Вдруг последние секунды перед аварией ясно всплыли в её памяти: яркий свет, скрежет металла, удар, тяжесть и полная тишина… Она хотела подняться и тут услышала чей-то женский голос:

– Лежите, лежите. Как вы себя чувствуете? – спросила её молодая блондинка, сидевшая рядом с ней на корточках. Она крепко удерживала Ренату за руку.

В свете автомобильных фар Рената рассмотрела её миленькое личико. Вокруг ходили какие-то мужчины, они о чём-то спорили, ругались.

– Как тут у вас? – спросил один из мужчин, наклонившийся над девушками.

– У нас нормально, женщина пришла в себя.

Мужчина был гораздо старше своей спутницы, повеяло французским одеколоном. Голос его прозвучал спокойно и заботливо. Рената собрала все свои силы и спросила:

– Рома. Где мой муж…

– Не волнуйтесь, скорая на подъезде, всё будет хорошо, – ответил мужчина и ушёл.

Последнее, что услышала Рената, погружаясь во мрак, был визг сирены скорой помощи.

Проснулась или ещё не проснулась? Болит голова, тяжело открыть глаза. У меня от вина всегда болит голова, хорошо погуляли. Какой кошмарный сон мне приснился. Она пошевелилась, и тупая боль прошла по всему телу. Не может быть…

Чей-то пристальный взгляд заставил её открыть глаза.

Татьяна, её младшая и единственная сестра, сидела на краю кровати. Такое знакомое с детства лицо застыло под маской жуткой горечи. Рот был слегка приоткрыт, а на лбу и между бровями залегла легкая складка. Казалось, что она увидела то, что никогда не ожидала увидеть в своей жизни.

Татьяна была младше сестры на шесть лет, поэтому приложение младшая всегда давало ей особые привилегии, а старшая просто обязана была заботиться и не нарушать привилегий младшей.

Повзрослев, девушки пошли к намеченным целям, каждая своим путём, но двигались всегда в одном направлении.

Со временем, когда их осталось двое, самых родных друг другу людей, это расстояние стало составлять не более одного шага, а чувства стали неразрывными.

Татьяна жила самостоятельно. После окончания педагогического института распределилась в провинциальный городок, где работала учителем. Этот маленький городок находился в сорока минутах езды от мегаполиса, в котором жили сёстры.

В период летних каникул в школе Татьяна большую часть времени проводила на старенькой даче – она досталась девушкам в наследство.

Дача располагалась между двумя городами так, что обе сестры добирались до неё за очень короткое время и в любую погоду. Электричка останавливалась в десяти минутах ходьбы от дачного посёлка, поэтому лето проводили вместе. Реже виделись зимой, но каждый день на связи.

Заметив, что сестра открыла глаза, Татьяна сразу ожила и тихо, как будто боялась кого-то разбудить, запричитала:

– Слава богу, проснулась, а то, говорят, ничего серьёзного, а ты всё спишь и спишь, меня не слышишь.

«Слава богу», – всё повторяла и повторяла она, как заведённая игрушка, будто говорила сама с собой. А в это время её хрупкая рука судорожно двигалась по телу сестры, по плечам, по груди. Девушка то накрывала сестру, то снова раскрывала, аккуратно заламывая край простыни и нежно поглаживая её руку, беспомощно лежащую вдоль тела. Татьяна старалась не смотреть сестре в глаза, как будто была занята более серьёзным делом.

Своей рукой Рената остановила её руку, и их глаза встретились.

В воздухе повисла тяжёлая пауза. Татьяна поняла, о чём спрашивали глаза сестры, они всегда понимали друг друга без слов. Не выдержав этого взгляда, она уронила голову ей на грудь. Нет, она не плакала, она просто спряталась от вопроса.

Пока сестра спала, Татьяна мучительно готовила речь, подбирала слова, строила предложения. Но сейчас, когда настал момент произнести эту речь, она не могла вспомнить ни одного слова.

– Я люблю, я так люблю тебя, он тоже любил тебя, мы всегда будем любить тебя, – как ребёнок наконец захныкала она.

Слова сами, бесконтрольно выскакивали из её уст, но это были не те слова, что придумала она, все шло из глубины души, поэтому ей самой стало невыносимо больно.

– Я всегда буду с тобой, – она подняла голову быстро и коротко стала целовать сестру то в щёку, то в плечо, то в голову.

Рената лежала молча, её восковое лицо не выражало никаких эмоций.

«Как же ей сейчас больно», – глядя на сестру, думала Татьяна, и слёзы ручьем полились из широко открытых глаз. Вдруг ей стало как будто стыдно этих слёз, и она, подхватив край простыни, закрыла им лицо.

Рената повернула голову к окну. «Действительно хорошая погода», – вспомнила она прогноз на выходные дни. Ярко светило солнце. Росшее прямо под окном палаты дерево весело покачивало листьями, играя с лёгким утренним ветерком. Солнечные лучики, проходившие сквозь крону дерева, яркими бликами отражались на широких откосах окна, выкрашенного белой блестящей краской. Оттого что листья дерева шевелились, блики меняли свои очертания, и казалось, что солнечные зайчики играют в прятки.

Рената никак не могла осознать масштабы той беды, которая надвигалась на неё. Беда уже пришла, стоит на пороге и ждёт, когда откроется дверь. Но она не хочет её пускать, она хочет жить здесь, с этой стороны жизни. Здесь солнышко, здесь её жизнь и чувства к жизни, а там… как она будет жить и зачем?

Скрипнувшая дверь отвлекла Ренату от мыслей. В палату вошли два человека в белых халатах, мужчина и женщина. Семеня мелкими шажками, мужчина подошёл к кровати, а женщина осталась стоять у двери.

Мужчина был уже не молод, маленького роста, полноватый. Белая шапочка глубоко надвинута на брови: то ли она была ему велика, то ли доктору так было удобно. Из-под широких бровей выглядывали маленькие хитрые глазки. Пышные и седые усы почти полностью закрывали его узкие губы. Все в нём было так гармонично и мило, что он напомнил ей добродушного сказочного героя.

– Ну-с, как мы себя чувствуем? – без предисловий начал доктор. Вынув руку из кармана халата, он легко нащупал у неё пульс, затем посмотрел у больной зрачки.

– Чудненько! Что беспокоит, голова кружится? – в привычном для себя тоне стал задавать вопросы доктор. При этом он и не ждал ответов, для него это была просто работа. Повернув голову к женщине, стоявшей у двери, он сказал:

– Нина Ивановна, готовьте на томограф, а снимочек – мне.

С чувством исполненного долга, заложив свои пухлые ручки за спину, он заспешил к выходу. Нина Ивановна записала указания в журнал.

– Доктор, пожалуйста, – быстро заговорила Татьяна, – скажите, что с моей сестрой?

Доктор медленно, всем телом повернулся на прозвучавший голос. Казалось, что он и не видел в палате никого, кроме больной. Оглядев девушку, которая назвалась сестрой, он решил не оставлять её вопрос без ответа.

– Ушибы неопасные, возможно, сотрясение, а кости целые. Рана под бинтом неглубокая, а синяки и царапины – так это сущие пустяки. Подождём заключение томографа, но я и без заключения скажу: со здоровьем у вашей сестры всё будет хорошо. Доктор положил ладонь руки Нине Ивановне на плечо, пропустил её вперед и вышел из палаты, закрыв за собой дверь.

Уже через десять минут Нина Ивановна в сопровождении двух санитарок увезла больную на обследование. А ещё через двадцать минут, не вдаваясь в подробности, огласила заключение.

– Поздравляю вас, девчонки, как и сказал Олег Иванович, хороший, гематом не обнаружено, скорее всего удар в лобную часть был касательным, поэтому порез глубокий, но череп не затронул.

Несмотря на заключение, доктор назначил вам курс лечения. Поколем хорошие препараты, покой, тишина – всё в комплексе поможет вам пережить вашу ситуацию.

Нина Ивановна затихла. Более тридцати лет она работала в больнице скорой помощи и не один десяток раз ей приходилось сталкиваться с такими ситуациями. Она давно уже сделала для себя вывод, что слова сочувствия совсем не успокаивают человека, столкнувшегося с горем, а наоборот, действуют прямо на сознание, усиливая душевную боль, чем причиняют больше страданий, чем просто молчание. Поэтому, помолчав, она тихо вышла из палаты.