На кубическом основании помещалась конструкция из бесформенного нагромождения изумрудных кристаллов. Подобное престало бы сооружать трёхлетнему ребёнку, но не жрецам могучего народа, бросившего вызов Богам. Из отверстия в сходящемся своде на постамент спускался луч лунного света, что выглядел густым, почти материальным. Сейчас был пик луны - луч падал строго вертикально. Кристаллы впитывали его, отзываясь своим, уже изменённым сиянием. Зеленеющим, вспыхивающим, а потом затухающим, будто дышащим... Постамент и плиты пола вокруг, а отчасти и сами кристаллы покрывала отвратного вида корка черноты, поверх которой имелись более свежие потёки. Засохшая кровь - двух мнений тут быть не могло. Вонь разложения, наполняющая воздух Храма, что сделалась здесь едва переносимой, говорила о том же.
Постамент, бывший краеугольным камнем Храма и с ним и всего города, являлся жертвенным алтарём. И отнюдь не заброшенным, как всё, что они видели до того. Пустынники продолжали приносить "дары" своим Владыкам, или тем, кому поклонялись сами Омму (монстры в стенных нишах). Даже спустя тысячелетия после их низвержения.
Томо согнулся в поясе и его вывернуло желчью. Стать ещё более грязно здесь уже не могло, да и пустынник не обратил на то внимания. Ивар зашёлся в приступе кашля. Сам Милош едва удержал поток рвоты, что встал в горле. Лишь то, что он отвёл взгляд от тёмного налёта, сквозь который пробивались пульсации кристаллов, помогло сохранить самообладание. Не удивительно, что он не сразу заметил пластины, укреплённые на боковых поверхностях постамента. Небольшие - полметра на полметра, изготовленные из металла с алым, словно недоспелая вишня, отливом, похоже, того же, что и копьё Омму Сихо, показанное им ранее Шуалем. Пластины содержали письмена и даже изображения, вырезанные на их поверхности столь мелко и искусно, как если бы их наносили на лист обычной бумаги хорошо отточенным пером.
Скрижали. Четыре вместо одной.
На мага накатило головокружение, но теперь от восхищения, что оглушало даже сильнее. Четыре! Не краткие фрагменты или рисунки, а едва ли не целая книга! Почти бездна знаний о древнем магическом искусстве.
- Это...
Милош спрашивал, вернее, пытался спросить о скрижалях. Но Шуаль понял по-своему:
- Это кровь. Кровь мучени-ков. Великий и грозный Орден должен знать, что в ней есть главная сила кхефэ. Омму знать это хорошо.
Маг слышал себя словно бы со стороны, как если бы говорил кто-то другой, а не он сам:
- Кровь... да. И чья?
Ивар переводил затравленный взгляд с алтаря на клубящуюся тьму вдоль стен зала, где помещались скульптуры монстров. Томо до того, чтобы взять себя в руки, тоже было далеко.
На этот раз Шуаль понял правильно:
- Враги. Те, кто мы не отдать Омму Сихо за проход.
До чего же рассудительно звучал его голос. Пустынник сложил руки на груди, скаля зубы и блестя взглядом в отсветах алтаря-жертвенника. Он улыбался. Широко. Довольно.
- Сегодня Большая Луна. Второй лик Огненный Бог - мёртвый и бледный - смотреть на мы. Это - ночь жертвы. - Он кивнул на столб молочного света, что продолжал набирать яркость и густоту. - Наш народ разобщённый... Жаль. Прежде мы не пропускать такая ночь. - Милош слушал синекожего с пришибленным спокойствием. Сил реагировать на потрясения, что сыпались на них одно за другим, уже не осталось. - Опасно быть здесь в ночь Большая Луна. Но твой Орден настоять. Вам не терпится.
Милош пытался сложить разрозненные кусочки головоломки, что предъявлялись ему, головоломки, призванной объяснить что-то важное. С ними играли, и они не могли выйти из этой игры по собственному желанию. Он смотрел на скрижали как завороженный.
Пустынник вещал:
- ...смерть. Мало. Надо больше. Омму быть великий охотники! Кровь живых горячая - кровь Луны холодная. Жертва и дар. Много жертв для Полная Луна, чтобы она стать ещё жирнее. Чтобы есть сама и насытить нас собой... Страхи ночи, что в память всех людей - это от Них. Ха-ааа... Омму охотиться. Они любить кровь и мясо скота, что жить у побережье. Вкусный. Сытный. А их громкий крики звучать для Владыки как песнь.
Синекожий вновь захохотал. Искажённая тень его, протянувшаяся по плитам пола, дёргалась в отсветах кристаллов. Руки взвились вверх и тряслись. Стены Храма отражали вопли пустынника. Черепа в коридоре и статуи в нишах хохотали эхом вместе с ним. Им было весело. Праздник! Пир! Ночь Жирной Луны, что наестся сама и насытит своих верных слуг!
"Он спятил? - думал Милош почти равнодушно. - Нет. Он хочет, чтобы мы спятили. Для этого он нас сюда и привёл".
Они с Иваром раскусили трюки пустынника. Но был ещё Томо.
...Томо обратился в соляной столб. Он таращился на тлеющие на постаменте кристаллы. Он взирал на их грязные острые грани, по которым пробегали гипнотизирующие искры. Взирал, не моргая, огромными выпученными глазами.
- Кровь открывать исток Жизни и исток Смерти. Владыки знать это. Они ушли, но их мудрость остаться здесь, в их городе.
Шуаль указывал на пластины по бокам постамента.
Чем дольше они находились в этом месте, чем дольше смотрели на лунный столб, связующей нитью протянувшийся между жертвенником и ночным светилом, тем отчётливее Милош замечал, что со скрижалями происходило что-то неладное.
Прежде он думал, ему это кажется. Теперь понял - нет.
Изображения на пластинах двигались. Звёзды поблескивали, диск луны то нарастал до полноты, то истаивал в тонкий месяц. Человеческие фигурки заламывали крохотные руки, когда на них набрасывались крылатые монстры. И текла вырезанная в алом металле кровь с зеленоватым отливом, из которой вздымались гибкие жгуты, похожие на ожившие щупальца. Массивные многолапые чудовища - несуразные и точно слепленные из разрозненных частей человеческих и животных тел. Они лакали кровяные реки, а остроухие тени заносили над ними клинки-серпы. Письмена мёртвого языка ползли, огибая рисунки и ритуальные схемы, полчищем извивающихся червей.
- Я бы взял их все.
