— Ох, совсем как в пять лет! — рассмеялась Дана и ласково почесала его у основания антенн. Звякнули два золотых кольца, напомнив о тех, кого отняла у них эта война. Она тоже далеко не сразу смогла снова вот так просто касаться уха своего сына, в котором тот носил вестников семейного горя.
За хлопотами и легкой беседой плавно потек вечер. Старшая расспрашивала о внуке, Модо передал привет от Нагинаты и Тэссен. Еще раз уточнил, точно ли мама готова побыть несколько дней с Наги, чтоб Троттл и Карабина могли улететь в короткое романтическое путешествие. Женщины просили передать генералу, что теперь их двое, и за девочку можно вообще не волноваться, они обе с радостью присмотрят за ребенком. Через какое-то время Дана, кидая на сына и девушку полные надежды взгляды, сослалась на усталость и ушла к себе, пожелав им спокойной ночи.
Мужчина и женщина остались одни.
Терри, давно заприметившая на полке большую синюю кружку с байкерской эмблемой наполнила ее чаем и поставила перед хозяином:
— Угадала? — Она прищурилась, внезапно для самой себя игриво посмотрев на воина из-под ресниц.
— Угадала, — кивнул тот и заулыбался, переводя задумчивый взор с чашки на стопку дымящихся блинчиков. На душе стало легко и тепло. Захотелось встать, выключить горящие конфорки, усадить суетливую хозяйку на колено и покормить ее саму, пока не остыло. Ему определенно нравились формы, которые приобрело ее тело в последнее время: ребра и позвонки перестали просвечиваться сквозь футболку, грудь и попка под переставшей висеть мешком одеждой то и дело притягивали взгляд, на попухлевших щечках отчетливо стали обозначаться ямочки, когда она улыбалась. Он был бы рад даже покормить ее с рук, чтоб дать почувствовать все оттенки вкуса приготовленного ею блюда…
Мысль о руках вернула в реальность, и мужчина одернул себя за неподобающие желания. От самого себя стало противно: он предложил Терри дом и защиту, а не свои приставания. Мышь не сомневался, что сделай он хоть жест с намеком, она покорно ответит и примет его ухаживания. Но только зачем ей он, искалеченный уродливый солдафон, когда очень скоро, только закончится война, эта красивая молодая женщина сможет выбрать любого? Да и захочет ли после всех тех рук, которые, не спрашивая, касались ее тела?.. И вообще, зачем ушла мама, быть может Терри не комфортно быть наедине с ним?…
Мышка заметила, как изменилось настроение воина. Ушла с лица беззаботность, лоб нахмурился, могучие плечи напряглись. Что она сделала не так? Вроде бы, с ужином угодила. Не понравился чай? Или ждет от нее что-то помимо этого?.. От этой мысли в животе должен был сжался холодный комок страха, но… внезапно его не было. А было сожаление от того, что ушла из его взгляда радость.
На кухне повисло гнетущее тяжелое молчание.
— Спасибо за ужин, Терри. Давай помогу убрать? — Модо поднялся из-за стола.
— Нет, благодарю тебя, я тут сама! Отдыхай! — Девушка снова засуетилась, собирая со стола, хватаясь за возможность спрятаться от самой себя за простым действием.
— Я тогда… пойду подышу на крыльцо, — он развернулся и вышел.
Собственный дом внезапно показался неуютным. Зачем он ему, такой большой, если никогда тут не будет никого, кроме них с мамой? Ну, Огонек иногда будет заезжать. Названные братья и сестры - приемные дети его матери - сражались в другой части планеты и тоже навещали не часто, выпорхнув из-под крыла Даны в самостоятельную жизнь. Так кого обманывал серый, выстраивая столько комнат? С кем думал он делить просторную спальню, которую так красиво озаряют первые лучи солнца? Зачем врал себе, поселив маму в противоположной части из боязни нарушить ее покой звуками? Разве только притащит к себе мотоцикл и будет ремонтировать движок прямо подле кровати…
На Марс опустилась ночь. Черное-фиолетовая, совсем такая же, какой она бывала в пограничном городке, где он вырос. Звезды, загораясь, подмигивали ему. И на мгновение из них как будто сложился силуэт двух женских фигур и ребенка, которого они держали за руки. Звездочки блеснули и погасли, оставив ему лишь ночное небо.
Он облокотился на перила с резными, выточенными собственными руками, балясинами. Много лет мужчина жил с разорванным в клочья сердцем и даже не думал о том, что на нем прервется его ветка рода. Убедил себя, что будет счастлив от того, что рядом с ним — верные друзья и их дети, мечтал стать Наги добрым дядюшкой, всегда готовым прийти на помощь. Но серая мышка с такими знакомыми глазами цвета марсианского ночного неба как будто заставила снова что-то затрепетать в груди. И с каждым ударом опадал пепел, обнажая ранимое, полное надежды и очевидно еще живое сердце. И снова в минуты тишины пришли мечты о семье, о собственных мышатах. О том, на кого мог бы быть похож его сын. О том, как бы радовалась мать, доведись ей взять на руки внуков. И о том, как хорошо, когда к боку прижимается теплое, мягкое тело.
Модо с силой сжал пальцы, едва успев остановить сервоприводы, пока они не раздробили прочный пластик. Ну куда ему, неуклюжему киборгу, мечтать касаться нежной женской кожи?
За спиной скрипнула дверь, и раздались легкие шажки. Три раза небольшие ступни переступили по доскам, каждую из которых хозяин уложил собственными руками, а потом заботливо покрасил, стараясь сделать свое жилище как можно лучше для… для мамы? Вряд ли ей было бы нужно столько. Себя? Но он почти не бывает тут. Тогда для кого?..
Теплое маленькое тело прижалось сзади, тонкие руки обвили талию, ладошки легли на напрягшийся почти до боли пресс. Через футболку он почувствовал, как ушко и щека прижались между лопаток, упругая антенка щекотнула вдоль позвоночника. Мужчина, медленно втянув в себя воздух, распрямился, зажмуриваясь.
Сердце застучало так, что Терри отчетливо услышала его гулкие, тяжелые удары.
Ее пальчики осторожно шевельнулись, заскользив по бугоркам каменных мускулов на животе, осторожно двинулись вверх, ладошка легла на грудь, туда, где прямо под ней отчаянно грохотало, разгоняя кровь по просыпающемуся после долгого анабиоза телу. Ободренная тем, что ее не отталкивают, девушка коснулась напряженной спины через тонкую футболку, погладила плечо, и внезапно прямо под ее рукой, в самом центре широкой груди зародился рык.
Модо, все так же не открывая глаз, изо всех сил прикусил губу обломанным резцом: хотелось, чтоб этот миг длился вечно. Чтоб женские руки осторожно ласкали и изучали. Хотелось, чтоб льнула всем телом желанная женщина. Хотелось быть любимым.
Он еще несколько мгновений позволит себе думать, что все это — по-настоящему, а потом остановит ее. Ведь сказал же однажды, что не нужно.
Еще раз вдохнув пьянящий аромат ночи, мужчина повернулся и, взяв за плечи, отстранил мышку от себя. Всего лишь расстояние вытянутой руки, но в их случае — целая пропасть.
— Я же говорил: я не подонок и не животное, — он смотрел куда-то поверх ее антенн, стараясь не встречаться глазами. Почувствовал, как вздрогнули девичьи плечи, а потом она опустила голову и тоже уставилась куда-то вдаль за его локтем.
— Ты не хочешь. — Она не спрашивала — констатировала факт.
— Какая разница, чего хочу я? Ведь помимо меня есть ты. Ответь мне, только честно: чего хочешь ты, Терри?
Мышка задумалась. И правда, почему она, много лет обиженная и боявшаяся мужчин, внезапно пришла сюда? Бросила недомытую посуду, когда увидела в окно, с какой тоской смотрит он на небо, как сжимают его руки перила? Почему захотелось обнять? Почему захотелось почувствовать, как обнимет в ответ? Как… заскользят широкие ладони по телу?
Ответ вспыхнул так внезапно, что она даже не успела его обдумать, и, сделав шаг навстречу, обняла за шею и жарко зашептала:
— Детей от тебя хочу! Дать семью тебе хочу! Быть твой хочу!
Ответом были сомкнувшиеся на талии крепкие объятия. Привстав на кончики пальцев, она попробовала найти его губы, но он не позволил сократить последние сантиметры разделяющей их дистанции, что-то ища на самом дне темно-фиолетовых глаз, окруженных темными пушистыми ресницами.
