— Не знаю, — сокрушённо вздохнула я. — Мне кажется, тут что-то ещё, что-то на уровне… предчувствия.
— Брось, — негромко проговорил Уитлокк, положив руку на плечо, — ведь мысль, как известно, материальна. А твоя безграничная вера в Воробья — нечто куда большее. — Эта всезнающая улыбка и спокойствие, с которым Джеймс рассуждал о не самых приятных вещах, удивили меня. Капитан Феникс обладал завидной проницательностью наравне с тактом. Быть может, я себя переоценивала, и не только эти два пиратских капитана зачастую читали меня, аки книгу раскрытую, высказывая то, что я сама не могла понять. Оставалось лишь смиренно слушать и невинно улыбаться, оттеняя серьёзность подобных слов.
Забрав фонарь, мы поднялись на верхнюю палубу. В глаза бросилась ярко освещённая палуба «Странника» по правому борту. Едва макушка показалась над деком, сильный ветер по-разбойничьи накинулся на многострадальную причёску. Благо, повязка помешала ему устроить катастрофу на голове. Фок-мачта «Черной Жемчужины» все ещё была оголена, что позволяло «Страннику» идти с фрегатом наравне.
— Возвращение из мира мёртвых тебе к лицу, дорогая! — донеслось с капитанского мостика ехидное восклицание. Когда кэп спустился к нам, я ответила:
— Скажу даже больше, это к лицу и тебе. — Карие глаза заинтересованно прищурились. — Потому что отпало желание украсить его фингалом, — с милой улыбкой закончила я.
— Ты бы не посмела! — наигранно возмутился Джекки. Всем видом он натурально походил на кота — наглого, самоуверенного и безгранично обаятельного. Взгляд поднялся к нижней рее, спасаясь бегством от обезоруживающих шоколадных глаз, а губы растянулись в многозначительной улыбке.
— Так что там с картой? — Я уставилась на Воробья, едва сдерживая беспричинно радостную улыбку.
Кэп помрачнел. В ответе открыто звучали ноты раздражения.
— Похоже, братья разделили её между собой, и нам досталась не лучшая часть. Так что надо найти остальное.
— То есть идём в голландскую общину? На остров…
— Саба, — подсказал Джеймс. — Уйдёт много времени, — недовольно констатировал он. — Путь не близкий, да и голландцы, думаю, будут не особо сговорчивы.
— О, я сумею их разговорить, — отозвался капитан Воробей со странной улыбкой.
— Будешь пытать? — Я брезгливо искривила губы.
Шокированный кареглазый взгляд несколько секунд буравил меня, пока его обладатель часто качал головой.
— Подкупать! — наконец выдал кэп с таким видом, будто я забыла главнейшие истины. Ну да, их же ещё в первом классе пиратской школы дают!
Из-за наших спин прозвучал голос Джошами Гиббса.
— Может, Кунрад сгодится?
— Кто? — синхронно спросили мы, оборачиваясь.
— Кунрад Эйландер, — уточнил старпом. На наших лицах не отразилось ни единого лучика просветления. — Голландец, которого вы взяли по пути к Нассау, — напомнил Гиббс.
Джек подвёл глаза и, припомнив, возмущённо фыркнул.
— Почему он ещё до сих пор у меня на борту?
— Это же хорошо, — перебила я. — Он голландец, значит, со своими сородичами сможет договориться. — Капитаны переглянулись. — Правда, человека, просидевшего в трюме много дней, надо умудриться склонить на свою сторону.
— Он неплохой малый, — вступился старпом, — правда, по-нашему не очень хорошо говорит.
Кэп лукаво сверкнул глазами, глянув на меня. В светлую пиратскую головушку пришла идея.
— Что ж, тогда отправим к нему парламентёра, — согласился Джек.
«Черная Жемчужина» и «Призрачный Странник», подняв все паруса и разбивая вдребезги волны, взяли курс на юг, где среди вулканической гряды Наветренных островов притаился остров Саба. Карибское море не зря считалось пиратским раем — лазурные воды были всегда теплы и приветливы. Но так лишь на первый взгляд. С июня по ноябрь здесь господствуют свирепые ураганы, крушащие на своём пути не только военные эскадры и торговые флотилии, но и целые города. Не одно поселение смелых колонизаторов было стёрто стихией с лица земли. И всё же несмотря ни на что отважные моряки бороздили водные просторы и упорно сражались с природой. Иные смельчаки, решившие не слушать старожил, самонадеянно покидали гавани на закате, а ночью оказывались в самом центре адского шторма, в кипящей смеси волн, обжигающего кожу дождя и крушащего мачты ветра. Если им везло, то впредь при виде приближающих грозовых туч, поглощающих своей грозной тьмой ясное тропическое небо, моряки покорно оставались на берегу, а их суда пережидали бурю в безопасных гаванях.
Нам не повезло отправиться на другую сторону Карибского моря как раз в сезон штормов. Погода, по своему обыкновению, менялась, как настроение у капризной девушки. Мы успели обогнуть Кубу, миновали Тортугу, но вскоре стихия так обозлилась, что нам пришлось спешно укрыться в гавани Сан-Хуана и покорно ожидать прояснения на мрачном небе. Всё время в пути нас сопровождал то противный моросящий дождь, то ливень с пронизывающим до костей ветром, так словно бы мы угодили в циклон, которому было с нами явно по пути. Мне повезло официально не быть частью команды «Призрачного Странника», а потому и не показывать нос на палубу без излишней необходимости. Матросы, вынужденно нёсшие вахту в такую погоду, не переставали бурчать и согревать внутренности быстрыми глотками рома. Капитан Уитлокк это, конечно же, знал, но, будучи хорошим капитаном, понимающе закрывал глаза. Днями напролёт он корпел над обрывком карты, пытаясь выудить хоть толику информации, хоть намёк из странных рисунков и надписей. Время от времени у одного из славных капитанов появлялась очередная гениальная идея, и карта перебиралась с одного корабля на другой. К сожалению, безуспешно. Собственно, как и моё намерение остаться на «Черной Жемчужине» и вновь поиграть в шпионов. Джек Воробей, не особо вдаваясь в подробности, чуть ли не выставил меня вслед за Уитлокком, аргументируя тем, что не хочет подрывать дисциплину на борту своего корабля. Вместо вступления в диспут, я нашла выход получше — обиделась и, гордо вздёрнув нос, перебралась на «Странника». Серые промозглые дни тянулись один за другим, растягивая часы скукоты до бесконечности. Запал к изучению карты быстро погас, книги на борту не вызвали ни малейшего интереса, и на третий день пути я была близка к тому, чтобы выть от тоски. В конце концов, в очередном споре с Барто родилась истина, когда в ответ на бурчание, мол, «тут все писатели неинтересно пишут», старпом с ехидством отозвался:
— Написала бы сама что-нибудь, а потом бы уже нос совала, куда не следует.
«А почему бы и нет?» — подумала я и принялась за «пиратский дневник», вновь не без удовольствия привыкая к скрипу пера. Так и сидели мы с Фениксом целыми днями в капитанской каюте, — одна строчила воспоминания, другой разбирал на молекулы тайны карты, — изредка прерываясь на недолгие разговоры. Правда, порой Джеймс покидал каюту, а через некоторое время возвращался с дождливой прохладой, запахом отсыревшего табака в трубке Барто и нелестными отзывами о погоде.
Несчастный организм окончательно сдался непрекращающейся качке и решил прекратить голодовку. Всё равно еда лезла в рот лениво, словно намекая, что при случае вернётся с куда большей охотой. К концу первой недели на закате дождь прекратился, и я решилась выползти на верхнюю палубу. Оранжевое солнце висело над горизонтом. Суда шли почти полным бакштагом, и ветер срывал с парусов и такелажа крупные капли. Сапоги скользили по мокрым доскам, а за бортом шумело неспокойное море. Прохладный свежий воздух приятно забирался в лёгкие. И лишь тёмное грозовое месиво, нагонявшее нас с северо-востока, лишало этот вечер идиллии. Под ним мрачное море вскипало, взбудораженное до непроглядных глубин. Косые плети густого ливня рушились с небес, направляясь к нам плотной стеной. Именно этот приближающийся шторм загнал нас на Пуэрто-Рико.
Гавань испанского Сан-Хуана укрыла множество судов в те дни, поэтому ни «Черная Жемчужина», ни «Странник» не привлекли к себе нежелательного внимания. Нас встретил внушительный форт — эль Морро, как я позже узнала. Город наполнили торговцы, военные, моряки — все, кто не решился вступить в борьбу со стихией. В него словно вдохнули вторую жизнь: бойкую, горластую, полную залихватских песен и, конечно, беспорядков, ведь народ потянулся прочь из порта, под крыши таверн, в которых витал аромат уюта.
