— Моя навсегда?
— Только твоя… навсегда!
***
Лучик солнца заглянул в неплотно занавешенное окно, скользнул по подоконнику и залил просторную, но аскетичную спальню золотистым светом. Перескочил на кровать, пробежался по смятым простыням и небрежно наброшенному на сплетенные тела одеялу. Он взобрался на серое, острое плечико, с него — на длинную шею и прыгнул на черный нос.
Терри, будто почувствовав озорника, забавно сморщилась и пошевелилась, приоткрывая глаза. Было невероятно уютно лежать щекой на мерно вздымающейся груди и чувствовать широкую мужскую ладонь на обнаженном бедре. Она осторожно приподнялась на локте, повернулась в теплых объятиях на живот и с улыбкой всмотрелась в спящего мужчину. Единственного в жизни, рядом с которым просыпалась.
Девушка уже видела, что во сне он становился моложе. Множество мелких тонких шрамов, почти скрытых густой шерстью, испещряли волевое лицо, становясь заметнее около повязки и скрываясь под нею. Пугавшая вначале, сейчас она лишь придавала ему какого-то дополнительного шарма, делая похожим на благородного пирата. А мышка, пожалуй, не прочь стать похищенной им принцессой!
Терри хихикнула от этой мысли и продолжила беззастенчиво разглядывать Модо.
Сломанный резец мог бы оттолкнуть, но удивительно хорошо гармонировал с закрывающей глаз повязкой. Обладай он идеальной улыбкой, сложилось бы ощущение, что на какого-то актера надели маскарадный костюм, чтобы снять в дурацкой рекламе. Метки же на лице и теле не оставляли ни капли сомнения в том, что война — его стихия, что он прошел не один бой и пролил кровь за родной мир, за благо близких. Напугавшие при первой встрече черты под любящим взглядом преобразились, подарив мужчине неповторимую брутальность.
Одеяло соскользнуло куда-то в район талии, прикрывая лишь их бедра, и мощный, бугрящийся мышцами, торс впервые не был скрыт одеждой или ночной тьмою, а полностью открыт взгляду. Более грубые, чем на лице, шрамы тут и там слегка вздыбливали шерсть, рассказывая о былых ранах. Самые толстые и заметные из них змеились с правой стороны, как солнечные лучи к диску светила сходясь туда, где живое тело переходило в металл. Обычно следы эти были скрыты под нагрудником и наплечником, однако сейчас мышь был полностью обнажен и залит утренним светом перед своей женщиной. От взгляда на плечо ее сердце сжалось. Что он чувствовал? Как это произошло? Помнит ли страшный миг, или шок стер из памяти боль?
Ее не отталкивали эти отметки его отваги, она не стремилась отвести от них взор. Лишь хотела приласкать самыми кончиками пальцев, чтоб показать, что и их, как и всего своего мужчину, принимает. Терри, стараясь не разбудить, потянулась к израненному когда-то плечу, подушечки почти коснулись грубых шрамов…
Но ее руку перехватили, остановив.
— Не надо! — хрипло и как-то испуганно. — Не стоит тебе этого касаться… и видеть лишний раз.
Не глядя ей в лицо, он натянул одеяло выше, укрывая себя до шеи.
— Прости. Все еще больно? — прошептала Терри, разворачиваясь боком и осторожно целуя в щеку.
— Больно? Нет, совсем не больно. Просто… это не лучшее зрелище для глаз девушки. — Он явно смутился.
— Модо, — она повернула его лицо к себе и заставила посмотреть в глаза. — Ты вчера сказал, что я твоя навсегда, да? — она улыбалась, поглаживая его скулы и подбородок.
Его взгляд стал очень серьезным, мужчина тоже повернулся на бок, чтобы смотреть прямо на нее и явно приготовился услышать что-то важное.
— Да, сказал.
— Тогда объясни мне, пожалуйста, как я должна до конца жизни смотреть на тебя, если вот тут… — внезапно она приподнялась на локте и коснулась губами уходящих под повязку шрамов. — У тебя метки, оставленные войной… И тут… — ее пальцы спустились по его щеке и погладили шею, где брали начало отметины, которые становились грубыми рубцами на плече. Вслед за пальцами застарелые следы ран проследил теплый, влажный язык, заставив мужчину судорожно втянуть в себя воздух. Терри почувствовала бедром стремительно твердеющее мужское естество и широкую мозолистую ладонь, которая несмело погладила по ягодице и осторожно поймала хвост. — И вот тут они тоже есть! — одним движением она снова обнажила его сверху и, не дав опомниться, заскользила кончиком языка по груди и плечу. Сильное тело рядом с ней замерло, казалось, мужчина даже перестал дышать. — Ну же… я не боюсь. Так и ты себя не бойся…
Чуть отстранившись и поймав его взгляд, она уверенно погладила там, где плоть становилось металлом. Он прикрыл глаза, отдаваясь ее руками и пытаясь поверить в то, что этой отважной маленькой мышке действительно не страшно.
А Терри смотрела на лицо, на котором так открыто читались все эмоции, и не могла не возвращаться мыслями к прошлой ночи. Мужчина был совершенно неожиданно неопытен, но невероятно внимателен, терпелив и нежен. Опасаясь навредить ей искусственной рукой, которой мышь так и не научился до конца доверять, он успешно компенсировал некоторую неравномерность ласк губами и языком. Внимательно вслушивался в каждый выдох, в едва уловимый стон, не жалел времени на поиск точек, прикосновение к которым заставляли сильнее втягивать воздух сквозь сжавшиеся зубы и выгибаться. Тьма укрывала их, пряча под своим покровом шрамы и смущение. Молодая женщина загоралась под незатейливыми, но искренними ласками. Он не стремился скорее снять собственное напряжение несколькими резкими, нетерпеливыми толчками: чувствуя душой ее страх, распалял податливое тело сильнее, прогоняя оцепенение. Первобытный инстинкт и чувства вели по верному пути, и впервые в жизни мышка, не выдержав ласк и всхлипнув, сама попросила о близости. Впервые не сжалась в ожидании грубого проникновения. Впервые хотела, чтоб единство тел длилось дольше, хотела сама подаваться к своему мужчине, чувствуя, как внизу живота его хриплые стоны отдаются разрядами неведомого тока…
Терри толкнула Модо на спину, скользнула сверху и нашла губы, подарившие столько нежности ночью. Мужская рука уже откровенно погладила ягодицу и передвинулась вверх на талию, а потом он, разорвав поцелуй, осторожно отстранил ее, желая в утренних лучах рассмотреть наконец столь влекущую его женщину. Заря очертила ключицы, свободно развернутые плечи и затвердевшие соски, мягкий живот, призывно раскрытые бедра. Он поймал длинные пряди, стекающие, словно лава, по ее спине и щекотящие его бедра, и черными речками разложил по плечам и груди. Одетая лишь в распущенную длинную косу она была просто восхитительна!.. Горячая кровь вскипела, устремилась к паху, острое желание полыхнуло пламенем по венам воина.
Девушка, впервые оказавшись перед его взором при ярком свете, сжалась и бессознательно прикрылась. Она особенно не любила соития при освещении и каждый раз, вынужденно обнажаясь, пыталась спрятаться в тени. Вне ее Терри острее чувствовала страх и смущение, ожидала лишь насмешек над торчащими ребрами, слишком сильно выпирающими ключицами, над неаппетитными формами и тусклой шерстью. Во тьме же был шанс скрыть позор от посторонних глаз и спрятаться от самой себя. Она по привычке приготовилась и сейчас услышать, как разочарованно вздохнет мужчина, в рассветном зареве не найдя достаточно привлекательным для себя ее тело…
— Оххх… какая же ты красивая! — Никогда прежде не рассматривали ее таким горящим, полным восхищения, взором. Подушечки сильных пальцев очень осторожно и трепетно коснулись шеи, легко пробежались по горлу, заставив судорожно втянуть в легкие воздух, медленно спустились к груди. Полный нескрываемого восторга взгляд прослеживал путь, по которому следовали руки. Воин облизнул пересохшие губы и непроизвольно вжался в нее бедрами, когда дорогу преградили смущенно скрещенные у полной груди локти. — Ты просто невероятно красивая!
Терри задохнулась в этом восхищении, в нескрываемом, горячем желании, в хриплом ласковом голосе. Партнер не принуждал — терпеливо ожидал, нежно поглаживая обнаженную кожу, без слов просил довериться. Женские руки медленно скользнули вниз, робко открывая взору трепещущее тело, и легли на часто вздымающийся мощный торс. Воин тихо застонал сквозь зубы и осторожно приласкал качнувшуюся от движения грудь, что так манила его прошлым вечером, — и Терри выгнулась, вскрикнув.
