Попытался разобраться в психотипах Юнга, прошел тестирование у дочери, не все понял, вернее, мало что понял, но интроверта за собой застолбил. Алиса одобрила, похоже: прежде чем ему на что-то решиться, надо подумать, но это не означает, что, подумав, он на что-то решится.

   Ефим отказался отвечать на вопросы, ни к чему, лишнее, только развращает человека, все, что мешает думать, развращает.

   Как-то спросил дочь, есть ли польза от знаний, ведь диплом психолога недешевый. Алиса раскричалась, какая психология, в голове майки с трусами и наволочки с простынями, она их постоянно перемножает на цены, высчитывает прибыль, каждый день, из года в год, о каком бессознательном он талдычит, надоел. Он посочувствовал, еще классики отметили: бытие определяет сознание.

   Приходилось самостоятельно разбираться со своим бессознательным, с внутренними драконами, о них писал Юнг, - стражами у входа в пещеру, где хранится малахитовая шкатулка, а в ней россыпь драгоценностей.

   Юнга не осилил, слишком все запутано, Фрейд понятнее. По его совету попытался связать свой первый сексуальный опыт с последующим выбором женщин. Долго думал, сопоставлял, например, первую жену Любу и Светлану, обе брюнетки и любили красный цвет. Нашел необычное сходство (чем гордился) противоречий имени Люба (никого не любила, потому что проститутке любить не профессионально) и Светлана (была черноглазой и темноволосой).

   На Светлане его замкнуло, он чертил схемы, добавлял другие имена, пока не стало смешно, какой опыт, если ему было четырнадцать, и эта валькирия, как называл ее Сергей, делала с ним, что хотела. Всего один раз, но достаточно, чтобы чуть не испортить себе жизнь, как случается в этом возрасте.

   Она была старше Петра лет на пять, оставалась на второй год, поэтому в школе задержалась, учителя мечтали поскорее от нее избавиться. Курила в открытую на крыльце школы, могла встать на уроке, громко заявить, ждите, я скоро, только покурю, выйти из класса. Ее побаивались и старались не связываться, лучше не замечать ее выходки, чтобы не срывать урок.

   По району ходила в компании заводских ребят, сильно красилась, от тонального крема походила на смуглую цыганку, жгучая брюнетка, возможно, крашенная, кому-то такие нравятся. Петр еще не определился, пока провожал из школы одноклассницу Соню, сероглазую, с тугой косой мышиного цвета. "Бледненькая какая, - сказала мать, - наверное, кушает плохо". - "Нет, отличница", - ответил Петр. "Зачем так мучить себя? - удивилась она, - женщине умной быть не обязательно".

   Светлана не иссушала себя учебой и кушала хорошо, поэтому физрук не мог отвести от нее взгляда. Но и он не поставил ей выше тройки. Ах так, она назвала его козлом и пригрозила, если будет лапать, все хозяйство оторвет. Физрук обозвал ее стервью. Что говорится, обменялись комплиментами, вся школа гудела.

   Когда Петр перешел в седьмой класс, ее уже не было, говорили, перевелась в вечернюю школу, работает на заводе.

   Петр в то время играл в симфоническом оркестре при Дворце культуры. В одну из суббот их отпустили с репетиции раньше, и барабанщик провел его лабиринтами в танцевальный зал, через главный вход его бы не пропустили как малолетку. На круге топтались в обнимку две пары. За колоннами, отделяющими круг, ходили парами или подпирали стену, но в основном группировались у буфета.

   Он увидел себя в зеркале: высокий юноша с модной прической, не хуже других, присмотрелся к девицам, кто-то хихикнул за спиной, заметили, прошелся, знакомых не нашел и спустился по беломраморным ступеням в курилку. Светлана в красном декольтированном платье, отделившись от компании, подошла к нему.

   - Так, пасынок, кончай курить, - вырвала изо рта сигарету и бросила в фонтанчик.

   От неожиданности он качнулся, свита насторожилась. Вторая попытка покурить тоже не удалась, Светлана следила за ним.

   Сергей подтвердил, Светка Гнатюк - любовница Дедлиха, она у него секретарша, весь завод знает. Ей девятнадцать, ему пятьдесят четыре, если учесть, еще та оторва, не знаешь, кому повезло, а кому нет. Но согласись, уникальная пара. Неестественный отбор, пришедший на смену естественному, нивелировал нас, но еще сохранились редкие вкрапления драгоценных камней. Светка из них.

   Петр рассердился: "Ты определись, кто она: оторва или бриллиант", а про себя подумал, отцу Александры было мало.

   Себя не считал охотником за драгоценностями, но события вышли из-под контроля. В следующую субботу на репетиции он пожаловался на головную боль и прошел знакомым путем в танцевальный зал. Спустился в курилку, увидел Светлану, сцена повторилась. Под мужской хохоток он покинул дворец.

   Всю ночь не спал, метался по постели как в лихорадке, уснул под утро. Встал к обеду. Мать шила, он хрипло спросил, где отец, ведь сегодня воскресенье. Она спокойно ответила, ушел на завод. Как же, на завод, неужели ей ничего не известно?

   Некоторое время наблюдал за ловкими движениями тонких пальцев, мать подняла голову, продолжая шить:

   - Что-то случилось?

   - Ты не можешь сказать отцу, чтобы он запретил своей любовнице преследовать меня, достала.

   Он продолжал следить за движениями ее пальцев, сбоя не было, что говорится, ни один мускул не дрогнул, мать, не прерывая шитья, расхохоталась, демонстрируя идеальные зубы.

   - Светлана? Она у него секретаршей работает. Ладно, не расстраивайся, скажу ему, - она поискала ножницы, не нашла, и откусила нитку зубами.