В их огороде тоже росли гигантские помидоры размером с дыню - колхозницу, любимый сорт матери, их надо было подвязывать, чтобы не ломались ветки. После того, как появилась канализация, пару раз покупали навоз, но дорого, сейчас собирают только мелкие абрикосы и кислый виноград. И розы, много роз, их разводит дочь.

   Отец начал копать траншею у дома, почва скалистая, приходилось бить кайлом, Петр заволновался, - после двух инфарктов. Но отец недаром был много лет руководителем, - заявил, что канализацией будет владеть единолично. Тогда заволновались соседи, забегали, сбросились на экскаватор и трубы, даже что-то приплачивали, чтобы он высиживал в длинных и темных коридорах очередную подпись под разрешение подключиться к городской канализации. Седые волосы, гладкое худое лицо, добрая улыбка, - он производил хорошее впечатление на чиновников.

   "Советская власть есть власть фактов", - прочитал он и взглянул на часы, если явится Ефим, что делать, показывать или нет эти бумаги. Показать надо, но лучше не спешить, как-нибудь позже, когда сам разберется.

   Друзей в городе отец не нашел. Военные пенсионеры собирались на скамейках и вспоминали Египет, Порт - Саид, Порт - Фуада, Карибский кризис, - дружественные похлопывания, глаза загорались как у молодых.

   Выпить не с кем, жаловался отец, трезвенником он не был. После того, как попал первый раз с приступом в кардиологию, бросил курить, но не пить. У него всегда была припасена в графине из розового стекла водка, настоенная на лимонных корках.

   Петру что-то было нужно в родительской половине, он вошел в комнату и наблюдал, как отец прополз по ковру в сторону серванта, шустро так, достал бутылку водки и хлебнул из горла, довольно крякнул и опять приложился.

   - Батя, ты чего? - спросил Петр.

   - Чего, чего, сердце болит, ходить не могу, качает, попросил у Муры налить стопочку, не захотела, - пожаловался он.

   Петр помог подняться, отец шагнул, топнул ногой, другой, развел руки в стороны и изобразил присядку, лицо порозовело, заулыбался, приступ сняло, как не было.

   Если бы Петр сам не видел, не поверил бы. Посоветовал держать водку поблизости. От Муры разве спрячешь, она найдет, она такая, глазастая. Чем плохо жить с женщиной, помешанной на чистоте, она всегда все замечает. Но Петра послушал и ставил на ночь бутылку у дивана, утром уносил под крыльцо за бочку. Ни разу не попался, у матери было плохое обоняние из-за гайморита.

   Первый инфаркт чуть не убил отца, мать долго ухаживала за ним как за ребенком. По совету врача носила в больницу шампанское. Ничего удивительного, Петра тоже лечили от пневмонии шампанским.

   Отец прожил восемдесят один год благодаря матери. Она пережила его на пятнадцать лет и умерла, полгода не дожив до девяноста.

   Возбуждение зашкаливало, алкоголь бурлил в крови, хотелось общения. Елена стучала по трубе, что-то чувствовала, недаром жена, вместе в горе и радости. Накинул куртку, выполз на крышу, нет, не одолеть. Вернулся в мансарду, решил спускаться коротким путем. Пудовые гири на крышке были накрыты коробками, чтобы не спотыкаться о железо. Коробки отбросил, но гири сдвинуть одной рукой, опираясь на здоровую ногу и костыль, не получалось, боялся наклониться и упасть. Догадался сесть и, действуя костылем, сдвинул железо в сторону. Ржавые гвозди выпали легко, откинул крышку, облако пыли осело, скакнул на ступень, держась за перила, притянув ногу в гипсе, жена привстала на диване и помахала рукой.

   Не было случая, чтобы она чего-то испугалась, никогда ни при каких обстоятельствах не видел страха на ее лице. Со временем решил, что у нее небогатое воображение, поэтому и не боится ничего.

   Осторожно спустился, радуясь, что ступени ничем не заставлены. Видимо, дочь недавно пыталась залезть к нему.

   - Что случилось? Нога болит? - громко спросила жена и выключила телевизор.

   - Нет, за чаем.

   - Врешь, я же вижу, что-то случилось.

   - Папку нашел.

   - Ту самую, где миллион? Я же говорила, Тамарка не брала. Зачем ей? А ты, нет, украла и все тут.

   - Да, виноват, плохо подумал.

   - Не часто ли плохо думаешь.

   Петр допил чай и заспешил к себе: если она заведется, от криков у него заболит голова. Если бы кричала, как пела, нет же, поток фальшивых нот, даже глухота не спасает.

   Пока полз по ступеням, решил преждевременно не расстраиваться, надо прочесть весь текст, сто сорок страниц, что-то полезное найдется, хотя бы воспоминания, можно мемуары выпустить.

   Он перелистывал страницы, много чертежей, технических описаний, списки фамилий, перед каждой буква "т", легко догадаться: "товарищ". А вот уже ближе к теме: "Право вознаграждения в установленном порядке переходит по наследству".

   Медленно просматривал каждый лист, стараясь не упустить, того, что близко его касалось, нашел переписку: "Москва, лично председателю центрального совета всесоюзного общества изобретателей и рационализаторов от члена профсоюза с 1928, ветерана труда и партии, рационализатора с 1930 Дедлиха Федора Трофимовича