Когда он стал руководить музыкальной студией, набежали красавицы на любой вкус, кокетки, с красивыми голосами. Елена выделялась необычной фигурой, похожей на контрабас: покатые плечи, маленькая грудь, талия и широченные долгие бедра, казалось, тянулись до подколенок. Удивился, когда мать сказала, что у нее короткие кривые ноги, не заметил. Она пела на сцене клуба трамвайного депо, а он стоял в глубине, перед ним аккордеон и скрипка с виолончелью, и не мог оторваться от ее задницы.
В свете прожекторов на фоне темного зала силуэт, затянутый черным шелком, светился, и когда она взмахивала руками, казалось, вот-вот взлетит. Его тянуло к ней, он наклонялся так, что аккордеонист шипел, толкаешь, охолодись.
После развода с Любой мать хотела, чтобы женился на Соне, и она приехала летом, когда он сдавал выпускные экзамены в университете марксизма - ленинизма. Корочки журналиста не лишние, за статьи в газету платили. Но учился не из-за этого, он хотел писать роман. На первом же занятии лектор предупредил: "Кто хочет стать писателем, ошибся дверью, здесь учат уважать факты, а богатое воображение только вредит профессии". Не поверил, остался, читал Маркса и Ленина по программе, а также учебник по научному коммунизму, от цитат рябило в глазах, клонило в сон.
Соня скучала, наступил жаркий июль, и она уехала, обещав подумать над его предложением. Перед Новым годом пришло письмо, что подумала, остается на Урале, здесь ей предложили интересную работу.
17 Немцы в городе
С годами он все больше задумывался, что означали поздние приезды Александры, от кого охраняли, боялись, что она сбежит, или ее убьют? Такие, как Александра, опасны любой власти.
Он вглядывался в далекое прошлое, смутное, с редкими просветами, не дающими полной картины событий, утратившими с годами четкость, но продолжал верить в их реальность. Правда, когда всматривался в досознательный период своей жизни, выныривали зайцы, клоуны, всякая чушь, но кое-что сохранилось, так сказать, золотой запас, то, что нуждалось в расшифровке, но пока с этим туго. Один из эпизодов у городского вокзала был напрямую связан с Александрой, он даже записал в общую тетрадь с коричневой обложкой. Пытался искать в завалах, не нашел.
Это был еще деревянный вокзал, со временем в городе построили кирпичный, но деревянные полустанки долго сохранялись. Их строили по одному проекту. В лесу за городом проходили уроки физкультуры, и у родителей просили деньги на электричку. На обратном пути всегда находился паникер, выскакивал не на той остановке, за ним еще кто-нибудь, пару раз попадался Петр, шли домой по шпалам, до темноты. Родители двигались навстречу из города, боялись не злых людей, а волков и медведей.
Как Петр оказался с матерью на привокзальной площади тогда еще деревянного, свежевыкрашенного, утопающего в зелени вокзала, он, конечно, не помнил. Да это и неважно, главное, он видел на привокзальной площади много военных с автоматами (у некоторых на поводках огромные овчарки), окруживших толпу женщин в серых одеждах и серых платках. Под резкий окрик женщины опустились на колени, похоже на волны серой воды. Раньше помнил лица арестанток, но с годами они стали невыразительными, как одинаковые скульптуры из серого камня, в памяти доминировали кусты акации, ярко-зеленая трава, солнечное чистое небо и даже запах свежей краски.
Подъехала военная машина, вышла Александра в форме и громко заговорила, по-немецки. Крики Александры, лай собак, все нервничали, он увидел, как мужчина бьет женщину в платке, она падает, закрыв голову. Ему стало страшно.
Когда еще жили мирно с отцом, прогуливались вдвоем в сосновом леске, он стал вспоминать пленных немок на вокзале в Нижнем Тагиле, и там же была Александра. Отец не поверил, какие немки, о чем он, их привезли из Германии в сорок седьмом, когда Петр еще не родился. В сорок девятом их вернули назад, ему был от силы год, что он понимал тогда.
Может, это были матерые эсэсовки? Нет, их судили, а вот отечественные пособницы фашистов могли быть. Бывало, кто-то путал, и, вместо того, чтобы выгрузить этап на тихой станции в окрестностях города, их привозили на центральный вокзал, поэтому все нервничали, время было такое, могли и расстрелять.
Петр настаивал, что слышал немецкую речь, Александра тоже говорила по-немецки. Что он делал с матерью на вокзале? Петр не знал. У матери спрашивать бесполезно, она даже не пыталась вспомнить, некогда.
Но Александра не имела никакого отношения к охране, она была на высокой должности, у нее были другие задачи. Отец не вдавался в подробности. Петр настаивал, это была она, ничего он не путает. Может, в кино видел? Александра красивая, легко принять актрису за нее. Снимали кино, вот что он видел. В то время? Сомнительно. Отец пожимал плечами и переводил разговор на безобидную тему о своем босоногом детстве.
Когда появился интернет, Ефим с помощью внучки нашел информацию о лагере немок из Восточной Пруссии. Их везли в сорок седьмом году на Урал через всю страну, больных, истощенных, умирающих. Года через два лагерь закрыли. Война уже окончена, зачем их везли? Как рабочую силу?
Ведь нас учили, что советский солдат принес свободу угнетенным, что он великодушен. Жесткими быть надо, война требует сильных личностей, но жестокость замешана на садизме, это не допустимо.
Ефим не согласился: смысл есть во всем, как и логика, они неразрывно связаны, а в чувствах нет главного, - будущего, потому что переживаешь о том, что было и что есть.
Петр напомнил о коммунизме как светлом будущем. Так это ж настоящее, мало ли о чем мы грезим. О будущем надо было думать, а не мечтать, вот почему бывшие враги живут лучше нас.
