Но не Смолла я боялась. Не его глаз, не его слов. Приближение освобождения приближало и судный час. Мой личный. И покаяться перед теми, кто и близко не был безразличен, попросить у них прощения — вот, что пробуждало панический ужас.

Туманно-белый образ «Бонавентуры» внезапно проявился в синеватой темноте. Горели огни на палубе, тепло светились окна кормовой каюты. «Готова?» — спросил Барто. Я решительно кивнула. Спускали шлюпки: первую — для Бойля, что отправлялся с посланием, вторую мне, третью — для «группы поддержки», на которой настоял Барто. Могучая кучка из трёх человек с одноглазым пиратом во главе должна была уберечь от «непредвиденных обстоятельств». Но, скорее, Барто просто не мог усидеть на месте, когда его капитану грозила опасность, а засесть в засаде в кустарнике не казалось таким уж бездельем.

Прилив подобрался к самой кромке растительности, не оставив от песчаной гряды и следа. Я подожгла фонарь и в одиночестве двинулась вверх, где на вершине холма мрачно возвышался забытый всеми маяк. Чтобы не слышать внутренний голос, я отчаянно вслушивалась в хруст травы под сапогами и звонкий стрёкот цикад. Ручка фонаря отзывалась скрипом на каждый шаг, но вместо раздражения вызывала неуместные смешки. Воображение рисовало эту картину со стороны: разные оттенки темноты, крошечные огоньки внизу и ползущее, покачивающееся пятно света — будто пламя, что некогда люди подносили маяку, теперь пыталось добраться само из последних сил. Наверху меня встретил тёплый ветер. Вытянутый уступ на вершине мыса густо зарос пучками шершавой травы. Башня маяка казалась слишком массивной для этого места, и, чем дольше я сидела на вершине, отвернувшись спиной, тем явственнее становилось ощущение, что она вот-вот меня раздавит, оказавшись ногой древнего великана.

И вот с другой стороны холма поднялась заря. Для рассвета было рано, а значит, приближались люди, много людей с факелами. Я встала, фонарь остался у ног; от ближайшего края пропасти отделяло всего несколько ярдов. Ровным строем солдаты поднимались на вершину и тут же рассредотачивались по поляне выверенным полукругом. Я впервые бросила беглый взгляд на заросли, где, по замыслу, засела наша поддержка. Солдаты всё прибывали, оттого радость внутри меня фонтанировала всё сильнее: чем больше мундиров здесь, тем больше шансов на удачу у отряда захватчиков. Фигуру Смолла я угадала сразу же: он единственный, кто был в треуголке. Переваливался с ноги на ногу, торопился. По сторонам даже не смотрел, а целеустремлённо, едва ли не бегом, направлялся ко мне. За ним неотрывным конвоем следовало ещё четверо. Я инстинктивно отступила к обрыву, рука с сжатым меж пальцев камнем взмыла в воздух.

— Ещё шаг и брошу! — зазвенел решительный голос.

Смолл приостановился, как будто споткнулся, махнул рукой, и солдаты разошлись. Уже менее торопливо он продолжил путь.

— Мисс Диана, — нарочито расслабленно выдохнул капитан. — А я едва успел подумать, что вы умеете удивлять, что, действительно, бросите своих приятелей во имя куда более важной цели. — Он остановился в паре ярдов от меня. — Жаль, очень жаль.

— Где они? — громко, но холодно потребовала я. — Хочу видеть, немедленно.

Смолл подтянул уголки губ и выписал факелом дугу. От окруживших нас солдат отделилась высокая фигура, двинулась в сторону маяка, затем из-за холма показались ещё факелы. В их свете чётко угадывались безрадостно бредущие, точно на заклание, Джек Воробей и Джеймс Уитлокк. Мне не хватало воздуха. Правая рука, зависшая над пропастью, крупно дрожала, левую я отвела за спину и с силой сжала кулак: только так удавалось внешне сохранять спокойствие. И хотя пираты, на первый взгляд, были невредимы, помимо тугих верёвок на руках, у каждого во рту был кляп. Узнала я и того высокого человека: им был офицер Смолла, которого я когда-то брала в заложники. Пленников остановили ярдах в десяти от меня, скрестив перед ними штыки.

Я опустила руку. С моей стороны было бы наивно полагать, что при численном перевесе Смолл выполнит условия сделки, тем не менее я продолжала играть по правилам, ведь от пиратов, затаившихся в зарослях, зависело не больше, чем от бумажного кораблика в ручейке.

— Пусть они свободно уйдут, — заявила я, — только так сделка состоится.

Уильям Смолл удивительно сильным движением воткнул факел в землю.

— Позвольте, мисс Диана, объяснить вам кое-что. Первое, вам нет необходимости сомневаться, что я выполню условия сделки. Второе, как раз-таки об условиях, вы меня неверно поняли: один камень — один пленник.

Мне словно пощёчину дали. Осознание подступило замедленно: я почувствовала, что теряю контроль, что глаза растерянно ищут подмоги, что грудь часто вздымается от волнения, и спину покрывает испарина. Откуда тот, кто всю жизнь пытался откреститься от сокровища, знал о его первозданном состоянии? Или же не знал и выбор этот ставил по иным причинам? Что бы ни происходило в душе, никто — ни солдаты, ни Смолл — не должен был этого увидеть. Холодная расчётливость — вот и всё, всё, чем я должна сейчас быть.

— Один? — сдержанно переспросила я.

Смолл словно бы сочувственно вздохнул.

— Знаю, мисс Диана, о чём вы думаете, но, поверьте, это самое большее, что я могу для вас сделать, — признался он. — Я испытываю к вам крайнюю симпатию, потому что… вы напоминаете мне одного человека… Не будь это так, и лейтенант Молрой действовал бы согласно строжайшим законам, так что, мисс, я оказываю вам большую услугу. Конечно, я хотел бы, чтобы вы приняли совсем иное решение, но, бог вам судья, я сделал всё, что мог. Как я и сказал, двое смогут уйти. Выбирайте, кто будет вторым. Я гарантирую, вас не тронут.

С губ сорвалась горькая усмешка.

— Вы пытаетесь заставить меня сделать невозможный выбор… — Я подняла голову; взгляд наполнился холодной уверенностью. — А что, если я брошу камень?

— Не бросите, — передёрнул плечами офицер. — Не бросите, — повторил он, — иначе бы давно это сделали.

Мысли путались. «Что мешает?.. Что мешает прямо сейчас запустить эту проклятую драгоценность куда подальше и только видеть, как она звонко булькает в морские волны?» Мешало. Словно камень невидимой нитью зацепился за крючок в сердце.

«Перед тобой станет выбор… спасти одного, погубив другого» — эти слова прозвучали так явственно, так чисто, словно бы Калипсо возникла за спиной и чётко проговорила их весомым тоном. Вложила их прямо в разум.

Я с трудом проглотила застрявший в горле ком, подрагивающий взгляд потемнел от ярости.

— Не смотрите на меня так, — часто закачал головой Смолл, — умоляю. Я не злодей, мисс Диана.

Я выдохнула сквозь низкий смех.

— Вы заставляете меня убить одного из тех, кто мне дорог.

Капитан развёл руками.

— Это лучшее, что я могу вам предложить. Кого бы вы ни выбрали, его сначала будет ждать справедливый суд.

Справедливый суд… Искренность этих слов была абсолютно противоположна их правдивости. Быть может, Смолл разрешил бы уйти одному, руководствуясь своими искажёнными моральными заветами, но «суд» свершился бы ещё до захода солнца, ведь корабельная рея была поблизости. Мне так хотелось обрести хоть толику поддержки, но я не могла найти сил, чтобы взглянуть на пиратских капитанов.

— Дайте мне минуту. Пожалуйста… — Смолл слегка кивнул и отступил на несколько шагов.

Я подошла к краю пропасти. Буквально и фигурально. Из-под сапога вниз осыпалась земляная крошка. Небо серело, предвещая прекрасный рассвет. Бриз дышал в лицо, успокаивающе поглаживал по плечу и волосам, как старый друг. А сердце колотилось всё чаще, едва сдерживая лавину паники. Я с силой сжимала кулак, от холодных граней камня на ладони проступала кровь. Боялась и надеялась, что именно сейчас, в тот самый предсказанный момент, придёт Калипсо. Готова была к её злорадству и новым условиям. Но другая часть меня, что совсем недавно перестала задумываться над такой мелочью, как человеческая жизнь, убедительно рассудила: богиня не явится. Не явится, чтобы проучить, чтобы покарать за дерзость. Или будет со стороны наблюдать, как я справлюсь сама.