Деревья подступали к самому дому. Молодые берёзки пробились прямо из-под неподъёмных булыжников фундамента. Раскидистая акация так вымахала, что перекрыла собою дорожку. Из-за неё дом был почти не виден. Но они ходили тут уже много раз и знали все тропы. В зарослях кустарника здорово игралось в разбойников. Конечно, не подходя при этом к груде чёрных брёвен, поросших полынью и крапивой, на месте, где прежде стоял домик садовника. Осенью же в парке можно было вдоволь наесться тех же яблок, вишен и слив. А родителем знать о том вовсе необязательно.
К нужному окну от мощёной дорожки ответвлялась особая тропка. Анна первой свернула на неё, раздвигая ветки подобранной с земли палкой и прикрывая лицо рукой. Тими и Ром, храня сосредоточенное молчание, шагали следом. Все разговором как-то сами собой стихли. Да, они играли прежде в парке, чувствуя чуть щемящее чувство страха от осознания своей близости к столь жуткому месту. Игры от того становились особо захватывающими. Наряду с густым кустарником и сливами, это была третья из причин, так манящая сюда ребятню.
Семейное гнездо Оркриджей выплыло из зарослей акации, разом представ пред ними во всей красе. Невольно они замерли, запрокинув головы.
Над крышей особняка, проломленной в одну из осенних бурь упавшей ветвью тополя, плыли барашки кучевых облаков с малиновым окрасом. Небо выцветало. Солнце клонилось к закату, но было ещё достаточно светло. Вот только, особняк уже словно бы лежал в тени. Лишь конёк крыши с круглым чердачным окно и торчащие балки, оставшиеся от некогда пристроенной к нему голубятни (господин Оливер слыл известным заводчиком голубей), купались в золотистом окрасе. Первый же этаж, укрытый раскидистыми кущами кустов, погрузился в сумрак.
Над деревьями пронёсся порыв ветра, и вместе с ним пролетело что-то шумно хлопающее. Они вжали головы в плечи, подавшись ближе друг к другу.
- Это голуби! - первой поняла Анна. В просветах меж ветвями тополя действительно мелькнуло несколько сизых силуэтов, опустившихся на крышу. - Я и забыла, что они ещё живут здесь.
- Угу, - проворчал Ром. - На центральной площади покормятся и сюда спать летят.
- Опять ты про еду. Пошли, чего встали.
Но Ром не шевельнулся, продолжая смотреть на чердачное окно. Оно было единственным во всём доме, не запертым ставнями и не заколоченным досками. Наверно, тот, кто этим занимался, хотел поскорее закончить с делом и лезть на крышу посчитал слишком тяжким трудом. Теперь окно зияло вывалившейся от ветра рамой, походя на круглый тёмный глаз, взирающий свысока за всем парком, а если учесть, что особняк стоял на холме, то и за всей округой. Последний зрячий глаз, которым заброшенный дом продолжал смотреть на мир. Смотреть на них троих в этот самый момент.
Ром сглотнул вставший в горле ком.
- Вы идёте или как? - обернулась к ним Анна. Карий взор на веснушчатом лице был упрям, почти как у взрослой.
- Может, не пойдём? - взмолился Ром, чуть разжав губы. - Поздно ведь уже. Лучше завтра придём. Какая разница?
- Пошли, - подтолкнул его Тими. Если Анна полезет в дом, то и он полезет. Не отпустит её одну. А если с ними будет ещё Ром - втроём оно всё лучше, чем вдвоём. - Оглядимся там по-быстрому и сразу домой. Ужинать. А завтра в гончарной всё расскажем Вану с Рандом - больше они не станут носы задирать.
Ром тихо застонал и подтянул спадающие штаны.
Крыльцо с двумя толстыми деревянными колоннами сохранилось почти в прежнем виде, его лишь оплели стебли вьюнов да засыпала палая листва. Они не стали подниматься по ступеням, всё равно, входная дверь была заперта. Зато ставен у окна слева от крыльца не имелось, дорогое стекло давно разбили, может, когда в доме пытался навести свои порядки кто-то из новых владельцев, а осколки ребятня растащила на "ножики". Одну из забивавших его досок выломали, открыв тем проход - совсем узкий, но как раз пролезть, - в пустующее нутро особняка. Через него виднелся кусочек большой мрачной комнаты. Такие вроде назывались - залы.
На когда-то цветочных клумбах вымахала крапива в человеческий рост. Но здесь её примяли. И ещё в жгучих зарослях стоял приволоченный кем-то чурбан, чтобы с него было удобнее доставать до подоконника.
- Чем ближе подходишь, тем страшнее он выглядит. - Тими встал на цыпочки, пытаясь рассмотреть что-нибудь внутри дома.
- Всё-таки трусишь. Вы оба трусите! - заключила Анна, пригибая палкой ближайшие стебли крапивы. - Мне вот мать строго настрого запретила даже приближаться к этому месту, но я ни капли не боюсь.
Тими ничего не ответил. Ром лишь облизал пухлые губы. Всегдашний румянец на его щеках сошёл без следа. Или так только казалось из-за сгущающихся теней.
- Кто первый? - не унималась Анна.
Первым быть никому не хотелось, но кто-то им должен был стать.
- Я залезу, а потом помогу вам, - вызвался Тими. Сердце его при этом сначала сжалось, а потом побежало вскачь. - Осмотрим ту большую комнату, пока ещё света хватает, и уйдём.
- Туда и сразу обратно, - поддакнул Ром.
Ободрённый страхом друга - оказывается, бывает и такое, - Тими запрыгнул на шаткий чурбан, схватился рукой за доски и ещё раз заглянул через пролом окна.
Он сразу ощутил сухой щекочущий запах пыли, что копилась тут многие годы, смешанный с кислой вонью плесени. В большой комнате ещё осталась некоторая мебель. Вдоль стен громоздились холмы из когда-то белой, а теперь посеревшей материи, под которой угадывались очертания столов и шкафов. Меж двух из них даже на противоположной стороне комнаты Тими разглядел громадную - никогда ещё он не видел такой большой - паутину, похожую на растянутое полотно ткани. Он, кажется, даже видел в её центре круглое как картошка тело паука. Здоровенного паука!
- Ну, чего застыл?
Если так натерпится - вот и лезла бы первой!
Тими поглубже вдохнул, напрягся, забрасывая ногу - доска, за которую он держался, предостерегающе заскрипела, - и вот он уже стоит на подоконнике. Посмотрев, не валяется ли что-то с другой стороны, он протиснулся через дыру и спрыгнул. От поднятой его башмаками пыли защипало в носу.
