Бежала прочь от лестницы.
Одна из дверей под её нажимом отворилась.
- Мама! Уилли ударил нас! - детские голоса обрушились на Анну, едва она перешагнула порог.
Это была комната тех близнецов с картины или одного из них.
- Он пугал нас своими ножницами! Говорил, что выколет нам глаза, если мы ещё хоть раз подойдём к его домику в парке!
Невыносимо! Анны бросилась прочь из комнаты. У неё закружилась голова. Уши заполнило жужжание тысяч мух, чьи маленькие цепкие лапки щекотали ей шею и кожу на ногах даже под сарафаном. Она задыхалась, пытаясь дышать, кричать и сплёвывать лезущих в рот мух одновременно. Ударяясь лбом и локтями о стены коридора, Анна уже ничего не видела и потеряла всякую ориентацию. В любой момент она могла наткнуть за лежащую на полу голову...
Стена под её рукой исчезла. Анна чуть приоткрыла глаза. Она оказалась ещё в одной комнате. И сразу захлопнула за собой дверь. Осыпался вихрь пыли. Но она отсекла от себя большую часть мушиного роя. Стало чуть легче, хотя ещё десятки крылатых зараз продолжали кружиться над ней.
- Мама, мамочка! - ревела она. Мушиные тельца хрустели под пальцами, выплёскивая на них своих внутренности.
Анна совсем не различила, что это была за комната. Выйти в коридор она не могла, но здесь имелся выход на балкон. А там чистый воздух и возможность позвать на помощь!
Балконная дверь открылась легко, правда, из неё вылетело одно из маленьких стёклышек, разбившееся при падении. Анна выскочила наружу, избавившись ещё от части мух. Остальных она теперь могла передавить. А если залетят другие, то и их тоже!
Свежий ветер коснулся её горящего зарёванного лица. Пылающий диск солнца уже наполовину опустился за горизонт. Он сам и всё небо вокруг него было алым. Анна видел далеко окрест. И весь мир, что она видела, затопил расплавленный алый закат.
Как красиво смотреть на это сверху - ещё подумал она, на миг даже забыв обо всех только что пережитых страхах.
Настил балкона под её ногами проломился, словно был сделан из тонких сухих веток. Покосившиеся перила вместе с самой Анной с треском ухнули вниз. Она успела лишь коротко вскрикнуть и взмахнуть руками.
...Распластавшееся тело девочки лежало на земле среди гнилых досок. Глаза её закрыты, а по уткнувшейся в траву щеке медленно стекает кровавый сгусток.
Его окружал мрак и ничего кроме мрака. И чем дольше он находился в нём, тем мрак становился плотнее, тяжелее, опаснее. Ром звал Тими, пока голос не охрип от криков и слёз. Тот всё-таки появился, подарив счастливую надежду, а потом снова ушёл. Сколько Ром ни звал, Тими уже не возвращался.
Он больше не мог лежать на одном месте в пяточке блеклого света, проникающего в подал через проломленную им дыру. Ведь с тем, как снаружи ночь подменяла остатки дня, мрак постепенно поглощал и этот маленький пяточёк. Ром не мог оставаться здесь в одиночку. Он не мог... Потому он встал с земляного пола и пошёл искать выход. Должны же были раньше сюда как-то спускаться. Хватит с него дурацких приключений. Тими с Анной пусть как хотят, а его уже дома заждались.
Ром собрал волю в кулак, запретив себе думать о тех страхах, что возможно скрывались в глубине старого подвала. Скрывались многие годы, пока особняк стоял запертым от остального мира. Таились... Он не будет глазеть по сторонам, пытаясь что-то высмотреть. Ему лишь начнёт мерещиться всякая жуть. Он просто должен найти выход. Найти дверь наверх даже в кромешной тьме не так уж и сложно. Он сможет.
Сначала Ром думал, что при падении сломал себе ногу. Боль была невыносимой. Какое-то время он мог лишь кричать. И он кричал. Потом боль поутихла, и тогда заглушаемый ею страх выполз из уголков его сознания.
Тими не откликался, - наверно, сбежал, бросив его здесь. А ещё лучший друг называется.
Ром старался слишком не наступать на больную ногу. Он вновь посмотрел на неровный край дыры над головой. Не допрыгнуть, как не пытайся. Поддёрнул великоватые портки. Их ему перешили из старых отцовских штанов и чуть не рассчитали. Отец со смехом сказал, что зато будет куда расти. Тогда Ром вдоволь насмеялся вместе с ним. Сейчас-то ему не до смеха.
Ром огляделся. Ничего не увидел. Вернее, почти ничего. Только смутные очертания каких-то перегородок. Он находился в тесной клетушке со стенами, сколоченными из досок. Прихрамывая и ещё немного хныкая, поковылял искать дверь к своему спасению. Не стоило ему распускать нюни, как какому-то малолетке, но он ничего не мог с собой поделать. Да и не пытался. Когда оказываешься в столь жутком месте да ещё с почти переломанной ногой - тут любой завоет в голос. Любой.
Если двигаться и что-то делать, становится уже не так страшно. Его вытянутая вперёд ладонь нащупала грубую перегородку. И для чего Оркриджы настроили тут такого? Вернее, не они, а их слуги. Эти богатеи вряд ли вообще хоть раз спускались в свой подвал. Ещё ручки запачкаются - ну что вы, нет-нет-нет, ни в коей мере.
Изнеженные задавалы - вот кто они. У самого-то у него отец был простым каменщиком, а мать прачкой. Жить в таком домине, где мог бы разместиться едва ли не десяток семей, это разве не чистой воды придурь? Сами-то они жили в двух комнатах и когда у его младшего братца резались зубы, и он ревел всю ночь напролёт, никто из них не мог сомкнуть глаз, пока мать не успокаивала этого вопящего поросёнка.
Ром оглянулся на светлую дыру в потолке. Никого.
Ну, куда же он ушёл? Не убежал же он, в самом деле.
Большой дом ладно, но у Оркриджей ещё и слуги были! Готовили им еду и выносили за ними ночные горшки. Разве любой нормальный человек не может сам за собой вынести горшок? Не удивительно, что в городе хоть и восхищались парком с особняком, но самих Оркриджей не любили. И вообще, говорить о них лишний раз никто не хотел. А если кого-то особо донять с расспросами, то и затрещину получить недолго. Если бы не история с Уилли, про их семейство, не иначе, совсем бы забыли.
Но Уилли Кровавые Ножницы делов наворотил.
