— Что-то не так? — растерянно спросила она.

— Я кончу, как только ты до меня дотронешься, — буркнул Роберт глухо. — Дай прийти в себя!

— Не дам, — фыркнула она, разом вбирая член в рот — так глубоко, что сама не ожидала, а он еще нетерпеливо толкнулся навстречу и в тот же момент излился, как и предупреждал. Она закашлялась, утирая слезы, а потом засмеялась.

— Бес с тобой, — заявила она весело. — Буду твоей женой. Ты ведь больше не позволишь мне быть главной, если я не соглашусь, да?

— Я не планировал тебя шантажировать, но мысль интересная, — спокойно ответил Роберт. — Давай, признавайся: тебе самой ужасно хочется стать леди Стерлинг, но ты боишься сплетен и мнения общества. Цветочек, я всю жизнь был скучным занудой, а с тобой мне по-настоящему весело. Ты делаешь меня живой. А я предоставлю тебе стабильность и покорного нижнего… Разве это не то, что ты ищешь?

— Вообще-то, нет, — угрюмо ответила Рози, нервно сдергивая с него повязку. — Знаешь, я, наверное, поторопилась.

— Я тебя люблю, — с улыбкой ответил Стерлинг, крепко прижимая женщину к своему телу. — Так лучше?

— Определенно.

Высокий мужчина, пожалуй, даже молодой человек, неподвижно сидел в беседке. У него были рыжеватые усы и бородка, которые делали его старше. Теплый стеганный халат, стеклянный взгляд, остывающий чай в большой железной кружке — мужчина явно был пациентом элитной больницы, в данном случае — клиники для людей с душевными расстройствами

Мужчина бездумно водил пальцами по красивому резному столбику беседки. Казалось, его не интересовало ничего вокруг. Однако стоило на дорожке показаться хрупкой фигурке в ярко-синем платье, мужчина приподнял голову и сверкнул глазами Девушка, бледная от отсутствия солнца, истощенная, с почти прозрачным лицом и ясными голубыми глазами, направилась прямо к беседке.

— Том, ты опять не завтракал, — укорила она мужчину.

— Не хочу.

— Лекарства не помогают, Том. Не пей их. Правда, не пей. Поверь моему опыту. Лекарства только туманят разум и делают твою жизнь пустой.

— Жози, — Том поднял на девушку грустные золотисто-карие глаза — Ты не понимаешь. Я ничего не помню, ничего. Я не знаю, кто я, какой я. Если ли у меня родные, есть ли семья? Ищет ли меня кто-то?

— Томас, ты жив и свободен, это главное, — девушка осторожно взяла его большую руку своими тоненькими холодными пальчиками. — Это огромное счастье.

— Прости, Жози, — мужчина осторожно взял ее руку в свою ладонь и поднес ее к губам, согревая. — Ты права, конечно.

Девушка выдернула у него пальцы, смятенно прикусила губу. Ее глаза, и без того слишком большие для исхудавшего бледного личика, стали еще больше.

— Прости, — снова повинился мужчина. — Я забыл.

Жозефина, будто бабочка, не переносила прикосновений к себе, могла заплакать или оцепенеть в ужасе. Томас был в этой лечебнице третий месяц, и уже привык к ней и ее особенностям, тем более что девушка была в полном разуме… в отличие от большей части пациентов лечебницы.

Ему даже казалось, что у них в отношениях наметился прогресс: она порой сама прикасалась к нему. Позволяла брать ее за руку иногда и больше не плакала и не убегала, когда Томас случайно задевал ее плечом.

На самом деле он был, конечно, не Томас, и вовсе даже не Грин, как его называли здесь, в лечебнице.

Своего настоящего имени он не помнил. Как оказался здесь — не знал. Когда мужчина начал осознавать себя как личность, когда начал проверять свои навыки, оказалось, что он знает о жизни куда больше, чем ему бы хотелось. Например, он прекрасно понимал, что его пребывание в этой лечебнице кем-то оплачивалось, но директор лечебницы наотрез отказался сообщить, кем. Не удалось узнать и то, каким образом он сюда попал, почему его называют Томасом Грином, хотя он был уверен, что зовут его совсем по-другому.

Еще Томас знал, что он грамотен. Он умел читать. Газет здесь не было, никакой литературы тоже, но Жозефина дала ему свой роман под сентиментальным названием «Сломанный цветок». Собственно, так они и познакомились. Он бесцельно гулял по аллеям парка (пациентам, вообще-то, не позволялись подобные вольности, но он был на особом положении) и заметил в беседке девушку с книгой. Буйных из комнат не выпускали, немощных разумом всегда сопровождали сиделки, а девушка была одна, причем не в больничной одежде, а в нормальном приличном платье.

На самом деле ему даже больше нужна была книга, чем девушка — Томас понятия не имел, умеет ли он читать. Он стремительно приблизился ней, жадно глядя на книгу и не замечая, как съежилась и перепугалась ее обладательница.

— Миледи, я прошу прощения за наглость, вы не позволите ли заглянуть в вашу книгу? — нетерпеливо спросил, почти потребовал он, едва удерживаясь, чтобы силой не вырвать желаемое из рук девушки. — Видите ли, я понятия не имею, грамотен ли я. Спасите мой разум, позвольте утолить свое любопытство!

Девушка молча, осторожно положила книгу на перила беседки и сделала длинный шаг назад. Томас схватил книгу и жадно впился глазами в строчки, бледнея. Во-первых, читать он умел. Во-вторых, книга была ему знакома, но как-то странно. Будто он не то слышал о ней, не то когда-то держал в руках, но явно не читал. Потому что он мужчина, и читать женские романы ему не к лицу. Томас недоуменно взглянул на обложку, читая имя автора и название вслух:

— Степан Градов «Сломанный цветок». Почему же я уверен, что автор — женщина?

— Потому что автор — женщина, — совсем робко ответила ему девушка. — Во всяком случае, ходят такие слухи. Это перевод, причем авторский. Роман впервые вышел на славском языке.

— Это не перевод, — возразил Томас. — Роман писался на галлийском. Уже потом его перевели на славский. Но откуда я это знаю? О чем здесь?

— О судьбах, — уже живее ответила девушка. — Но и не только. Здесь есть политика, детали быта, тонкости отношений. Очень интересная книга, если знать, о чем читаешь.

— Я могу ее у вас одолжить? Меня зовут Томас Грин, и я потерял память.

— Я Жозефина Ирленг. Буйная истеричка и потенциальная убийца.

— Вы? — изумленно оглядел ее Томас. — Кого вы можете убить? Воробья? Комара?

Девушка была совсем хрупкой, на вид очень слабой. Она книгу-то едва могла в руках удержать.

— Я пыталась убить своего мужа, — неожиданно жестко ответила Жозефина. — Ножом.

— Зачем?

— Потому что я сумасшедшая? — прищурила девушка красивые глаза.

— А вы сумасшедшая? В самом деле? Хотите, я дам вам нож, и вы попробуете меня убить, а я скажу вам, что это невозможно.

— Но я действительно пыталась убить своего мужа, — скривила губы в вымученной улыбке Жозефина. — К сожалению, только ранила.

— За что?

Но девушка уже замолчала, задумчиво глядя в пустоту. Он обернулся и все понял: к ним уже спешила медсестра в белой косынке.

— Жози, дорогая, пора на процедуры, — пропела она.

Девушка — совсем не та девушка, которая только что с ним разговаривала, а совсем другая, пустая и безжизненная, покорно последовала за медсестрой, даже не оборачиваясь. У Томаса в руках осталась ее книга.

***

Интуитивно Томас понимал, что главный врач лечебницы не давал ему книг не потому, что боялся навредить. Нет, скорее всего, таковы были указания того, кто оплатил пребывание Тома в этом райском местечке. Поэтому книгу стоит спрятать, да так, чтобы ее не нашли.

Он нашел решение как-то очень быстро. «Потерял» за завтраком алюминиевую ложку, погнул ее сильными пальцами, заточил об спинку кровати (ночью, разумеется, кстати, попутно выяснив, что отлично видит в темноте), а потом, тоже ночью, подковырнул доски подоконника, предварительно вытащив гвозди. Как он и предполагал, доски были не лучшего качества, к тому же под ними были опилки-для тепла. Вынул часть, переложил их в матрас. В полученную нишу книга легла вполне удобно. Доски ровно встали на место, гвозди он вогнал в пазы, убедившись, что теперь можно достать их пальцами. Все это заняло у него не так уж и много времени. У Тома были сильные и умелые пальцы.