- Я отвязал его, пока ты вёл Призыв, - пояснил Тамир полушёпотом, не поворачивая головы. - Ничего не говори. Нельзя.
Животный вскрик. И ни звука, ни стона. Но их Дар был принят. Вроде бы... Ули почувствовал, что старейшина успокоился. Вернее, начал успокаиваться. Дрожащая хватка его ладони ослабла. Теперь они ждали ответного жеста.
Пляска теней на стене продолжалась, не замирая ни на мгновение. Что там у Них происходит?.. Стражи сидели и ждали. На их стороне не происходило ничего. Предназначенного для них Дара не было.
Тени прыгают. Они словно бы начали бороться друг с другом, ударять друг друга. Большие головы толкают друг друга. Длинные лапы тянутся к людским силуэтам, сидящим под ними. И звуки - прежние звуки: многоголосые хрипения, шипения, постанывания... Шорохи во мраке, что более не был "внешним", а постепенно вновь становился "своим", вполне обычным, серо-ночным сумраком. Новый скребущий звук. Гораздо громче, ближе прежних. Его могли издавать лишь огромные когти, цепляющиеся и скользящие по камням, так показалось Ули.
Кто бы его ни издавал, он приближался к их дотлевающему костерку.
У Бурдухара когти есть. Но не то, чтобы огромные. Главное его оружие - клыки на мощных челюстях.
Старики снова завозились. Некоторые начали привставать. А молодой парень - его звали Драм, сын отцовского друга Ольба, стал что-то говорить сидящим рядом.
- Тихо! - полушёпотом рявкнул Тамир.
Шум и возня приутихли, но не до конца. Скрежет же усилился. Тени на стене замерли. Они тоже смотрели и ждали.
- Такого прежде не было. - Старейшина говорил сам с собой.
Про мальчика, руку которого продолжал сжимать до боли, он попросту забыл.
Там ждали. И они ждали. Ответный Дар сам шёл к ним. "Такого прежде не было". Не должно было быть.
Тамир отбросил руку Ули. Схватил свой посох и поднял его вертикально вверх. Глазницы черепа засияли ярче, плеснув на стену призрачными лучами. Ули задрал голову и посмотрел на оберег. Старейшина не оборачивался, никто из них ещё не должен был этого делать.
Ули видел как многие из стариков, в том числе и дед, сгорбились под своими мохнатыми накидками, укрывшись едва ни с головой. Они выдохлись. Он тоже боялся - и ещё как! - но ему было и интересно. До ужаса интересно!
Зверь был уже совсем рядом.
Теперь каждый из них мог слышать его натужное дыхание. Переступающие лапы с трудом несли массивное тело. Одно дыхание и шум шагов говорили для знающих, что этот зверь совсем не походил на Бурхдухара. Он был гораздо больше.
Тамир зашептал какие-то слова. Развернул посох, чтобы сияние из глазниц вознесённого над ними Защитника изливалось в ту сторону, откуда доносились звуки. Кости черепа сделались точно прозрачными, сияние проходило сквозь них.
Приближающийся рыкнул. Это прозвучало, как смесь сиплого блеяния, переходящего в шипение. Ули мог поклясться, что дыхание Зверя коснулось его волос.
Дар стоял в Пещере за спинами стражей.
- Храмршшш...
Кто-то - не Драм ли? - заскулил. И Ули невольно вспомнилась Амми, которая хвалилась, что выдержала бы любой страх, если бы её пустили сюда.
Если дыхание Зверя могло ему почудиться, и на самом деле он ощутил дуновение сквозняка, то принесённый им дух был самым, что ни есть настоящим. Смердело помойкой. Гнилыми отходами, испражнениями, падалью. На стене возникла новая тень. Гибкая змея, чью узкую морду венчали два рога, поднялась над прочими тенями.
Его вздыбленный хвост.
Ули сразу понял это и не сдержал крика. Он зажал себе рот ладонью. Его взгляд не сходил со стены.
"Что теперь? Что они будут делать с этим Даром? Это ведь и есть Дар?"
- Мы... принимаем ваш Дар! - словно отвечая на его невысказанный вопрос, произнёс Тамир. - Пусть же...
Что-то полыхнуло. Новая вспышка залила пространство Пещеры, ударив по глазам. Раздались отдалённые визги, точно там сцепилась в ожесточённой драке целая свора собак. А затем Зверь завопил.
Вторя ему, завопил и Ули. И не он один. Тамир свободной рукой схватил его за плечо. Но, если старейшина и был способен совладать с самым молодым из своих спутников, то с другими он ничего поделать не мог.
Зверь вопил на противной хриплой ноте, топчась посреди Пещеры. Он рвал глотку не столько от ярости, сколько от... испуга. Последняя вспышка ослепила и его. Но сейчас в подобные тонкости никто не вникал. Позади них творилось... они не видели что. Они даже не могли обернуться, чтобы хотя бы увидеть это!
После мгновений полной черноты, как от брошенного в пруд камня, в глазах побежали цветные круги. Всякая ориентация была потеряна, и если бы они не сидели, то попадали бы с ног. А потусторонний зверь бушевал под самым их боком.
Шуко сидел с краю, недалеко от очага. Слух его давно оставлял желать лучшего, и левый глаз застилало бельмо, но свечение и рёв ударили по нему столь же оглушающе, как и по остальным. Старик обмочился, и теперь под ним растекалось тёплое саньё. Он скулил, как побитый пёс, втягивал голову в плечи и молил всех богов, чтобы всё поскорее закончилась. Несмотря на свою дряхлость, он не хотел умирать. Шуко закрыл глаза и зажал руками уши, надеясь, что это поможет ему продержаться. И вроде немного помогло. Но, когда что-то вёрткое хлестнуло его по спине, Шуко поднялся на ноги и устремился прочь из Пещеры. Сделал это он столь ретиво, как прежде не бегал и за лазающими в его сад неслухами.
Если бы ритуал проходил как обычно, он вынес бы испытание - всё-таки не лыком шит, всегда справлялся, пусть и не так стойко, как тот же Тамир. Однако прежний порядок был нарушен. Утомлённый долгим подъёмом в гору и бессонной ночью, разум старика помутился, приблизив его конец.
