С вешалки прямо на меня спрыгнуло премилое чёрное бархатное платьице за триста рублей. Ну и что, что у него шов сбоку немного разошёлся. Зашить же можно. Зато село оно на меня, как вторая кожа. И ничего, что запашок от него характерный. Куплю себе туалетную воду в переходе метро — делов-то.

— Вах! — покрутилась я перед зеркалом.

Даже мой внутренний ворчун одобрил.

Секонд-хенд располагался в подвале жилого дома, а примерочная, где я стояла, находилась в аккурат под чьим-то туалетом.

Момент моего ликования был прерван урчащим громким: «Пыщ-щ-щ ур-р-р». И я смекнула, что труба зовёт, и пора бы мне закругляться, а то сорвусь, перемеряю весь магазин и опоздаю на банкет. Ещё надо успеть колготки купить и какие-нибудь туфли.

После вчерашнего магазинный марафон дался мне с трудом. Ибо ноги и руки до сих пор дрожали от перенапряжения, а теперь до кучи ещё и болели.

«Тэк-с, туфельки нам надобно без каблуков…» — рассуждала я.

И купила каблукастые цырлы.

Приглянулись.

Тоже чёрные, бархатные, глаз не оторвать… от ценника, на котором зачёркнуто «2500» и стоит новая цена «1000».

Уже в своём номере, облачившись в обновки, я поняла, что ни за что не покажу их Косте. А то ещё подумает, что я мужиков кадрила в этой Москве. Отдам вещи попрошайкам, когда банкет кончится.

О своём глупом решении надеть обувь на каблуке я пожалела в первые же полчаса банкета. Поэтому ближайший свободный стул стал моим на всё время праздника.

— Ну что, с победой, Натали! — ко мне с бокалом шампанского подсел Артур в пижонской тёмно-синей шёлковой рубашке.

Ему шло. Его образ кричал: я весь такой мачо-мачо! Аж в глазах зарябило от этой его звёздности.

Приторно.

— Спасибо, — сдержанно, по-взрослому устало ответила я. — У меня были сильные соперницы.

И коварные. Особенно Милана.

— Я был уверен в тебе, — он собственнически приобнял меня за плечи.

— Да? А мне казалось, ты намекал мне, чтобы я уступила золото Милане.

А вот, кстати, и она. Явилась. И ничегошеньки ей не было. Ни за поджог, ни за кислоту. Как пить дать, дело уже замяли. Или замнут в ближайшее время.

— Почему её пустили сюда? — кивнула я в сторону Миланы.

— Она бронзовый призёр, — пожал плечами Артур.

— Она подожгла гостиницу и изуродовала соперницу! — воскликнула я. — Да за такое ей светит реальный срок!

— Очень в этом сомневаюсь, — покачал головой Артур. — К тому же мне нет дела до отношений между участницами шоу.

— Ясно, — коротко ответила я.

— Если я буду рыться в чужом нижнем белье, мне некогда будет жить. Так что пусть разгребанием ваших войн занимается кто-то другой, — и он резко сменил тему. — Может, потанцуем?

— Не хочу.

— Устала?

— Угу. Может, я того? Спать пойду, а? — я вопросительно заглянула ему в глаза, хотя стоило просто молча свалить, никого не предупредив.

Однако я надеялась, что мне на этом банкете выдадут мои потные, то есть кровные денежки. Я ведь заработала!

— А как же повеселиться? Расслабиться? — начал уговаривать меня остаться Артур.

— Больше всего мне хочется получить деньги за соревнования.

— Ах-ах! — делано рассмеялся мой спутник. — Твои деньги никуда от тебя не денутся. А сейчас у тебя есть прекрасная возможность почувствовать вкус настоящей жизни.

Чую, говнецом попахивает. Уж не от этой ли хвалёной богемной жизни? Похоже на то.

Артур галантно протянул мне руку в приглашающем жесте.

— Да нет. Ты знаешь, пригласи лучше Милану. Она одна-одинёшенька стоит, безутешная, что ей досталось лишь третье место.

— Какая ты злая, — усмехнулся он и всё-таки отошёл от меня.

Это я-то злая? Пф, нет. Просто умная. И верная. Это они тут все такие столичные-неприличные, а я мужа люблю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вскоре Артур увёл бессердечную красотку в туалетную кабинку. Хорошо, что не меня.

Такой он, вкус столичной жизни: с ароматом сортира.

На банкете я была лишней. Столько беготни с выбором нарядов — и всё зря. Денег мне, разумеется, никто в этот вечер не выдал. Не станет же наш столичный принц возиться с провинциалкой.

От Вениамина, такого же одинокого на этом празднике, я узнала, что Наташа Гринкевич, помывшаяся в кислоте, лежит в больнице с химическими ожогами. Её родственники собираются подать в суд на гостиницу, но дело, вероятно, признают несчастным случаем.

Бедная девочка. Жаль, я никак не смогу ей помочь…

Деньги я всё же получила. Утром следующего дня.

Сто пятьдесят тысяч, а не пятьсот, как я заявляла в требованиях. Тридцать красных пятитысячных бумажек.

Конверт доставил курьер.

Тут же, только я успела пересчитать бумажки, в дверь моего номера снова постучали. На пороге стояли трое: полицейский, заплаканная женщина и мужчина в растрёпанных чувствах.

— Здравствуйте… — сказала я, понимая, что не просто так эти люди явились по мою душу.

— Капитан Бойков Александр Сергеевич, — представился полицейский. — Это родители Наталии Гринкевич, вашей соперницы по конкурсу.

Трое расположились в номере.

— Чем могу помочь? — поинтересовалась я.

— У нашей Наташеньки сильные ожоги по всему телу, — пустила слезу женщина. — Она в больнице, но на всю жизнь может остаться… — тут она разрыдалась, да так, что у меня самой защекотало в носу.

— Мне очень жаль… — сквозь ком в горле выдавила я. — Мне тоже подложили кислотные пакетики, правда, я не успела… — начала я, но осеклась.

У Наташи-то всё уже случилось. Девочку изуродовало.

— Ваши показания могут помочь следствию, — сказал капитан. — Что вам известно об инциденте?

И я рассказала обо всём, начиная с угроз Миланы Линдберг и заканчивая сценой в холле этой, второй, гостиницы.

— Спасибо, — поблагодарил отец Наташи. — Если мы выиграем дело, то, может, сумеем отбить средства на пластическую операцию.

И тут я поняла, что не видать мне денежек. Эх! Хреновая из меня добытчица.

Пожертвование родители Наташи приняли. Конечно, этой суммы на серию операций по замене кожи не хватит, но всё же…

Вечером я садилась в поезд с пустым кошельком и лёгким сердцем, зная, что больше никогда не стану участвовать во всякого рода бесчестных шоу.

Утром на перроне меня встретил Костя. Взволнованный. Пытливо высматривающий во мне перемены.

А я что? Прыгнула ему на шею от избытка чувств и чуть не сбила с ног.

— Я так по тебе соскучилась! М-м-м… — и бесстыже впилась ему в губы поцелуем. Пускай все смотрят.

— Тут холодно. Пойдём лучше в машину, — вставляя слова между поцелуями, сказал Костя.

Окей. В машину так в машину.

В салоне автомобиля в самом деле и обниматься приятнее и тело не мёрзнет. Всё-таки ноябрь, снег уже кругом лежит.

Мало-помалу наши обжимания переросли в нечто большее. Мы перебрались на задние сидения и устроили разврат.

— Никуда тебя больше не отпущу, — шептал он мне на ухо, не переставая ласкать руками моё обнажённое филейное место.

— Не отпускай. Я только за, — возбуждённо отвечала я, похотливо двигая бёдрами вверх-вниз. — Мы раскачали машину.

— О да… — выдохнул Костя и томно улыбнулся. — Даже не верится, что два года назад я поймал тебя за эту самую попу.

Было неудобно, но мне понравилось. А Костя ещё долго не мог отойти от бурного секса и напустить на себя обыкновенный буднично-деловой вид.

Всё-таки какое счастье, что я вернулась целая и невредимая. Теперь мне есть, с чем сравнить свою жизнь.

Как только закончились мои столичные приключения, начались новые, домашние. Полились на меня, как из рога изобилия. Я поведаю вам о них, а вы уж сами решайте, смеяться или плакать. Я вот сама ещё не решила. Вроде посмеиваюсь, но как-то нервно. И подозреваю, что это ещё далеко не конец.