Дирек шепотом выругался и вышел. Дарья покосилась на ведьму. Та шагнула к двери.

— Не ходи к ним…такая, — сказала вдруг она. — Придумают опять невесть что. Через парадную выйди в сад, я тебе хоть гребень вынесу.

Ведьма благодарно кивнула.

Лексий вернулся домой. Спина его потихоньку заживала, и он окончательно вернулся к прежнему стилю поведения: нагловатый, жизнерадостный балагур. Янус наоборот ходил мрачный. То косился на Виру так, что та сбегала под первым попавшимся предлогом, то шипел на слуг, то каждые полчаса спрашивал секретаря, не было ли письма. Один из стражников, которые куда-то были из дома отосланы где-то через неделю после вириного появления, вернулся и теперь целый день "патрулировал" дом — то есть ходил от кухни, где тащил в рот все, что попало под руку, до комнат, которые мыла новая поломойка. Девушка к подобному вниманию относилась благосклонно, но вездесущая Дарья угрозами, а пару раз и грязным бельем, выгоняла мужчину, мешающего трудовому процессу.

Постепенно Вира перестала общаться с остальными слугами — кроме Лексия и изредка Дарьи. На нее косились, но с нравоучениями не лезли — видимо, дали плоды милины сплетни, и ее побаивались, так, на всякий случай — вдруг и правда с хозяином якшается? Ведьме были противны шепотки за спиной, но разборок она не устраивала — если глупые люди что-то вбили себе в голову, их не переубедить даже кулаками. К тому же участвовать в базарных спорах и драках она считала ниже своего достоинства. Так и ходила по дому в одиночестве с гордо поднятой головой.

Под конец недели работы стало меньше. Клумбы были приведены в порядок и даже частично подготовлены к зиме. Вира, посчитав, что работу она сегодня может закончить и пораньше, натаскала в баню воды и пошла мыться.

Когда дверь приоткрылась, стражник гаркнул:

— Хто здеся?

Вира завизжала от неожиданности. Мужчина заткнул пальцами уши, а когда визг закончился, протиснулся внутрь, присматриваясь. Наконец взгляд его наткнулся на ведьму в исподней рубашке, и он улыбнулся.

— А, это ты, краля.

И он сделал еще шаг в ее направлении. Вира сориентировалась в мгновение ока. Подхватив пустое ведро, она огрела им стражника и кинулась к выходу. За спиной матерились. Девушка за секунду проскочила предбанник, где топтался второй стражник, и босиком кинулась по тропинке к дому. За спиной послышался грохот. Вира опять завизжала и побежала быстрее.

Когда она влетела в дом и судорожно закрыла за собой дверь на все три засова, в прихожей появился сонный военный с подсвечником в руке.

— Что случилось?

Тяжело дыша, ведьма прислонилась спиной к двери.

— Ничего, — заверила она хриплым голосом.

Янус окинул ее внимательным взглядом, и Вира вдруг осознала, что стоит перед ним в исподней рубашке, распахнутой на груди, мокрая с головы до ног. Она схватилась за ткань и свела ее пальцами у самого горла.

Дирек молчал. Ведьма краснела. На улице один стражник ругался, а другой над ним хохотал. Садовница вдруг поняла, что они просто обходили все помещения и испугалась она совершенно зря. Хотя, после встречи с кузнецом, она по вечерам от каждой тени шарахалась. Так, на всякий случай.

Молчание затянулось. Из-под двери сквозило. Почувствовав, что замерзает, девушка поспешно скрестила руки перед собой, прикрывая грудь.

А Янус все смотрел, не отрываясь.

Ведьма была красива. Не кукольной красотой законодательниц мод. Не радующими взгляд формами. Не показной искушенностью. Она просто была красива. Именно в эту минуту, именно такая — с грязными ступнями, растрепанными волосами, в отвратительной грубой рубашке, облегающей стройное тело. Мокрая, испуганная, стыдливо прикрывающая грудь… Он попытался что-то сказать, но голос не слушался, пришлось прокашляться.

— Вас Фома напугал?

Она закивала, пряча глаза. Смотреть в таком виде ему в лицо было выше ее сил.

— Идите к себе.

Путь в сторону кладовок пролегал мимо офицера. Вира сделала неуверенный шаг…

Дирек так быстро оказался рядом, что она даже не успела испугаться. На плечи ей накинули мужской домашний халат.

— Идите.

И она ушла.

Но ей еще долго мерещились теплые руки, на мгновение коснувшиеся озябших плеч.

На следующий день погода установилась хорошая, солнечная, и Вира, копавшаяся на клумбе, с удовольствием слушала доносившееся из открытого окна монотонное звучание мужского голоса. Дирек что-то диктовал, Лексий писал. Наконец скрип пера замолк, зато послышался голос секретаря.

— Это-то зачем считать? Вы ж не интендант крепости, а хозяин небольшого дома. Перед кем мы отчитываться собираемся?

— Перед собой, — ответил офицер. В ответ пробурчали:

— Не зря говорят, что вы дотошней распорядителя ада…

— Что еще обо мне говорят? — спросил военный насмешливо.

— Ну… — Лексий замялся. — Что вас за дуэль выгнали. То есть отправили на почетную пенсию! — тут же поправился он.

— Дуэль была, — совершенно спокойно ответил Янус, — даже несколько. Однако на пенсию меня отправили за чужой поединок.

Судя по воцарившейся тишине, секретарь ждал продолжения с открытым ртом. Офицер вдохнул. Но почему-то продолжил рассказ.

— Был у меня в отряде один…человек. Ну как был…числился. Род высокий, самомнение еще выше. По юбкам великий ходок. Мы в приграничном городе на квартирах стояли. Он и соблазнил одну девчонку. Ну как соблазнил…она и сама дура, если честно. Решила, коли так — то женится он на ней. А он…не женился, понятное дело. Еще и всем растрепал. Брат девушки узнал, вызвал на дуэль подлеца. А тот только рассмеялся и сказал, что с таким отребьем не дерется. Это ниже его достоинства.

— И что?

— Я обеспечил дуэль. И только. Парня жалко. Толковый. Семья у них дурацкая. Родители люди корыстные и не очень умные. Сестра девушка, скажем честно, легкомысленная. А паренек хорош.

— А кто выиграл-то?

— Парень. Я же сказал, франт этот самонадеян был слишком.

— А как же вы его драться заставили?

Пауза.

— Пистолет к голове приставил.

— Да вы что? И он поверил?

— Поверил, — с легкой усмешкой. — У меня была в армии своеобразная репутация. Но речь о другом. Ты понял, почему я тебе рассказал эту историю?

— Почему?

— Потому что нельзя улыбаться Вире, таскать ленты Фекле и звать на сеновал Фиру. Понятно?

— Ага, — покаяния в шкодливом голосе не было ни на грамм. — Здорово наверно вот так строить молодняк, вылазки там всякие, медали…

Вира, даже сидя за окном, почувствовала, как в один миг изменилась атмосфера в комнате.

— Война, это не парад, щенок. И нет в ней ничего хорошего. Война — это когда твою сестру насилуют, твоего отца убивают, а твои дети умирают с голоду. А твой друг лежит рядом и пытается засунуть кишки обратно в живот, потому что пока не понимает, что через несколько минут умрет. Если повезет — через несколько минут. А может мучиться и дольше. А если ты все-таки выживешь и вернешься с войны, то поймешь, что племянники, которых ты помнишь младенцами, уже нянчат своих детей, а твоя невеста превратилась в старуху, у которой пятеро сыновей и четыре внука. Все понял?

Голос был сухим, надтреснутым. Сейчас Вира верила этому голосу. Перед глазами вставали картины, одна другой страшнее.

— На сегодня все. Завтра подсчитаем, чего и сколько необходимо закупить на зиму. И помни о вреде самомнения.

Хлопнула дверь. Видимо, впечатленный Лексий ушел, забыв попрощаться. Зашелестели бумаги.

Ведьма укутала на зиму последнюю розу и ушла на другую клумбу.

— Пойдем!

— Не пойду!

— Прошлый раз ходила же! — Лексий всерьез собирался обидеться.

— И решила больше не ходить! — Вира вырвала руку и отступила назад.

— Что вы здесь кричите?

Из закрытой раньше гостевой спальни вышел Дирек.

— Так это…на ярмарку идти не хочет! — секретарь обвиняюще ткнул пальцем в ведьму.