– Путешествия учат больше, чем что бы то ни было. Иногда один день, проведенный в других местах, дает больше, чем десять лет жизни дома.

Я делаю паузу, давая Никите возможность ощутить весомость прочитанных мною фраз.

Он сидит за компьютером в другом конце комнаты, обложенный бухгалтерскими балансами, авансовыми отчетами, накладными и еще какими-то документами, названия которых я никак не могу запомнить.

– Очередная мудрость из интернета? – он скептически улыбается.

Я обижаюсь:

– Между прочим, это слова Анатоля Франса.

– Кого???

Он не издевается, он, действительно, не знает, кто такой Анатоль Франс. С самого первого дня нашего с Никитой знакомства я не могу понять, как в одном человеке (между прочим, успешно окончившем и среднюю школу, и университет) могут сочетаться потрясающее владение тонкостями бухгалтерской науки и такая же потрясающая неэрудированность во всех других областях. Он не читал «Войну и мир» и не слышал об импрессионизме, он не знает, где находится Эрмитаж, и пребывает в уверенности, что столица Казахстана – Алма-Ата. Впрочем, Шерлок Холмс, кажется, тоже не знал, что Земля круглая, и это ему ничуть не мешало.

Я переворачиваю страницу блокнота.

– Человека делают счастливыми три вещи: любовь, интересная работа и возможность путешествовать. Это – Бунин. Про него-то ты, надеюсь, слышал? Любовь и работа у нас с тобой уже есть.

Он что-то считает на калькуляторе. Его голова доверху набита дебетами и кредитами. Ему не до мелочей.

И хотя я уже на протяжении целого месяца включаю по вечерам телеканал «Моя планета», на кухонном столе и на журнальном столике в гостиной валяются журналы «National Geographic» и «GEO», а новенькие загранпаспорта призывно смотрят на нас из-за стекол серванта, он делает вид, что не понимает намеков.

На этой неделе я перешла на цитаты. Позавчера была Агата Кристи с ее «Жизнь во время путешествия – это мечта в чистом виде», вчера – Марк Твен («Только о двух вещах мы будем жалеть на смертном одре – что мало любили и мало путешествовали»), сегодня – Анатоль Франс и Иван Бунин.

Он распечатывает очередную партию документов, аккуратно складывает бумаги в зеленый скоросшиватель, а скоросшиватель убирает в стильный кожаный портфель.

– Дорогая, почему бы тебе просто не сказать, чего ты хочешь? Безо всех этих красивых фраз и ярких фотографий.

Он передвигает очки с носа на лоб, и в его карих глазах я вижу искорки смеха.

Занятый подготовкой квартальных налоговых деклараций, он почти забыл, что мы живем с ним в одной квартире, и я радуюсь каждой минутке, что он может мне уделить.

– Свадебное путешествие!!! – выпаливаю я и запрыгиваю к нему на колени.

В двух словах – целый мир. И долгожданное скрепление уз под волшебную музыку Мендельсона. И изменение статуса (с уже набившего оскомину «подруга» на основательное и теплое «жена»). И возможность оказаться вдвоем в том месте, где этот статус будет ощущаться полнее и ярче.

– А если конкретнее? – Никита обнимает меня и целует в правое ухо. – Я слегка запутался в твоих журналах. Там на обложках были и Стамбул, и Санкт-Петербург, и Нью-Йорк.

Мы никогда еще не подходили к этому вопросу так близко. Он путешествовать не любит и не умеет. Впрочем, я – тоже. Тоже не умею. Но люблю. Хотя, как говорит Никита, невозможно любить то, чего ты никогда не делал.

С тех пор, как он получил диплом бухгалтера и устроился на работу, он не уезжал из Архангельска дольше, чем на неделю. А из Архангельской области выезжал всего дважды – в Москву (когда учился еще в школе) и в Питер (это – уже в универе). И когда я завожу разговор о дальних странах, он смотрит на меня как на неразумного ребенка. «Я не могу взять отпуск на месяц. И даже на три недели. Ежемесячные налоговые платежи, декларации, бухгалтерская отчетность. Ты знаешь, какая у меня работа. Ну, ты же понимаешь, котенок?» И я чувствую себя дурочкой – в бухгалтерии я ничего не смыслю.

Я шепчу:

– Париж.

На секунду мне кажется, что это возможно. Крохотный секундный кусочек счастья – как прозрачный елочный шарик с Эйфелевой башней внутри.

– Париж? – почему-то удивляется он.

Что может быть естественней, чем желание провести медовый месяц в Париже? Подняться на Эйфелеву башню, взявшись за руки, погулять по Елисейским полям, заблудиться в Галерее Лафайет или в узких улочках Монмартра…

Наверно, я произношу это вслух, потому что Ник говорит:

– Дорогая, а тебе не кажется, что культурная ценность Парижа несколько преувеличена? Очень многие из тех, кто там побывали, отзываются о нем в весьма нелестных тонах. Говорят, это один из самых грязных городов Европы. И иммигрантов там больше, чем французов. А Версаль по всем статьям проигрывает Петергофу.

Я пожимаю плечами – я не могу об этом судить. Да и Никита вряд ли хочет дискутировать на эту тему. Истинную причину его нежелания ехать в Париж мы оба прекрасно знаем. И он таки решается ее озвучить.

– К тому же, котенок, это ужасно дорого. Стоит ли тратить большие деньги на сомнительное удовольствие?

Я знаю, что он прав. Наша с ним зарплата не располагает к таким путешествиям.

Он пересаживает меня в кресло и подходит к шифоньеру. Завтра – начало новой рабочей недели, а значит, нужно задуматься о костюме, рубашке и галстуке. Он привык всё делать заранее и обстоятельно. Это я начинаю собираться на работу только за полчаса до выхода из дома. Он – не такой.

Для предстоящей встречи с налоговым инспектором он выбирает пиджак от «Paul Smith», белую шелковую рубашку (тоже какого-то известного бренда) и итальянский галстук в мелкую полоску. Честно говоря, такие вещи – тоже излишняя роскошь. Но он полагает, что, если он хочет производить благоприятное впечатление на работодателя и контрагентов, ему нужно выглядеть стильно. Хотя одетый в костюмы лучших европейских дизайнеров бухгалтер затрапезного ООО, базирующегося на малоизвестной улочке на задворках города, выглядит несколько странно. Впрочем, должны же быть у мужчины какие-то слабости.

Никита не курит и крайне редко потребляет алкоголь (разве что на деловых встречах, где отказ от рюмки коньяка считается дурным тоном). И вечера он проводит дома, а не в сауне с друзьями. И он надежный и основательный, как скала.

– Котенок, ну, что ты? Зачем нам непременно нужно куда-то ехать? Разве дома нам плохо?

Он садится рядом – большой разумный человек.

– Ты только представь – утомительные перелеты, таможня, незнакомый город. А вокруг – толпы не понимающих по-русски людей. Что в этом романтичного?

Плохое знание английского языка – еще один барьер, стоящий на нашем с Никитой пути в зарубежные страны.

– Антон Сергеевич на днях рассказывал, как в Праге его надули при обмене валюты. А в ресторане включили в счет бутылку дорогого пива, которое он не пил.

– Но это же – в Праге, – робко возражаю я.

Никита ухмыляется:

– Ты думаешь, в Париже – лучше?

Я начинаю злиться.

Еще в прошлом году, впервые начав обсуждать возможную (на тот момент – только теоретически!) свадьбу, мы с ним условились – расходы на платье (белое, но не длинное, практичное и без фаты), костюм, кольца и небольшой праздничный ужин для самых-самых близких родных и друзей берет на себя он. А изыскать финансовые ресурсы для свадебного путешествия должна была я. «Найдутся средства на Париж – поедем в Париж. А если только на Питер или на Вологду – то тоже неплохо. Мне, Женечка, с тобой везде хорошо».

Мне уже тогда казалось, что российский вариант путешествия понравится ему куда больше французского. И дело тут не только в его экономности (хотя и в этом, конечно, тоже). Он любит размеренность и не любит риск. А выезд за российскую границу кажется ему чем-то вроде океанского путешествия Федора Конюхова. Но за язык его никто не тянул. И про Париж он сказал вполне добровольно.