– Не надо, месье, – отказался Евлампий, – но повязки постарайтесь менять через день.

Евлампий

– В какой гостинице вы остановились? Мы можем вам рекомендовать нашу Luna Baglioni, мы сами там остановились, отличная кухня, прекрасное место.

– Пожалуй соглашусь, с вами месье, да и Евлампию проще, если он вдруг понадобится пациенту.

– Конечно, – улыбнулся де Грасси, – позвольте представить вам мое семейство. Луиза, моя жена, – женщина кивнула графу, осмотрелась, и с облегчением увидела стоявшего рядом лекаря, – мои сыновья -Анри, которому вы помогли, и Кристоф, дочь Катерина, и наша гувернантка Николь.

– А это мои слуги, Елпидифор и известный вам лекарь Евлампий, – представил граф своих слуг.

– Мы пойдем осматривать Венецию, я здесь первый раз, – улыбнулся граф, – прошу меня извинить, – он поклонился новым знакомым, и русские путешественники направились к собору Святого Марка.

Осмотрев все, увидев своими глазами знаменитейшие церкви Венеции, палаццо, граф на гондоле отправился к рекомендованной французом гостинице. Уже вечерело, и он сильно проголодался, так что Елпидифор отправился узнавать насчет трапезы, а Евлампий оплатил покои графа и комнату для лакеев. Ужин состоял из нескольких видов рыбы, поданной к столу Петра Борисовича, а то что осталось-то есть почти все- досталось его верным слугам. Гостиница и вправду была неплоха, но поутру, Евлампий, хоть и не слышал о клятве Гиппократа, отправился к юному Анри. Его ждали, мальчик уже сидел на стуле, без обуви, и лекарь быстро проверил рану, отек был, но небольшой, и воспаления не было, он еще раз наложил тысячелистник, и успокоенный, покинул маленького пациента.

После ужина граф Шереметев с де Грасси сыграли партию в биллиард, во время которой граф заметил на пальце француза кольцо с символом, циркуль и еще что- то, но спрашивать счел бестактным для себя.

Они покинули необыкновенную Венецию вместе, и дорога повела их сначала в Милан, где граф осмотрел и был впечатлен картинами Сандро Ботичелли, а картины «Рождение Венеры» и «Весна», были настолько прекрасны, что граф предлагал громадные суммы за эти полотна, но все было тщетно, перекупить эти полотна он не смог. У антикваров он купил прекрасную коллекцию посуды 16 века, и почтой отправил в Россию, в Москву. Бертран составлял компанию графу, и помогал в выборе редкостей. Были куплены полотна художников Италии и Франции, и все эти вещи так же почтой отправились на далекую родину графа. Что непривычно было для Петра Борисовича, француз был лишен чувства превосходства по отношению к русским спутникам, и даже к крепостным Шереметева относился как к равным, не позволяя себе показать, что он лучше этих людей. Нога Анри зажила совершенно, и мать мальчика души не чаяла в лекаре.

Флоренцию, полную редкостей и прекраснейших они приехали еще через неделю, и де Грасси повел графа знакомится к своим друзьям в этом городе. Это был неплохой палаццо, но город Шереметев нашел более скученным в сравнении с Москвой, хотя и с каменными мостовыми и водостоками, и с таким чудом, как акведуки и канализация. Даже маленький садик из двух персиковых и четырех грушевых деревьев считался несусветной роскошью здесь, по сравнению с десятиной свободной земли усадьбы графов в Москве. Зашли в калитку дома, где их встретил слуга с масляным фонарем, и повел их наверх, в зал. Там стоял, что было в диковинку, круглый стол, накрытый простой скатертью, и уже сидели четверо итальянцев, вставших из вежливости при виде вошедших.

– Граф Петр Борисович Шереметев, – представился гость сам.

– Никколо Герардески, из Милана, – представился молодой человек лет двадцати.

– Алессандро Гентилески, из Флоренции, – сказал совсем юный итальянец.

– Филипе Горди, из Кремоны, – поднялся, назвавшись мужчина лет тридцати.

– Алессио Минелли, из Флоренции, хозяин дома, – представился итальянец лет тридцати.

– У нас считается плохой приметой, прийти без подарка хозяину дома, – и граф протянул господину Минелли пакет с изящно вышитым шейным платком.

– Спасибо, граф, – взял подарок Алессио тепло улыбнувшись в ответ.

– Садитесь, здесь рады добрым людям, – сказал хозяин дома.

Слуги принесли три стеклянных графина с вином и бокалы, а потом и холодные закуски.

– Выпьем же за нашего гостя из далекой России! – провозгласил хозяин, и поднял бокал с красным вином.

Все отпили из бокалов, и отдали должное сырам и колбасам прекрасной Флоренции.

– Вы, граф, ничего не слышали про туманный Гандвик, далекий Север России? – спросил его Никколо, – дело в том, что датский историк пишет, что эта земля населена великанами и колдунами, и про Биармию, и быть может, про Алатырь-остров, именуемый у Мавро Орбини Филоподией?

– Отец с Петром Алексеевичем посещал Север, ходят сказания среди поморов о этом, – сказал поморщившись ответил граф, – да и о Золотой бабе, с ее детьми, Близнецами. По слухам, ее вогулы да остяки прячут на левом берегу реки Обь. Филоподий- этой Новая Земля, острова напротив Ямала, обской губы. А про это, про ледяных чудовищ Скрытого острова, и я слышал. Ледяная царевна и семь ее слуг, все они вечно спящие во льду, и горе всем, если ее разбудят. У нас много сказаний о оживших мертвецах ходит среди народа, даже кладбища в деревнях всегда на другом берегу реки, – он рассказывал, и видел, как не сводят глаз с него собеседники, а Никколо быстро записывает его слова в блокнот.

– У нас есть сказка о Спящей Красавице, граф, очень похоже, но у вас, клянусь, у вас все звучит гораздо страшнее и ужаснее, – добавил покрасневший от вина Алессио.

– Да, граф, и есть сказания, наподобие ваших, о трансильванском графе Владе Цепеше, это невероятные истории, – добавил Филипе Горди.

Петр Борисович внимательно наблюдал за каждым из собеседников, сидящим рядом с ним, и у каждого из них был перстень с тем же знаком, что и у Бертрана, которого граф уже считал своим другом.

Дальше беседа была о Боттичелли и смыслах, вложенных в его полотна, потом о Леонардо да Винчи и его учениках, и почему они изображали Спасителя без бороды и светловолосым, на знаменитых картинах «Спаситель мира» Джанпетрино, и «Юноша в виде Святого Себастьяна» Больтрафио. Петр Борисович в задумчивости отпивал из бокала, оглядывая своих новых знакомых. Он понимал, что попал сюда неслучайно.

– Уважаемые господа, простите, что прерываю вашу утонченную беседу, но желаю узнать, в чем цель моего приглашения к вам, в ваш узкий круг знакомых? То что не ограбить, это положим, ясно. Так в чем же дело?

– Я вам говорил, господа, что граф весьма умен и наблюдателен?

– Чего же тянуть? – начал речь Бертран де Грасси, – мы бы желали что бы вы граф, вступили в клуб Избранных, Просвещенных, кто печется об Общественном благе, в Общество, именуемое Иллюминаты, несущие свет истины во имя Разума людям всего мира. Мы, Гностики, чья религия основана не на слепой вере, а на Истинном знании, продолжаем традиции Платоновской Академии Джованни Пико делла Мирандола. Как говорил наш учитель: «Велика ответственность человека, и он может опираться лишь на Разум. Человеческий ум способен познать Единое, Истину и Благо».

Петр Борисович оглядел всех за столом, смотревших на него с тревогой, и поразмыслил, что эти знакомства будут ему весьма полезны, а лично Бертран, как человек, был ему очень симпатичен. Насчет Разума непонятно, но поступать по уму его и папенька учил.

– Если это не будет связано с изменой государыне императрице и Родине, то ваше общество, господа, мне по душе, – ответил он.

Лица сидящих посветлели, все разом заулыбались, Аллесандро встал, и покинул комнату. Были слугами принесены шандалы со свечами, комната была ярко освещена. Петр Борисович произнес слова клятвы, и формальности были соблюдены, и на его палец, Бертран, ставший его наставником, надел кольцо, и теперь граф Шереметев стал членом братства Посвящённых, истинно Знающих.