За грудящимися повсюду гномами не видно было плит мостовой. Лишь мельтешение раскрасневшихся лиц, рук, голов, длинных и коротких кос. Некоторые, устав стоять, садились на фундаменты ближайших зданий или под колоннами фонарей, снопы желтоватого света от которых вытесняли вековечный пещерный мрак ввысь к самому своду. Основная же часть народа беспрерывно перемещалась, растекаясь по сторонам, устраивая заводи и круговороты, что-то выискивая, с кем-то ругаясь и временами прикладываясь к флягам с водою или чем покрепче. Гудящее эхо голосов окутывало площадь давящим на уши плотным покрывалом.

   Найти кого-то в этакой мешанине было попросту невыполнимой задачей. Хэмфаст уже пожалел, что вообще покинул Загон. От своих проблем не убежишь, и чем дольше их откладывать, тем больше они кажутся. Если он был намерен сегодня лететь - а он был намерен! - разговора с Трором, а скорее даже с директором, не избежать.

   Надо возвращаться. И идти, похоже, придётся в одиночку.

   Более плотное скопление замечалось слева у края площади. Там стояли рудокопы, судя по серому цвету комбинезонов. Страсти среди них бушевали нешуточные. Ёрина обычно притягивали именно такие места. Всезнайку следовало разыскать и увести с собой. От беды подальше. Ведь, как известно, - не поможешь другу, года не пройдёт, сам в беду угодишь.

   Хэмфаст оставил Дарина Пятого взирать на беспорядки у своих исполинских стоп и вновь погрузился в бурлящее море.

   Это в самом деле были рудокопы - тоже здесь, а шахты, значит, пустуй. Покрытые пылью комбинезоны, чумазые лица, за спинами мешки с торчащими из них рукоятями кирок. Явились прямиком из выработок, так спешили, что забыли умыться. Собралось их, впрочем, немного - десятка два, но, очевидно, лишь потому, что шахты располагались в отдалении от города; утром работников отвозили туда на паровозных тележках, что назад ехали только вечером. Эти же нашли способ вернуться пораньше.

   Рудокопы полукругом обступили четвёрку кобольдов, стоящих в стороне от прочей толпы. Глубинники всегда и ото всех старались держаться в стороне. Но сегодня они здесь, как и говорил Ёрин.

   Хэмфаст к своему стыду впервые в жизни видел этих существ вживую, и потому, забыв о приличие, вытаращился на них. То, что приятель и впрямь был тут же, всего в паре шагов от него, равно как и то, что беседа между рудокопами и кобольдами носила совсем недружественный характер, оставалось для него поначалу незамеченным. Лишь когда один из работяг в комбинезоне - небритый, с всклокоченными космами да к тому же хмельной в стельку - оттолкнул удерживающего его напарника и вздумал накинуться на глубинников с кулаками, он вернулся в реальность.

   А реальность пахла жареным.

   Буйного самодура общими усилиями удалось оттащить куда-то за спины. К его же благу. А то не сносить бы тому головы. Но рудокоп, похоже, не понимал своего счастья, сыпля чёрной бранью, от которой и горы могли бы покраснеть. Тупая пьянь.

   Высокий и обманчиво худой на вид кобольд опустил поднятые для защиты руки. Все четыре. Узловатые пальцы расслабились. Его тёмно-синяя кожа без единого волоска туго обтягивала поджарое тело с широченными, как коромысло, плечами, маслянисто лоснясь в свете фонарей. Большие сапфировые глаза на вытянутом черепе не имели радужки, и они, не мигая, следили, как от него убирают драчливого коротышку. Кобольд произнёс нечто хриплое на своём языке, может ругнулся, после чего повернулся к сородичам, всё это время невозмутимо наблюдавшим за едва не вспыхнувшей потасовкой.

   Они не надевали одежды, им нечего было ею прикрывать. Не носили глубинники и оружия, но желание нарваться на драку с ними могло возникнуть только у последнего глупца. Отец Гор словно вырезал их из лучшего гранита, столь же крепкими и столь же безучастными ко всему происходящему вне их изолированного общества. Только при таком раскладе кобольды могли обитать на нижних уровнях самых старых шахт. Причём, не только обитать, но и работать в этом непроглядном ледяном аду.

   Рудокопы ворчали меж собой. Достаточно громко, чтобы их слышали все вокруг:

   - ...неблагодарные сволочи!

   - ...собрались бросить нас и поискать, где руды побогаче.

   - ...эти тоже против гномов, все нынче против гномов. Но ничего, мы ещё им покажем. Всем покажем!

   Хэмфаст, конечно, знал о негласной вражде между рудокопами и синекожими. Последние добывали основную долю мифрила и все до одного кобольдина - от того редкостный самоцвет и получил своё имя. На откуп рудокопам оставалась железная руда с золотом. Тоже немало, но даже золоту не стать мифрилом, сколь ты его не добудь.

   Однако у этой неприязни имелись и более глубокие корни. Исторические. Когда-то в седой древности именно гномьи чародеи, ещё не растерявшие силы, "вывели" кобольдов, что не принадлежали изначально к числу детей Творца. Потом случились войны за независимость, в которых трудовые рабы отвоевали право называться свободным народом. Лишь спустя немалое время двум расам удалось наладить более-менее мирное сосуществование. По-другому и быть не могло - одни не обладали собственными горами, чтобы добывать руды, для чего собственно создавались, а значит, не имели средств к выживанию; вторые не могли работать ниже определённых уровней, а там, у самых скальных основ, как раз залегали наиболее ценные из богатств природной кладовки Отца Гор. Часть кобольдов разошлась по миру, искать своё в нём место, а оставшиеся в Норгорде стали работать на гномов вольнонаёмными тружениками. Но прежняя неприязнь так до конца и не забылась. Даже спустя века её угли продолжали жечь - души гномьих рудокопов это уж точно.

   Пока кобольды обитали у себя внизу, распри не вспоминались, но стоило одному из них показаться наверху, на него тут же начинали коситься, а вослед летел злой шепоток. Сегодня же к тому сложились все поводы. Хэмфаст не понимал, отчего глубинники вздумали стоять вместе со всеми на площади, - они не могли не догадываться о неизбежном для себя в этом случае риске. Если только от решения Совета впрямь зависело их намерение покинуть Норгордские горы.

   Пьянчужка не прекращал попыток выказать воинское умение. Напарники крепко держали задиру. Но сколько это ещё продлится? На лицах рудокопов всё явственнее проступала ожесточённость. А кобольды никуда не собирались уходить, играя с гномами в гляделки. Стражники у зала Советов не разгоняли гремучее скопление, и можно было лишь гадать, вмешаются ли они, если драка таки случится.

   - И ты здесь. - Ёрин дёрнул Хэмфаста за рукав, от чего едва не схлопотал кулаком в лоб. - Вон что творится! Того и гляди накинутся друг на друга. Эти, - кивок в сторону синекожих, - не уступят, пусть их один против пятерых. Если начнётся, вся площадь ввяжется. Хворона, говорят, в темницу бросили, а ведь многие ревностно восприняли его речь. О-хо-хо, узнать бы, что на Совете делается.