешкался, будто не желая задеть моих патриотических чувств.
— Сумасшедшие? — смело закончила я за него. Депп кивнул. — Что есть, то есть, — усмехнулась я. — У нас говорят: «Умом Россию не понять». Сколько будешь жить, всё будешь удивляться. И это чистейшая правда, поверьте. — Я обвела взглядом покрытую полумраком кухню и решила разоткровенничаться: — Но, знаете, Америка тоже не перестаёт меня удивлять. В смысле… ну, люди везде люди, но я иногда чувствую себя Алисой в Зазеркалье и особенно, когда Ш-ш-ш… — Я тут же осеклась, поняв, что едва не взболтнула лишнего.
— Шшш? — переспросил Джонни, забавно изогнув бровь.
— Это я себе сказала. Ну, чтобы не понестись в пространные рассуждения о странах и культурах, — не очень убедительно оправдалась я. — У меня иногда бывает, типа стоп-кран срабатывает, не обращайте внимания. — Джонни изучал меня внимательным взглядом, а я растерянно пялилась на фонари за окном. — Я, кстати, давно хотела сказать, что у вас очень красивый дом. — Я натянула на себя улыбку, сознавая топорность попытки перевести разговор на другую тему. Но на какую? Для меня разговор с Джонни, как беседа Штирлица с Мюллером: слово туда, слово сюда — расстрел. Всё, о чём хотелось спросить Джонни, что ему сказать, сразу же раскрыло бы во мне фанатку. И не думаю, что он был бы счастлив… Или я просто не была к этому готова? Скрепя сердце и мысленно обижаясь на саму себя, я встала и тихо сказала: — Извините, я, наверное, спать пойду, мне рано вставать.
— Что ж, — Джонни встал и пожал мне руку, — спасибо за беседу, хоть и маленькую.
Я кивнула и, забрав биту, ушла к себе. Пока поднималась по лестнице и шла к своей комнате, словно пребывала в коконе из радуги и улыбающихся смайликов. Да я ж теперь эту руку мыть не буду!
========== Глава 16 ==========
— …Я уволена? — этот вопрос из моих уст прозвучал как приговор. Теперь осталось только выйти во дворик и покорно положить голову под остриё гильотины. И тщетно надеяться, что на балконе вдруг появится Хелена и как прощальный подарок прокричит: «Голову с плеч!». Это было бы весьма оригинальным концом, как раз в стиле деппоманов. А всё из-за такой мелочи…
В своей родной квартире, по которой я смело передвигалась вслепую, любимым уголком был подоконник в моей комнате: окно смотрело на парк, и это было чудесно — сидеть под матовыми занавесями и слушать музыку или чесать пса за ухом. В голливудском же особняке я ещё такового места не нашла, да и это было бы слишком нахально. И всё же большая зала на втором этаже с огромными окнами, полная света и по-своему уютная была неким островком, где я иногда могла почувствовать себя как дома. Но убирать её — просто адское занятие. В ней находилось столько вещей, к которым прикасаться приходилось на свой страх и риск, что передвигалась я по комнате, как по минному полю. Больше всего неудобств доставляла огромная ваза на невысоком постаменте у лестницы: стояла там будто нарочно, так и ожидая, когда кто-нибудь зацепит её, а потом будет проявлять чудеса гибкости и циркового мастерства, пытаясь в падении поймать этот сосуд. Я старалась к ней не прикасаться вообще: пусть лучше она покроется пылью, а я получу пару недовольных высказываний от мисс Тиффани, чем от моего «удачного» дыхания это горе-произведение чьего-то искусства разлетится вдребезги.
Я отдавала предпочтение соседке этой вазы — приземистой разлапистой пальме, которую необходимо было протирать влажной тряпкой каждый день, чтобы она не загнулась от «неподходящей влажности воздуха». Говорят, с цветами полезно разговаривать, они от этого лучше растут… Не знаю, не испытывала я к дереву столь много любви, чтобы радовать его комплиментами каждый день. Я тихо напевала что-нибудь себе под нос, правда, со стороны это куда больше походило на бурчание старухи-ведьмы, накладывающей какое-нибудь мерзкое заклятие.
