Тамир обладал знаниями, он предупреждал. Каждый раз всех предупреждал.
Когда Шуко, чей бег почти сразу сменился неуклюжим ковылянием, проходил мимо Ули, ноги его запнулись. После долгого сидения на одном месте те, конечно, затекли, и никакие порывы рассудка не могли этого исправить. Старик упал, но сумел не растянуться плашмя, а удержался на коленях. Остальные стражи сидели как каменные, а после случившегося, окаменели ещё больше. Они не понимали, что происходит и боялись, что любое их движение, может лишь усугубить ситуацию. У некоторых до сих пор ещё не прояснилось зрение. На поднявшегося с места Шуко мало кто обратил внимание.
Это случилось прямо перед Ули. Шуко поднимался с колен, когда его испуганный и одновременно удивлённый взгляд остановился на чём-то в направлении выхода из Пещеры. Истёртое годами лицо старика посетило словно бы внутреннее прозрение. Дряблый рот раскрылся шире, морщины на лбу и щеках разгладились. Он вроде бы произнёс некое короткое, но крайне важное слово. Ули но не смог прочитать по губам. А затем лицо Шуко исказил ужас. Рот скривился, на губах запузырилась пена. Колени старика ослабли окончательно. Он повалился навзничь и забился в судорогах, путаясь в своей накидке.
Алая вспышка угасла, как и её отсвет. Но света в Пещере хватало, чтобы Ули видел происходящее с Шуко во всех подробностях, которые предпочёл бы и просмотреть. Судороги продолжались невыносимо долго. Он хотел подползти, попытаться как-то помочь.
- Всем сидеть на своих местах! - на этот раз Тамир не шептал, а приказывал в голос. - Ритуал ещё не завершился. Дверь закрывается... Ещё немного. Никому не огля...
- Хрррррамммшшшшш...
Протяжное шипение и последующий скрежет когтей заглушили его слова. Но хватило и того, что он успел сказать. Зверь больше не вопил. И Шуко уже затихал, распростёршись в неестественно скрюченной позе.
- Тише! - вновь призвал их к спокойствию Тамир. - Это Дар. Не такой, как всегда, но оно не суть важно. Главное...
Преподнесённый им Дар решил пробежаться по Пещере, показав себя во всей красе.
Если Бурхдухар походил на откормленную свинью с лобастой башкой и зубастой пастью - плотоядную свинью, то этот Зверь напоминал небольшого медведя или скорее раздутого козла. Серая шерсть висела на нём клочьями, а под ней и в местах, где она отсутствовала, поблескивала чешуя. Приземистое туловище несли аж шесть лап, на самом деле опирающихся на серповидные когти. Длинный гладкий хвост имел на конце рогатину. Чешуйчатая голова крепилась на подвижной шее. Морда являлась труднопредставимой, если не видеть этого собственными глазами, помесью из козьих и ящеровидных черт. С жёлтыми, точно варёный желток, буркалами. С продольными щелями зрачков.
- Хрррааамммшшшшш.
"Бурхдухара назвали так, потому что, задыхаясь, тот без конца хрипел: бурррх-ду-хххррр, - мелькнуло у Ули. - Этого назовут Храмширом".
И, в отличие от прежнего, новый Дар, оказавшись по эту сторону Предела, задыхаться не собирался.
Зверь вперевалку, но весьма ретиво прорысил мимо них, наступив по пути на Шуко - тело старика промялось под ним, как мешок с зерном, и, не сбавляя хода, врезался в стену с поблекшими тенями. Треснувшись о преграду, Храмшир повалился на пол. На стене остался влажный отпечаток. Зверь бил лапами, длинный хвост извивался и скручивался в узлы.
- Ещё немного, - ободрил их Тамир. - Дверь почти закрылась.
Дар поднялся, помотал головой и уставился на смирно сидящих перед ним людей. Зашипел, показав раздвоенный язык. Дёрнулся в их сторону. И вновь упал. Бока его вздымались и опадали, как кузнечные меха. Вздымались и опадали. Но эти меха работали впустую. Из пасти доносилось бульканье. Зверь задыхался.
Хвала Отцу Небесному, Всеблагому и Всемилостивому, он всё же задыхался!
- Ещё немного, ещё немного, - шептал себе Ули. Внезапные слёзы текли по его щекам, он не пытался их утереть.
Зверь дёргался некоторое время. Затем затих у стены, когти перестали скрести камни. Похожая на сплюснутый шар голова упала на передние лапы. Но не стоило радоваться раньше времени. Он лишь затаился, сберегая силы. Его полуприкрытые буркала поблёскивали, отражая свет факелов. А хвост свернулся хлыстом, готовый стегануть всякого, кто рискнул бы приблизиться.
Сидящие на полу Пещеры люди смотрели на Зверя. А тот смотрел на них.
- Сейчас закончится, - пообещал Тамир, всё также держа свой посох стоймя.
Ули и сам ощущал, что проход-дверь, как называл его старейшина, закрывается. Он послужил ключом для открытия. Закрывался же проход без его участия. Вот только, не смотря на ободряющие слова, что-то всё же было не так. И это он тоже ощущал.
- Что?.. Нет! - вскричал Тамира, заставив Ули сжаться в комок. - Не смейте!
Что "не сметь" и "кому", Ули понять не успел, потому что вновь полыхнуло. Ярчайшая, ярче всех предыдущих, вспышка погрузила Пещеру в кровавую зарю.
На "той стороне" взвыло с новой силой. Сперва Ули показалось, что там задул ураганный ветер, но это был не ветер, а голоса. Зверь встрепенулся, все три глаза раскрылись одновременно. Хвост стеганул воздух. Храмшир поднялся. Его хватило на то, чтобы проковылять пару шагов, и он рухнул обратно на брюхо.
За первой вспышкой последовала вторая. Потусторонний вой не утихал. Ули почувствовал дрожь, что передавалась ему через пол Пещеры.
- Нет, нет, нет, - точно заговор твердил старейшина.
Остальные стражи пришли в смятение.
- Сидеть! Всем сидеть на своих местах! - в какой уже раз повторил Тамир.
Но когда древняя основа скалы вспучилась под ними волной, как если бы горный исполин заворочался во сне, а затем его глубинные недра издали тяжкий вздох, молодой Драм вскочил на ноги. Старикам и мужчинам приходилось не легче. Но у одних задеревеневшие мышцы ни за что не распрямились бы столь резво, а у других хватило выдержки, дабы не совершать подобной глупости. У Драма сил доставало. Как и у Ули. Но последний пребывал в оглушённом состоянии, точно это и не он, а кто-то другой сидел сейчас на полу Пещеры, а он сам смотрел на него со стороны, как во сне.
