И вот теперь серая мышка стояла около «Чопера» и нервно озиралась, пытаясь угадать, откуда придет великан. Тот появился спустя несколько минут, неся в руках шлем, мотокуртку и щитки, закрывающие ногу от колена до щиколотки.

— Привет! Готова? — Терри кивнула. — Я у Карабины одолжил для тебя экипировку в дорогу, чтобы, если что, не травмироваться. Не против?

— Привет! Нет, конечно! Спасибо за заботу. И поблагодари, пожалуйста, генерала, — озираясь, куда бы присесть, девушка попыталась надеть наколенник и едва не упала. От неуклюжего приземления и синяков на пятой точке спасли сильные, уверенные руки, подхватившие и аккуратно поставившие на ноги. Краснея за свою неловкость, она подняла на мужчину глаза и окунулась в лучистый, смеющийся взгляд.

— Садись на байк давай! Я помогу, если позволишь, — с этими словами мужчина положил ладони на девичью талию, и на мгновение замер: кончики его пальцев сомкнулись в кольцо, настолько хрупкой была девушка. Прогнав секундное замешательство, воин очень осторожно и легко, будто в его руках была не взрослая женщина, а ребенок, усадил ее боком на седло мотоцикла, а потом, присев на колено, ловко защелкнул ряд замков вдоль икры и щиколотки. — Ну вот!

Проверив, хорошо ли сидит куртка и верно ли расположены элементы щитков, байкер помог своей пассажирке сесть правильно и приладил ее вещи к железному коню.

— Ты всем “до свидания” сказала? Хочешь еще кого-то повидать? — тронутая такой заботой девушка покачала головой и надела шлем: прощание со теми, с кем успела познакомиться, состоялось вчера вечером. Особенно жаль было ей расставаться с рыжей малышкой, но Троттл с Карабиной заверили, что совсем скоро привезут Нагинату к матушке Модо, потому что у них после прорыва блокады и того поражения, которое нанесено противнику, будет несколько дней, чтобы улететь вдвоем в небольшое путешествие. Вот только оба подлечат раны, да дочка немного успокоится после пережитого ужаса.

— Тогда поехали! — с этими словами серый запрыгнул в седло, воткнул первую и плавно, чтоб не пугать не привыкшую к передвижению на мотоцикле подругу, крутанул ручку газа. Ощутив теплые руки вокруг талии и прижавшееся сзади хрупкое тело, байкер не смог сдержать довольной улыбки.

Их ждал путь длиною в несколько сотен километров.

Дорога была не столь изматывающая, как боялась Терри. Каждые пару часов мужчина останавливался на привал и доставал термос с горячим чаем, а девушка извлекала из рюкзака что-то, что еще на базе было приготовлено для перекуса. Модо жмурился, с удовольствием кусая холодную домашнюю котлету с хлебом, или вонзая зубы в какой-нибудь сложный сандвич, а Терри улыбалась, глядя на то, какое неприкрытое наслаждение появлялось на его лице, когда она доставала очередной контейнер.

— Ты хоть что-то из вещей-то взяла? Или в рюкзаке только еда? — рассмеялся он во время одной из остановок.

— Не беспокойся, все нужное поместилось, — улыбнулась в ответ мышка и поймала себя на желании, чтоб эта дорога не кончалась. Серый же не мог отказать себе в соблазне останавливаться почаще, оправдывая перед собственной совестью длительные привалы заботой о пассажирке.

Лишь к вечеру они достигли небольшого городка, расположенного всего в нескольких километрах от освобожденной около года назад столицы. Именно из нее, из этого полуразрушенного мегаполиса, начала свое возрождение новая Марсианская республика. Сюда съезжались все видные деятели, борющиеся за родной мир, сюда постоянно мотались генералы сопротивления, тут заседало временное правительство во главе со Стокером, пришедшее на смену тому, что продало Марс Плутарку. Освободив город, недрогнувшей рукой лидер Борцов за свободу подписал указ о казни всех чиновников, которые закрывали глаза на деятельность захватчиков все эти годы, и стянул лучшие умы планеты в свою команду.

Подле бурлящей, оживающей столицы, возник стремительно развивающийся пригород, в котором строили дома для семей бойцов. По замыслу временного правительства, армия должна была сражаться, не думая о безопасности тех, кто дорог сердцу, поэтому в освобожденных районах стремительно росли военные поселки. Это не только позволяло давать кров мышам, но и создавать рабочие места, столь необходимые для возрождения экономики. Эвакуируя гражданские общины с оккупированных территорий, руководство сопротивления всегда искало мастеров, умельцев, учителей и медиков, предлагая им и их близким возможность быть полезными родине. От открывающейся возможности жить почти мирной жизнью отказывались редко, хорошие специалисты ценились чуть ли не выше, чем опытные солдаты. Совсем недавно школы даже приняли первых после начала войны учеников.

В нескольких кварталах отсюда спешно проектировался дом Карабины и Троттла: после того, как их квартира при штабе была полностью уничтожена ракетой, они поняли, что Нагинату нужно вывезти из зоны боевых действий как можно скорее. Девчушка горько рыдала по утраченным куклам и плюшевым мышкам, а родители не уставали благодарить Терри за то, что в этот раз девочку не пришлось оставить одну дома в ожидании их возвращения. Генерал, смущенно отводя взгляд и пытаясь сдержать слезы, хриплым шепотом в самое ухо доверительно поделилась по-женски, что, когда поняла, куда попал снаряд, несколько мучительных минут была уверена, что ее мертвая дочь там, под завалами. Проклиная все и отключив связь, воющая от горя мать кинулась мстить за своего ребенка и убивала врагов до тех пор, пока не остановил ее кровавое безумие разорвавшийся рядом снаряд, который посек осколками спину и бедра. Быстро вколов себе стимулятор, она приготовилась продолжить свой танец смерти. Препарат подавлял боль, слабость и был способен поднять на ноги чуть ли не труп, но после окончания своего действия вырубал бойца на долгие часы и забирал все ресурсы организма. Применяли его только те, кому нечего было терять: слишком серьезными могли быть побочные эффекты… К счастью, в этот момент в аду взрывов и среди горы трупов ее нашел муж, который быстро понял причину странного поведения генерала. Троттл, с трудом поймав не узнающую его мышку, тряханул скалящуюся женщину за плечи и проорал, перекрикивая канонаду, что Нагината в тюремном блоке под присмотром и в безопасности. Понадобилось несколько минут и пара звонких пощечин, чтоб оборвать истерику и вернуть Карабине веру в то, что ребенок ее невредим.

Этот случай показал, что девочке не место на передовой, тем более, что Стокер предсказывал, и лидеры сопротивления с ним соглашались: в ближайшие год-два активные бои утихнут, и его генералы смогут наконец позволить себе жить вне казарм, а матушка Модо обещала присматривать за непоседой в случае отъезда родителей. Старушка и сейчас периодически брала ее в гости, не забывая сетовать друзьям сына, что последнему внуку уже двадцать, и ей бы хотелось повозиться с мышатами.

Байкер запарковался около аккуратного крыльца с резными балясинами.

— Ну вот мы и дома! — он скинул шлем, поставил мотоцикл на подножку и спешился.

— Модо, сынок! — по лестнице крыльца к ним спускалась, заметно прихрамывая, пожилая, но очень бодрая серая мышка. Великан, небрежно бросив шлем на руль, развернулся к матери и обнял ее очень бережно, но крепко. Хрупкая маленькая старушка обхватила своего мальчика за талию и украдкой вытерла выступившие слезинки о плечо.

— Ну мам, ну что ты? Чего плачешь-то? — сын, тут же заметив, заволновался и забеспокоился.

— Да вот, передавали, что бой был в районе штаба, что много погибших, — переживала. — Марсианка обхватила лицо своего ребенка ладошками, для чего ей пришлось встать на носочки, глаза ее с нежностью заскользили по родным чертам.

— Не нужно, мама! Со всеми все хорошо! Огонек привет передает, Троттл с Карабиной велели целовать, — и он запечатлел на щеках матери поцелуи.

— Ох, как же я рада, Модо! Как рада!.. Что же не предупредил, что приедешь? И… представь мне нашу гостью? — она мягко улыбнулась, рассматривая смущенно прислонившуюся к мотоциклу сына девушку.