- Наши козлы только воняют и ни на что больше не годятся! - не разделила его уверенности Амми.

   Но Ули было чем ответить:

   - Это они здесь, у нас, лишь воняют. А там, у них, могут становиться волшебными животными.

   - Как их Бурдухары тут? Это их "козлы", что они дают нам?

   - Ну, я так думаю. - Всё выходило очень даже связно.

   Минули крайний деревенский дом и теперь шли по облетающей роще. Здесь уже царили сумерки. Стоило оставить позади несколько светло-серых стволов, и ты уже словно идёшь по дикому лесу, а где твоя деревня - неведомо. Амми загребала мягкие бурые листья ступнями. Ули молчал. Мужчины впереди выстроились в цепочку. На следующую за ними парочку никто не оборачивался. А они не догоняли других. Тропинка между тем всё приобретала всё более ощутимый уклон. Поросшие деревьями склоны Горбатой горы закрывали собой полнеба.

   Где-то рядом протяжно вскрикнула вечерняя птица.

   - Тебе дадут клык от нового Зверя? - Амми поёжилась, начиная замерзать в своём лёгком платьице.

   "Ох, и влетит ей", - подумал Ули. Но сам он был рад, что той удалось незаметно улизнуть из дому.

   - Такая традиция.

   Самый большой клык дадут ему. Отец сказал, что сам вырвет его из пасти Зверя кузнечными клещами, а старейшина наложит заговор. Скоро у их деревни появится новый страж и новый Защитник.

   Последнее Ули произнёс вслух. Не смог удержаться.

   - Эти черепушки и так висят по всей округе. А на нас никто не нападает.

   - Вот потому и не нападают.

   Амми снова задумалась, смешно хмуря лоб. Ули же стал представлять себе, как утром они вернутся из Пещеры с носилками, на которых будет лежать Зверь. Начнётся большой праздник. А старейшина напоит Зверя своей кровью и испьёт его крови. Где-то к обеду или раньше Бурхдухар умрёт - задохнётся, как рыба на песке. Мужчины разделают тушу, а женщины выварят кости и изжарят мясо. Все в деревне от стара до млада вкусят его, принимая Дар Других. Тогда же отец и вырвет клык. Шесть лет назад, когда проводился прошлый ритуал, Ули был мальцом, но запомнил, как интересно и страшно было смотреть на Зверя. Амми тогда была вовсе глупышкой и ничего не запомнила. Потому и не отставала со своими расспросами, тащась за ним. Но ей, в отличие от него, не требовалось идти внутрь Пещеры.

   Они почти поравнялись с глухим и полуслепым стариком Моком, что отстав от прочих, ковылял последним в своей плешивой накидке.

   "Вместе - всё ни одному", - подумал Ули, заставляя себя не сбавлять шагу.

   Не оборачивайся, - говорил ему дед. - Плачь, пускай сопли от страха, если не в силах сдержаться, но только не оборачивайся, какие бы крики не услышал за своей спиной и какие бы тени не увидел в свете костра. Не оборачивайся, мальчик.

   Отец тогда стоял, прислонившись плечом к косяку двери, и смотрел на него с дедом, сидящих на лавке. Мать плакала в передней. А Амми, оказывается, в это время пряталась на печи и всё слышала. Вот ведь проныра!

   - Тебе надо возвращаться, - сказал Ули. - Мать и так будет ругаться.

   - Да уж...

   - Ты скажи ей, что это я попросил, чтобы ты проводила меня немного.

   Амми посмотрела на него с таким выражением, что Ули едва не прыснул со смеху. Но смеяться он бы не стал, это так, глупость, которых у него тоже хватало.

   Они уходили всё дальше в гору. Крайний деревенский дом давно скрылся из виду. Вокруг были лесные тени и шорохи. Ветви деревьев заслонили остатки света. Ещё чуть-чуть и без огня легко будет споткнуться о незаметный корень.

   Мысль о стоящем на отшибе доме потянула за собой другие.

   Тот дом давно уже был нежилой - покосившийся, со зловещими провалами окон. Дверь валялась в высокой траве, а в крыше хватало прорех, через которые во время дождя внутрь стекали целые потоки. Ули с Амми хорошо это знали. Крайний дом не раз становился для них местом "тайного сбора". Порой вечерами они представляли себе, что это и есть Пещера Шёпота. А они - даже Амми, в играх такое разрешалось, - стражи, пришедшие в неё на ритуал. Они входили в тёмное нутро дома, в наброшенных на плечи накидках, сделанных из чего попало, с палками-посохами в руках. Их сердца колотились вовсе не наигранно - колотились так, что едва не выпрыгивали из груди!

   Ули подумалось, что если он переживёт эту ночь, то уже ничего не будет бояться в жизни. И ему станет больше неинтересно лазить в брошенный дом.

   Рдяные отсветы на небе сменялись серостью. От деревни донёсся хриплый крик петуха - последний за день, знаменующий отход ко сну. С тонким свистом мимо пронеслась тень рукокрыла, вылетевшего на вечернюю охоту за мошкарой. В просвете деревьев вдруг предстал совсем чёрный силуэт горы, в самом деле, похожий на горб некоего древнего исполина, навеки уснувшего в этом месте. Шкура его поросла лесом, и люди устроили себе в этом лесу жильё.

   Ули передёрнул плечами, теперь радуясь своей тёплой накидке.

   - Ступай домой, - сказал он. - Ты босая, ещё заболеешь.

   - Ещё чуть-чуть провожу и пойду. А до Чёрной Ямы отсюда далеко?

   - Что ты всё заладила... Я не знаю. Может, и вовсе нет никакой Ямы. Ею только непослушных детей пугают.

   Они прошли ещё немного, когда Амми остановилась и предложила:

   - Давай я отдам тебе клык, а?

   - Незачем, - покачал головой Ули. - У старейшины оберег гораздо сильнее твоего. Он всех нас защитит.

   - Да... Смотри, там тоже остановились. Наверно, тебя ищут.