Эти слова стали пощёчиной не только Фейре и Ризанду, но и Кассиану. Это он командовал иллирианским легионом, когда магия Котла испепелила сотни храбрых крылатых воинов. А он остался жив, в последний момент уйдя с линии огня, будто знал о нём заранее. Сердце главнокомандующего сжалось, по лицу прошла невольная судорога. Старики оказались не так глупы.

Но теперь Ризанд мог вступить в игру. Да, план был трусливым и подлым. Но кто откажется перехитрить заносчивых Старейшин, помешанных на законах, правилах и религиозных суевериях?

Кассиан видел, как на лице его названного брата появилась ухмылка, отразившаяся и на губах Фейры. Значит, их сила димантиев уже отправилась прочищать головы иллирианского Совета. Не лишить их рассудка в целом, а лишь немного подкрутить кое-какие мысли, чтобы посещение Рамиеля уже не казалось таким уж невозможным. В зале кроме Совета и четырёх посетителей не было никого, что существенно упрощало задачу. Ризу и Фейре не нужно стараться представить такую резкую смену мнения логичным решением. Они просто запихнут в упрямые головы правильные мысли. Кассиан слышал, как облегченно вздохнула Манона, и ему самому стало легче.

Наконец, Киншас открыл рот:

— О, благородный верховный правитель, да хранит твоё могущество крылатый бог, идите с миром на гору Рамиель к священному камню. Мы скажем народу, что на то наша воля, переданная нам в откровении крылатого бога.

Теперь облегчение почувствовали все присутствующие. Кассиан шумно отодвинул стул, чтобы уйти из этого безобразного зала. На лице Маноны, кажется, впервые с их встречи, появилась лёгкая улыбка. Правда, поездка в Веларис отменялась, ведьма точно захочет лететь на гору прямо сейчас.

— Это ты рассчитывал услышать, Ризанд? — вдруг изменившись в лице, спросил Киншас. — Вероломство и наивность.

Кассиан чувствовал, что поворачивает голову к старейшинам неправдоподобно медленно. Он даже успел перехватить дикий, ошарашенный взгляд Ризанда и заметить смятение на лице Фейры. Зато на губах Киншаса играла гадкая ухмылка, делавшая его ещё больше похожим на облезлого стервятника.

— Да-да, сильнейший из верховных правителей, сила димантиев, даже твоего уровня, на нас не действует. Таков дар крылатого бога, который каждый из нас получил ещё задолго до твоего рождения. Наш разговор окончен, и ответ Совета Старейшин вечен и неизменен: священная гора Рамиель останется таковой; ни мы, ни наш народ, ни крылатый бог не даём вам позволения ступить на эту землю.

Старейшины встали и быстро исчезли где-то в темных коридорах замка, ещё до того, как кто-либо обрёл способность говорить.

***

Прошло три дня с того момента, как разговор со Старейшинами в крепости Ширак закончился полным разгромом. Сначала надежд Ризанда и его приближённых, а после — зала для приёмов и в очередной раз дома в Гавани Ветров. Манона, придя в себя, тут же вышла обратно и отказывалась возвращаться, пока лично не удостоверилась в том, что в фортифицированном замке, полном подземных ходов, секретных коридоров и тайных комнат, ей никогда не удастся найти Старейшин. Ризанд же просто весь исходил жуткой тёмной энергией, грозившей разобрать крепость по кусочкам. Да и Кассиан тоже, обнажив клинки бегал по темным переходам и однотипным каменным галереям, мечтая о том, как отрежет старикам их потрёпанные крылья.

С прибытием домой напряжение никуда не делось. Азриель предусмотрительно исчез, оставив Кассиана с Маноной наедине. В сравнении со случившейся по возвращению из Ширака ссорой все остальные меркли и казались тихими светскими обсуждениями того, какой десерт подать к ужину. Кассиан очень радовался тому факту, что узы истинной пары, даже если они ещё не признаны, не позволяли одному из связанных ими нанести существенный вред другому — иначе кто-то из них точно бы пал жертвой этого безумия.

Сейчас Манона стояла на плаце, проводя вечернюю тренировку для девочек. На ней были любимые чёрные доспехи, коса из серебристых волос короной венчала высоко поднятую голову. Краски заката превращали настоящий цвет её волос в сливочно-золотой с оттенком розового, что делало прическу по-настоящему похожей на корону.

Кассиан до сих пор не мог ответить на вопрос: была ли Манона хорошей королевой? Она, определенно, отличный лидер и талантливая воительница. Но он по себе знал, что этого мало. Объединять людей в военное время — это одно, а для того, чтобы править ими в мирное, нужно иметь душевную целостность. Не сомневаться в себе, ни о чем не жалеть, любить себя, принимать свои чувства — только это может стать ключом к пониманию желаний своих подданных. А Манона, по крайней мере, пока память к ней не вернулась, была отражением в треснувшем зеркале. Куча мелких кусочков, которые не собирались в единую картину.

Девочек на тренировочной площадке оказалось гораздо больше, чем ожидал увидеть Кассиан. Были и совсем малышки, и те, кому успели подрезать крылья в тёмные времена. Сегодня Манона учила их владеть мечом. Её собственные движения выглядели плавными и быстрыми — выпады серебристой змеи. Подопечные повторяли их все ещё довольно неловко, но намного лучше, чем Кассиан мог себе представить. Он следил за тренировкой уже около получаса и был просто поражён. Манона оказалась прирожденным наставником. Она замечала малейшую ошибку в стойке, видела, кто из девочек стесняется или нервничает, а кто превращает урок в балаган, и сразу пресекала это. Она успевала подойти к каждой. Сказать пару слов, показать, что правильно, а что — нет.

Иллирианец с удивлением заметил, что несколько мальчиков, которые занимались отдельно под руководством одного из воинов иллирианской армии, поглядывали на Манону и пытались повторять за ней, а не за своим наставником. Но ещё через некоторое время Кассиан понял, что это они делали зря. Манона учила девочек, учитывая их физиологические особенности. Несмотря на то, что иллирианки сильнее любого смертного мужчины в несколько раз, они оставались женщинами — их тела были более гибкими, движения быстрыми, а мозг постоянно искал нестандартные решения, несмотря на то, что в крепости телосложения они уже сейчас уступали большинству мальчишек. Ведьма показывала им короткие колющие выпады, хитрые перебросы меча, способы уклониться от любого удара и сразу перейти в нападение, заставив вес противника работать против него же.

Прошёл час, начало темнеть, и Кассиан подумал, что Манона вот-вот отпустит девочек домой. Но ей оказалась присуща ещё одна черта хорошего наставника — безжалостность. Она приказала девочкам отрабатывать удары, сражаясь друг с другом. Разбила их на пары по принципу лучшие с худшими, чтобы воительницы могли поправлять друг друга. И направилась к Кассиану.

По пути её попытался перехватить какой-то мужчина. Скорее всего, отец одной из девочек, но Кассиан напрягся.

— Я забираю Игнар домой! Ей уже давно пора готовить ужин, — заявил он, скрещивая руки на груди.

— Не думаю, ведь она пока не голодна, — холодно ответила Манона, остановившись лишь на секунду.

Иллирианец хотел схватить её за руку, но вовремя услышал железный лязг и, выругавшись, пошёл прочь. С каждой тренировкой стычки Маноны с Девлоном или родственниками воспитанниц становились все более редкими и короткими. Кассиан не мог насладиться ими в полной мере, потому что в это время отлучался по делам в другие поселения, но был наслышан о том, как лихо она пресекала все покушения на занятия с девочками. Его одолела неподдельная гордость за Манону, когда он узнал, что Королевой ведьм её прозвали здесь задолго до того, как она сама вспомнила свой титул. Что с ней делать иллирианцы не знали, а гордость пока не позволяла им идти жаловаться Кассиану или Ризанду. А ведь скоро их юные дочери, сёстры и жёны сами научатся отстаивать свои права, уже не опираясь на силу железнозубой ведьмы.

Гавань Ветров менялась в лучшую сторону, а причиной этому стала самая красивая девушка на свете…

…Чьи злобные золотые глаза смотрели прямо на Кассиана на расстоянии вытянутой руки.