Как будто последнего десятка лет и вовсе не было. Как будто, спустя долгое время, он, наконец, оказался дома. И он улыбается, но так, что даже она не видит. Не потому, что он не хочет или вынужден. Он просто до конца не может в это поверить.

Молодая женщина, наблюдая за ним, ахает и сама чуть не бледнеет на глазах. Она подбегает к нему, на её лице отражается испуг и тревога:

— Ты плачешь? Что произошло? — она топчется на месте от волнения. — Ну не молчи, прекрати пугать меня!

Он плачет? Нет, не может быть. Леви прикасается рукой к щеке, и, действительно, она влажная от слёз. Ну надо же! А ведь он сам даже не понял. Вот, как всё обернулось…

Верена пугается ещё сильнее, когда Леви, роняя трость, вдруг приближается и обнимает её, прижимается крепко-крепко к её телу и прячет лицо у неё на плече.

— Ой-ой-о-о-ой! Да в чём дело-то? — лопочет Верена и думает, хорошо, что он не видит ужаса, промелькнувшего в её глазах.

Как странно он ведёт себя этим утром. Может быть, переутомился? Или солнечный удар схватил? На самом деле, её муж никогда не обнимал её вот так внезапно. Нет, его не назовёшь ледышкой, просто он не привык выражать свою нежность подобно другим людям. Верена замирает на месте, ощущая, как Леви опирается на неё, сжимая в объятьях и ни слова не произнося. Он ниже неё и кажется схуднувшим, но на самом деле сил в нём столько, что и представить трудно. И ей всё чаще кажется, что, когда он снова сможет ходить без трости, его будет труднее удержать в четырёх стенах.

— Что же ты… ну… у меня ведь руки грязные! — говорит Верена и отчего-то краснеет. — Испачкаешься-я-я!

— Плевать. И хватит уже болтать мне под ухо.

Его голос звучит глухо, потому что он просто бормочет в её плечо. Но он не отстраняется, и Верена сдаётся. В конце концов, мало ли, что на него нашло. Ей нравится, когда муж её обнимает.

— Тебе, наверное, приснился дурной сон, — предполагает она. — Ты спал так долго, и я не хотела будить! Но ведь всё хорошо?

— Да… просто дурацкий сон.

Отстраняясь, он смотрит ей в глаза, затем не самым нежным жестом треплет по испачканной щеке, пытаясь оттереть её пальцами. Его жена отмахивается и пытается увернуться, недовольно что-то бормоча.

— Спасибо, что осталась со мной тогда, — произносит Леви и лёгкой улыбкой на изувеченных губах. — Я бы точно сдох здесь от одиночества.

Верена глядит с подозрением. И чего бы он вдруг вспомнил тот день, когда его ребята уехали после попойки? Хотя, что и говорить, это был не самый плохой день, когда Леви, наконец, навсегда отпустил своё прошлое. Поэтому она ухмыляется, упирая руки в бока, и отвечает:

— Ты никогда не благодарил меня за это. Хм-м-м, что ж! В конце концов, это было то, чего я сама хотела! Или ты сомневался?

Леви вдруг тянет руку и треплет её по голове, хотя знает, что она просто ненавидит это и вечно пытается увернуться, но он такой сильный, что ей никогда не удаётся сохранить свои волосы в порядке. В отместку она хочет испачкать грязными руками его белоснежную рубашку, однако и тут победитель очевиден.

И всё идёт так, как и положено. Днём Верена занимается цветами в саду, а вечером они с Леви снова наблюдают за звёздами. Ночи стоят тихие, безоблачные и тёплые. А когда Леви в очередной раз проходит рядом и бросает мимолётный взгляд на портрет своих ушедших товарищей, его сердце больше не трещит по швам и не стонет от тоски.

Когда жена в очередной раз зовёт его к ужину, он осознаёт, что, в конце концов, сделал правильный выбор, о котором уже никогда не пожалеет.

Комментарий к 7. Каждый из нас. Часть 2

**9.** «Он плачет? Нет, не может быть». https://www.instagram.com/p/COZarPtBg7w/

Вот такой Леви в этой сцене. Какой же он всё-таки красивый, омг!

**10.** Изначально Верена должна была рассказать свою историю о том, что случилось с ней во время Гула, но я снова решила не загромождать посиделки ребят за столом разговорами.

========== 8. Вопреки ==========

Начало весны, 870 год

Западное побережье марлийского континента

Обычно в это время года погода стоит прохладная, и со стороны океана ветер то и дело гонит к берегу дождевые облака, а вспенивающиеся волны, словно одичавшие, бьются о скалы с невероятной мощью. Но нынче, перед днём зачисления, океан — местное божество, кормилец и общепризнанный хозяин ближайших земель — сжалился, и теперь ведёт себя спокойно и мирно. Рыбаки не нарадуются прекрасной погоде, а столичное начальство с облегчением назначает день начала обучения в самом большом военном училище страны.

Сегодня с утра пораньше, на широкой площади перед главным корпусом, буквально яблоку некуда упасть. Девочки и мальчики в новёхонькой форме кадетов снуют туда-сюда между старшими ребятами, которым лишь через год предстоит выбрать себе дальнейшее направление и выпуститься. Подготовка и экзамены позади, но волнение среди молодёжи всё равно не утихает. Девушки поропливо прихорашиваются, поправляя ремни на форме, парни получают последние наставляения от родителей, затем убегают в толпу — искать своих знакомых и будущих сослуживцев, чтобы успеть поболтать перед церемонией. Через несколько минут из громкоговорителей на смотровой вышке звучит первый из трёх сигналов о начале подготовки к построению. Новички и действующие кадеты знают, что скоро на большую трибуну выйдут их командиры и старшие отрядов.

У Верены растрепались волосы, и шейный платок уже давно размотался, потому что она бежала через всю главную улицу, но теперь, оказавшись в толпе, ей всё равно, как там выглядит её причёска. Что за утро! Сплошной хаос! В городе затор из машин, поэтому автомобиль, на котором она добиралась из дома, застрял далеко от училища, и пришлось, сломя голову, бежать, то и дело расталкивая прохожих и попутно извиняясь.

На площади училища уже почти нет никого из взрослых, все родители собираются на скамьях для зрителей по бокам от главной сцены. Мельком Верена глядит вверх, думая, что встретит кого-то из знакомых. Так и есть. Несколько семей, с которыми она неплохо общается, уже там. И она кусает губы и морщится с досады. Позор! Ей положено занять своё место в первом ряду и спокойно ждать начала церемонии, а не носиться тут между детьми, как подстреленной курице.

— Эрвин! Эрвин! — Кричит она. — Ребята, кто-нибудь видел Эрвина?

Чёрт бы его побрал, негодника! Родной ребёнок и так подставляет мать! Если бы сын не забыл этим утром свою брошь, именную, между прочим, которую выдают каждому кадету перед зачислением, ей не пришлось бы, как идиотке, бегать по площади и искать его.

Ей приходится толкаться, потому что некоторые мальчишки и сами не могут сориентироваться перед построением, и болтаются там и сям, бросая вокруг удивлённые взгляды. Наконец, находятся двое парней, которые подсказывают Верене, что видели Эрвина недалеко от ограждений.

— А кто это? — спрашивает один из них, тот, что пониже.

— Мамаша Аккермана, — отвечает бритоголовый парень.

— Ого, серьёзно? То есть, он сын того самого…

— Ага! Советую подружиться с пацаном, если попадёте в один отряд.

Пробираясь в нужном направлении, Верена то и дело поглядывает наверх, на трибуны. Там уже начинают собираться военачальники, командиры и старшие отрядов. И, благо, Леви до сих пор не появился. Если он увидит её в толпе перед самым построением, быть беде. Он сам вчерашним же вечером передал сыну брошь и взял с него слово, что Эрвин её не потеряет. Но ведь у них всё, как всегда! Без приключений никуда!

— Эрвин! — зовёт Верена, едва увидев макушку тёмных волос сына.

— Мама! Наконец-то! Чего так долго? Принесла?

Но вместо приветствия женщина хватает парня за ухо и тянет вниз.

— Ай-ай! Ты чего-о-о? — стонет он сквозь зубы. Его приятели рядом глазеют и улыбаются.

— Ты хоть представляешь, как я мчалась сюда, ради этой чёртовой броши? — Верена отпускает сына и упирает руки в бока. — Узнай твой отец, что ты так наплевательски относишься к церемонии, убил бы тебя на месте. И это у тебя лучшие результаты по экзаменам? Олух! Хоть бы спасибо сказал матери!