От этой мысли бросило в жар, он растерялся, по теории вероятности возможно, но не слишком ли. Опорная нога, но это не означает, что вероятность наступить на гвоздь выше. Так что же это? Какая тут мысль?
Если следовать закону единства противоположностей, то за неудачей просматривается удача и наоборот. Что-то в этом есть, что-то важное, судьбоносное, независимое от него. Так уж независимое? Надо обсудить с Ефимом.
Петр почувствовал, что ноге пора отдохнуть, перебрался из кресла на диван, задремал, и ему показалось, что кто-то вошел, появился свет, луч остановился на Мадонне. Дочь? Он резко сел и застонал от боли в ноге.
Это был Ефим, жестом показал, чтобы он не вставал, ткнул пальцем в фонарь, в Петра, - подарок. Друг, настоящий друг, Петр чуть не прослезился.
- Ты звал меня?
- Да, ответь, пожалуйста, закономерен ли подъем после падения?
- Не для всех.
Петр хотел продолжения, но Ефим молча налил остатки вина в хрустальный бокал и ушел, не прощаясь. Петра будто кто толкнул, он очнулся, открыл глаза и увидел Мадонну, фонарь был включен. Настоящий друг, пьяный тащился по ступеням, мог упасть. Есть короткий путь, Елена бы покричала, ничего страшного, легкие будут крепче. А теперь он лежит на ступенях со сломанной ногой и стонет. Петр услышал слабые стоны, попытался встать, забыв о гипсе, и упал на диван. Перед ним стояла Алиса, руки в боки, и шипела: "Шизанутый". Он открыл глаза и понял, что дочь приснилась, Ефим тоже. Зачем ему бродить по ночам, если будет день, да какой, явится Хельга - снежная королева, из холодного края его детства и юности. Имя редкое еще не встречалось. Ольги, Ирины, Светы, само собой Елены и одна Зоя, но Хельги не было. Красивое и манящее имя, в нем слышится шум леса, запахи хвои и тишина заснеженного поля.
Она понравилась Ефиму тоже, душа романтика легко возбуждается, но по глупости, хотя и старался, напугал женщину, чуть не сбежала.
Как говорится, лови момент, он готов показать неопытному другу мастер - класс обольщения.
Благодать на душе, как школьник, радуется, что сломал ногу, и началась райская жизнь.
Темная волна
Что-то почудилось, неужели дочь? Нет, она занята, торгует новогодними подарками, - уговаривал он себя, но накрыла тревога, почувствовал боль в висках, звон, переходящий в нарастающий грохот. Он закрыл ладонями уши, поднял голову и увидел, как опускалась и поднималась гиря, дверь дергалась в ритме тяжелого рока.
Зоя ворвалась как торнадо.
- Почему не открывал? Ни вчера, ни сегодня на звонки не отвечал, отвечал бы, не бегала бы туда - сюда. Ты один? Фонарь откуда? - Огляделась, уставилась на диван, подошла ближе, откинула одеяло, сжала губы, увидев Мадонну, повернулась к нему, - Снял бы, а то, как в борделе, - заметила грязную посуду, не успел убрать, лицо покраснело от гнева, - Это что такое? Вы чем тут с ней занимались?
- Вчера мы только познакомились, - не успел договорить, Зоя потрясала пустыми бутылками. - Только без крика, Лена все слышит.
Она села на диван и медленно заговорила:
- Я, конечно, понимаю, - он не расслышал, что-то вроде "на безрыбье и рак рыба" или "седина в бороду, бес в ребро", дальше уже понятно: - Ее фамилия - Хо-тел-ки-на. Ты с ней осторожнее, такие опасны для стариков, они все про-сти-тут-ки.
- Тебе лучше знать, опытная моя.
- Ты на что намекаешь? - Он сделал вид, что не понял вопроса, отвлекся на Мадонну, - Что молчишь?
- А? - улыбнулся, - Хотелкина, это хорошо, женщина должна хотеть, как иначе.
- Вот как? Мне тоже надо было чего-нибудь от тебя захотеть? А вместо этого я по России моталась, чтобы зарабатывать на себя и сына.
Скорее понял, чем услышал, текст заучил, ждал продолжения, но она замолчала, с трудом поднялась и удалилась, хлопнув дверью. Пронесло, он облегченно вздохнул, скандалы ее бодрят, а в его голове начинает стучать метроном, звук по нарастающей, плач ребенка, крик матери, все выше и выше, за порогом восприятия, давление нарастает, все заглушает ритм шагов в низком регистре.
"Ритм - начало зарождения жизни, - написал Ефим, когда Петр пожаловался на отсчет метронома в голове от женских криков, - совпадение ритмов - вот что такое любовь".
Пристальный взгляд из-под опущенных век Мадонны. О чем она думает, чего хочет? Можно спросить, она тут рядом, запах лаванды, ее запах.
Хруст ломающейся фанеры под тяжелым ботинком, небеса разверзлись, он вздрогнул и проснулся. Достал из-под подушки валидол, сунул в рот, отпустило, вяло подумал, Зоя его не бросит, принесет и вина и еды. Не она, так Ефим, его одного в беде не оставят.
Только бы Зоя не обиделась, мог бы не злить ее. Все надеется, что ему можно, что он у нее на особом положении, в память о прошлом, о лете восемьдесят третьего. Недолгая любовь, настоящая, награда за страдания. Он разве знал, что все так быстро кончится.
С Зоей думали все бросить и устроиться где-нибудь в Сибири, юг надоел: зимой штормовые ветра, город замирал, такой тоски не ощущал в зимние долгие холода на Урале, там люди не прятались по домам. Скука плюс безденежье вводили в депрессию. Летом столпотворение, транспорт перегружен, вокруг счастливые люди на отдыхе, чувствуешь себя изгоем на чужом празднике.
