– Софья Петровна, а как получилось, что вы живёте за границей, а Лена здесь?

– Десять лет назад Илье предложили выгодный контракт в Праге. Он давно этого ждал, поэтому ни колебаний, ни сомнений не возникло. Было решено перебраться в Чехию. Лене было одиннадцать, она наотрез оказалась уезжать. Время поджимало, мы уехали вдвоём, она осталась с бабушкой. Насильно не заставишь, да и какой смысл? Не хочет уезжать, не надо. Каждую зиму я к ним в гости приезжала, а летом Лена к нам на каникулы. И самое интересное, в мой последний приезд, в декабре, Лена сказала, что замуж выйдет только после получения диплома. Я решение ее одобрила. Это ведь правильно, вы согласны?

Люська неуверенно кивнула.

– Лена самостоятельная, рациональная. Всегда всё просчитывает на несколько ходов вперёд. И вот, пожалуйста, в начале лета известие о замужестве. Где познакомились, когда – ни словом не обмолвилась. Пригласила в гости, обещала рассказать при личной встрече.

– Зачем так интриговать?

– Сама не знаю. – Софья Петровна начала крутить на пальце кольцо. – В двадцать один год остаться вдовой. Врагу не пожелаешь.

Со второго этажа спустился Илья Григорьевич.

– Как она?

– Вроде заснула.

– Слава Богу.

– Мать, – Илья Григорьевич внимательно посмотрел на жену, – что делать-то будем?

– Ума не приложу.

– Может, после похорон, заберём Ленку к себе?

– Она не согласится.

Решив оставить родителей Лены наедине, Люська прошмыгнула в кабинет Виталия.

У стеллажа с книгами она остановилась. Фотография в серебристой рамке стояла на прежнем месте.

Крест. Перед глазами возникло встревоженное лицо крестного. Какой-то идиот решил подшутить…

– Подшутить ли? Сначала крест поставили на снимке, теперь придётся ставить крест на могиле.

Взяв фотографию, Люська приблизилась к окну. Скорее всего, высокий парень рядом с Минаевым не кто иной, как Владимир. Да, точно, определённое сходство присутствует. Конечно, за годы прошедшие с той поры он изменился: постарел, раздобрел, черты лица сделались жёстче, но это точно Владимир. Лучший друг со школьной скамьи.

Люська пыталась отыскать на снимке Ольгу. Не нашла. Очевидно, внешность Оли, не в пример Владимиру, претерпела значительные изменения.

Поставив рамку на письменный стол, Люська выдвинула верхний ящик. Документы, папки, степлер, дырокол. Во втором ящике бумаги и записная книжка с телефонами друзей и деловых партнеров.

Открыть третий ящик не удалось. Закрыт. Вспомнив, как однажды Виталий отходил к кадке с лимоном, прежде чем достать папку, Люська метнулась туда.

Ключ висел на маленькой засохшей веточке лимона. Не совсем подходящее место, но вместе с тем довольно оригинальное.

Опасаясь, что в момент просмотра личных вещей крестного её обязательно кто-нибудь застукает, Люська, приблизившись на цыпочках к двери, бесшумно щёлкнула замком.

– Теперь за дело.

Один поворот ключа и ящик сдал позиции.

Внутри оказалась чёрная коробка, серебряное блюдце, красная свеча и большой конверт. В коробке Минаев хранил пистолет – его Люська сразу же положила на место. Блюдце и свечку, прежде чем отправить обратно, она долго крутила в руках. Интересно, зачем ему свеча? На случай, если возникнут перебои со светом? Бред. Намного разумней было бы положить свечку в верхний или средний ящик, но никак не запирать на ключ.

Из конверта Люська достала сложенный вдвое лист с напечатанным на компьютере текстом. Это был заговор на деньги. Виталий, как и большинство бизнесменов, наверняка не раз наведывался к какой-нибудь бабке, с просьбой, чтобы та при помощи потусторонних сил помогла приманить деньги. Иначе как ещё можно истолковать суть написанного:

«Не было у раба Божьего Виталия ни денег, ни удачи, ни счастья. Стоял он один в чистом поле, и капали слёзы с глаз на сухую землю. Пролетал мимо коршун суровый, неся в клюве деткам своим добычу. И попросил раб Божий Виталий у коршуна сурового помощи:

– Помоги мне, птица могучая. Помоги найти своё счастье, деньги и удачу.

Раскрыл коршун клюв, и упала на сухую землю его добыча.

Закружили ветра, загремело небо, тучи чёрные пролились дождём.

Каждая дождинка несёт счастье, каждая дождинка несёт удачу, каждая дождинка несёт деньги рабу Божьему Виталию.

Стоял он в чистом поле, пока чёрная туча не превратилась в белое облако. Стоял раб Божий Виталий, а вокруг начали появляться сочные всходы. И не иссякнет поток счастья, денег и удачи.

Покружил коршун суровый над счастливым, удачливым и богатым рабом Божьим Виталием и растворился в воздухе».

Далее следовала приписка, сделанная рукой Минаева.

«Читать заговор семь раз подряд каждую третью субботу месяца в течение года».

Кто-то дёрнул дверную ручку. Люська вздрогнула.

– Люся, ты здесь? – услышала она голос Артёма.

Бросив конверт в ящик, Люська, забыв его закрыть, подбежала к кадке с лимоном.

– Артем, сейчас я открою.

Глупо улыбаясь, она пропустила Темку в кабинет.

– Зачем запиралась?

– Ну… наверное машинально вышло.

– А фигли тут сидишь? – Артём уныло окинул взглядом кабинет брата.

Сделав вид, что не услышала вопроса, Люська затараторила:

– Артём, говори, что случилось с Виталием? Кто его отравил? Как это произошло? Софья Петровна толком ничего не объяснила.

Артем подошел к стеллажу.

– Отравили крысиным ядом в офисе. Отраву подсыпали в кофе. На столе стояли две чашки, экспертиза показала…

– Не части. Во сколько это произошло?

– Смерть наступила приблизительно около десяти вечера.

– Он всегда задерживался допоздна?

– Допоздна? – Артём скривил губы. – Он мог ночи напролёт просиживать в офисе. Нам позвонили в первом часу. Оказывается, кто-то сообщил в полицию, что Виталька мертвый.

– Как сообщили?

– Так. Звонивший не представился.

– Это убийца!

– Ага. Где ты видела, чтобы убийца так себя подставлял?

– Тогда кто?

Артём развёл руками.

– Неизвестно.

– Ты сказал, на столе стояли две чашки.

– Да.

– Из этого следует – у Виталия был посетитель.

– Наверняка будут склоняться именно к этой версии.

Люська начала ходить по кабинету.

– Не мельтеши, – попросил Артем. – Лучше давай поднимемся ко мне. Не могу здесь находиться.

Прежде чем выйти, Люська взяла фотографию.

– Артём, скажи, крест на его лице твоя работа?

– Сдурела?

– Ответь на вопрос.

– Да какого черта?! У вас у всех обострение, что ли! Не брал я в руки фотографию! Сначала Виталька накинулся на меня с кулаками, теперь ты. По-твоему, я идиот? Зачем мне такие подлянки устраивать?

– Виталий думал…

– Плевать, о чём он думал. Знаешь поговорку: не пойман, не вор. Прекрати нести ахинею. Дай сюда фотографию. – Артем выхватил рамку и поставил ее на место. – Всё! Финита ля комедия.

– Тебе надо успокоиться.

– Я спокоен.

Выскочив из кабинета, Артем поднялся наверх.

Вышедшая из столовой Софья Петровна в сопровождении Зинаиды Юрьевны, обеспокоено спросила:

– Вы поругались?

– Нет, – Люська последовала за Артёмом.

Стянув галстук, Артём рухнул на кровать. Лицо пылало, зрачки расширились. Глядя в потолок, он сжимал край покрывала.

Толкнув дверь, Люська сказала:

– Напрасно ты психанул. Тебя никто ни в чём не обвинял, я просто спросила?

– Просто спросила. Ты не спросила, ты именно обвиняла.

– Прости.

– Проехали. Голова трещит, сил нет. Завтра похороны я… наверное, не смогу присутствовать.

– Как не сможешь?

– Не переношу кладбищенскую атмосферу.

– Не ты один.

– Виталька не обидится, он простит и поймёт. Думаешь, я бесчувственный?

– Нет.

– А я бесчувственный, я всегда им был, есть и останусь. Такого мнения придерживался Виталька. Он неоднократно, особенно в последнее время, твердил о моей чёрствости. Ему, видите ли, не нравилось, как я провожу время, мечтал заточить меня в четырёх стенах офисной тюрьмы и обучать премудростям успешного предпринимательства. Люська, – Артем подскочил к окну, – ты понимаешь, в каком положении я нахожусь? Задумайся на минуту, что теперь будет? Как дальше жить? Виталька умер, а значит… – Артем осёкся.