— Нет, — кузен покачал головой, доедая остатки сэндвича. — Патологоанатом вообще затрудняется определить, чем были убиты девушки. Характер нанесения раны отличается, как и глубина, угол удара, но все удары нанесены неизвестным острым орудием. Это похоже на какой-то инструмент, может, садовый.

В голове что-то неприятно щелкнуло. Воск. Инструмент. Первая жертва — жена мастера-масочника. Срезанное лицо. Да быть этого не может… Просто не может этого быть.

— Дайске, а такое уж железное алиби у Накамуры Гендо в ту ночь, когда убили его жену? — осторожно спросил я.

— Что, подозреваешь беднягу? Его видели дежурная сестра перед отбоем и ассистентка лечащего врача, поэтому он был здесь в больнице, — усмехнулся родственник.

— А кто-нибудь к нему заходил ночью? Кто-то может подтвердить, что Накамура был у себя? — настойчиво повторил я. То, о чем мне говорил масочник. Может, это не такие уж и кошмары?

Кажется, Дайске поставил в тупик мой вопрос и он крепко задумался.

— Пожалуй, надо еще раз опросить персонал.

Так. Кажется, мне придется снова поговорить с Накамурой-саном. Слишком много совпадений и при этом нестыковок. И сделать это немедленно, пока не произошло новое убийство…

Все же во взгляде Дайске читалось легкое непонимание, видимо, он как-то сразу отмел возможность виновности мастера-масочника.

— А все же, Микия, почему ты думаешь, что масочник убил собственную жену? — я почти видел напряженную умственную работу кузена. — Мы даже толком не прорабатывали эту версию, ты бы его видел, когда мы пришли допрашивать его о жене.

Я качнул головой.

— Представляю себе. Я тоже так думал. Идеальное алиби. Только вот я не уверен, что он это совершил осознанно. С ним работал психоаналитик, ее зовут Кикути-сан. Возможно, она проводила с ним сеансы гипноза, что-то могло пойти не так… — я скосился на настенные часы. То, что я сейчас говорил, было чудовищным, практически ирреальным.

— Ты что… {очешь сказать… — кажется, до Дайске стало доходить то, что дошло до меня несколько минут назад. — Он что, маски делает?

Я ничего не ответил, глядя, как Дайске сгребает материалы по делу и случайно роняет папку, из которой вылетают фотографии, какие-то отчеты, вырезки из газет. Криминальные сводки. Я помог ему поднять их и заметил несколько женских фотографий в вырезках. Убитые девушки. А перед глазами так и стоял образ убитой жены Накамуры.

Кузен чуть ли не бегом выбежал из кафетерия — проверять мою версию. За ним последовал и я. Дайске проговорил вслух то, что у меня сложилось в голове, когда он упомянул про воск. Но чтобы утверждать это наверняка, я должен был проверить это. Накамура об этом не расскажет. Он в таком пограничном состоянии, что может совершать убийства, даже не осознавая этого. Авария могла вызвать прогрессирующую шизофрению, да что угодно…

Это я уже обдумывал практически на бегу до остановки автобуса. Уже почти стемнело, а еще пересаживаться на электричку на ближайшей станции.

Дайске меня явно по головке не погладил бы, узнай он, что я собираюсь сделать. Более того, окажись так, что мы ошиблись, — и я попаду под арест за проникновение на частную территорию. Проникновение со взломом, да. Но я должен это проверить. Образ вчерашней убитой девушки не отпускал меня. Возможно, я очень ошибаюсь.

Я надеюсь, что ошибаюсь…

Дом Накамуры Гендо

Я почти всю дорогу бежал и, когда добрался до дома масочника, запыхался настолько, что привалился к ограде и несколько минут переводил дух. Уже достаточно стемнело, чтобы в спальном районе не привлекать посторонние взгляды. Отдышавшись, я всмотрелся в очертания дома в густых сумерках. Кажется, в каких-то окнах горел тусклый свет. Вряд ли он работает в доме, наверняка у него тут мастерская где-то за домом. Я двинулся вдоль ограды, пытаясь разглядеть что-то в сгущающейся темноте. У меня в сумке был фонарь, я предполагал, что придется сегодня бродить допоздна по дорогам, выискивая место аварии, но включать его сейчас было бы неосмотрительно. Пятно света могло привлечь ненужное внимание.

Я обходил территорию по периметру, пока не уперся в высокий каменный забор соседнего участка, в которую упиралась ограда. Видимость полностью скрывали заросли кустарника, поэтому я принял весьма нелегкое для меня решение — лезть через забор. Нелегкое из-за ноги. Я надеялся, что со временем хромота пройдет, но, видимо, нет. Закинув руки на верх каменной ограды, я ощупал ее, чтобы не наткнуться на битое стекло или гвозди, и, убедившись, что там все чисто, оперся здоровой ногой в стальную ограду Накамуры и с пыхтением стал подтягиваться на руках. Вот дьявол… Кажется, я таким не занимался со времен уроков физкультуры в старшей школе. На забор, на который бы мальчишка взобрался бы в два скачка, я карабкался минут пять, еле подтянув тело и ноги. И уже оттуда спрыгнул в сад Накамуры, с перекатом, чтобы сберечь ноги. Угодив в какой-то колючий куст, я кое-как выбрался на посыпанную гравием дорожку и прислушался. Мне сказочно повезло, что у соседей не было собаки, иначе бы животина подняла бы шум. Стараясь ступать как можно тише, я двинулся в обход дома, пытаясь держаться подальше от освещенных окон. Впереди маячило темное строение. Надеюсь, это мастерская. Нащупав дверную ручку, я осторожно подергал ее, не надеясь на удачу, ведь наверняка дверь стояла на сигнализации… Но неожиданно дверь поддалась, открывая черный провал дверного проема. Я осторожно на ощупь вошел, закрывая за собой дверь, и только после этого щелкнул фонариком.

В мастерской странно пахло. Я знаю, как пахнет мореное дерево или свежее, но здесь пахло не только деревом. Острый едкий запах ацетона, словно крышка на какой-то из бутылок в шкафах была повреждена, и что-то еще… Хотя мне, наверное, кажется. Я начал с рабочего стола, на котором были разложены инструменты и какие-то деревянные заготовки. Похоже, я сегодня оторвал его от работы, когда пришел в первый раз. Взяв заготовку, я смахнул ладонью мелкие опилки и посветил фонарем. Эта маска отличалась от тех, что я уже видел. Даже в таком грубом черновом наброске она была очень эмоциональна и… пугающе натуралистичной. Как художники короткими отрывистыми штрихами намечают лицо человека, в котором уже узнается в целом образ, так и тут. Отложив маску, я двинулся дальше — к шкафам. Именно здесь хранились готовые маски. Я вытащил несколько свертков и развернул их на столе. Я не был экспертом в области масок, но почти сразу заметил различие между несколькими масками и двумя масками, лежавшими сверху, заботливо завернутые в бархатистую ткань. Стоило мне положить их перед собой, я сразу заметил ЭТО. Я почти почувствовал, как волосы встают дыбом на загривке, а в горле пересохло.

Эти маски, стилизованные под маски театра Но, были выполнены настолько талантливо, что по спине бежали мурашки. Каждая из них запечатлела разные эмоции, но в той или иной степени они изображали страдания и надрыв. Как та маска, что была куплена Аозаки и из-за которой мы познакомились с мастером. А еще эти лица вполне определенно напоминали лица убитых девушек с фотографий — овалом, чертами, пропорциями. Держа в руках эти две маски, я медленно перевел взгляд на третью, недоделанную маску, лежащую в ворохе мелких опилок. Вот зачем нужен воск… И от этого осознания мне стало невыносимо горько и больно, словно мне плюнул в лицо или ударил дорогой мне человек. Я почти представил себе выражение лица Шики, когда она узнает об этом. Он убил собственную жену, насилует, убивает и уродует женщин. Микия, тебе все еще его жалко? Тебе жалко этого раздавленного пожранного собственной пустотой и болью человека, а не этих несчастных девушек? Да. Похоже, ничему меня жизнь не учит.

В тишине я услышал, как где-то хлопнула дверь. От неожиданности я чуть не выронил фонарь и стал поспешно запихивать маски обратно в шкаф — на ощупь, потому что свет я выключил. Снаружи уже доносились голоса. Вслепую на ощупь я пятился вглубь мастерской, натыкаясь на стулья, озираясь по сторонам и прикидывая, успею ли я добежать до окна, но тут же отмел эту идею, когда уперся спиной в какой-то шкаф, перегораживающий часть комнаты. Я пошарил рукой — слева было пусто, видимо, шкаф стоял посередине. Туда я и нырнул, зажав себе рот и нос ладонью.