Лесунова Валентина: <a href="http://samlib.ru/l/lesunowa_w_p/">другие произведения.</a>
Часть 1: Есть ли жизнь после семидесяти - Видения - Черная папка - Тарелочка с голубой каемочкой - Оскал буржуазии - Футурология
Часть П: Знакомство - Простые силлогизмы - Темная волна - Мадонна и другие - Мудрец советует - Стриптиз - Чувство вины - Хам
Часть Ш: Цена жизни - 105 - Валькирии - Немцы в городе - Новая работа - Фейерверк - Хмель - Золотая рыбка - Финал
Часть 1
Есть ли жизнь после семидесяти
Зоя позвонила утром, Петр не успел спуститься по наружной лестнице на первый этаж, чтобы согреть воду в чайнике. В мансарде света не было уже несколько дней из-за штормового ветра. Пока искал слуховой аппарат, слышал писк котенка, усилил звук, голос зарокотал как море в шторм, то удаляясь, то приближаясь, по нарастающей, под завывание ветра и грохот падающих волн.
В последнее время что-то в аппарате разладилось: треск и сплошной гул в нижнем регистре.
Зоя настаивала, надо встретиться, срочно. Да, она сегодня на работе, ничего, Коцо обойдется без нее часок - другой. Да, выходной, но он пришел, нет, не из-за нее, у него своих дел полно. Да, сейчас, нет, не партийное поручение, другое, не телефонный разговор.
Она работает сторожем культурно-образовательного центра Обдуленко (хотя уже пора его переименовать в деловой центр, возможно, скоро и без Обдуленко), не только из-за зарплаты, но и с благородной миссией: затащить Коцо в компартию, место депутата в заксобрании ему обеспечено. А пока олигарх помогает по мелочи: подарки к празднику, стол накрыть, кому-то лекарства. Но что-то меняется, не в лучшую сторону, Зоя расстраивается. Когда она в расстройстве, Петр перестает понимать артикуляцию губ, и причины вероятного банкротства Коцо до него не доходят. Хотя понимает, что с культурой и образованием в центре покончено, арендуют помещения юридические и прочие фирмы, но как это связано с угрозой банкротства Коцо, Зоя объяснить не может. А ведь она умна, наш генсек, - называет ее бывший председатель партячейки Сан Саныч. Он первый предложил на отчетном собрании вместо себя Зою Шкурко, и полугода не прошло, как Петр привел ее к коммунистам.
После расставания с ним, еще до рождения Алисы, Зоя уехала в Краснодар, вышла на пенсию, вернулась, встретились, Алиса уже бизнесом занималась. Не сразу узнал, но обратил внимание: по Приморскому шла навстречу немолодая блондинка в теле и с интересом разглядывала его. Обнялись, поцеловались, от нее вкусно пахло сладостями и тонкими духами.
Расставаться не хотелось, вот и стал уговаривать вступить в партию, часто будут встречаться. Уговорилась быстро, когда узнала, что в членах в основном военные - отставники, есть и вдовцы. Конкуренция небольшая, приходят две старушки, бывают еще женщины, периодически, когда заканчивается летний сезон. Но с холодами они не появляются.
И снова вместе, уже не как любовники, а соратники по партии.
Сан Саныч агитировал членов, уверяя, что с Заенькой станет веселее, жизнь круто изменится. Перемен, хотим перемен. Все дружно проголосовали. В прошлом году ей отмечали шестьдесят пять, лицо гладкое, глаза блестят, вышла бы замуж но пока в поиске. Везет ей, половина членов партячейки - вдовцы, понятно, кроме Зои для них других женщин нет. А она не торопится, как бы ни прогадать.
"Заенька всю партячейку под своей юбкой уместила, всем тепленькое местечко нашлось, - не мог нарадоваться экс-председатель, - Ты у нас великая, как Екатерина Вторая", - говорил он, целуя ее в пухлое плечико, и вся партячейка старых коммунистов одобрительно гудела, - так в лицах описывал Ефим. Он боготворил Зою и любил рассказывать про нее анекдоты. Петр не понимал: или боготворишь землю, по которой она ходит, или смеешься над ней. Или - или, а у тебя что? то богиня, то по-женски глупа. "Одно другому не мешает, - объяснял Ефим, - чем человек шире, тем многообразнее. Меня взять, к примеру, или тебя. Но таких мало, в пределах математической погрешности, остальные одномерки: вписываются в простой силлогизм".
Что делает любовь с человеком, мир для него изменился, стал интереснее, пусть в пределах математической погрешности, но понял, что не все можно втиснуть в простые силлогизмы.
Петр любил Зою давно, когда она была изящной блондинкой и предпочитала загорать голой, ходила по городу с обнаженной спиной, красивая до умопомрачения, чуть не женился на ней. Как может время менять женщину, насмотрелся, давно живет, ничего удивительного, что изящная блондинка превратилась в бабец с тяжелой походкой.
Жена тоже была блондинкой, теперь лежит из-за больных ног, можно сделать операцию, но ей лежать удобнее.
Худой Алексей - язвенник, старый поклонник Елениного седалища, в любую погоду, когда она еще ходила, выползал на улицу и наблюдал за работой задней нижней части, особенно мясистой и объемной сравнительно с узкими плечами и талией. Ножки коротенькие, кривенькие, Петр раньше не замечал, она умела подать себя, расхваливая ступни как у японочки, гордилась ими, лелеяла, чистила пяточки, красила ноготочки, в босоножках ходила до глубокой осени, вот и застудила ноги.
Алексей таких тонкостей не замечал, какие пяточки и пальчики, - в его взгляде было что-то от механика, который пытался разобраться, почему эта на редкость нелепая конструкция не падает, а даже самостоятельно передвигается. От напряжения сдвигал козырек на затылок, стирал пот со лба, но так и не постиг, как оно так устроено, ведь колеса от детского самоката не сдвинут с места самосвал. Когда Елена слегла, ему стало легче, потому что понятно - износ частей от перегруза.
