— Целуй, — когда я подполз к нему, Артур вытянул вперед ногу в сером носке. Его стопы были длинные и узкие, очень изящные, не по-мужски ухоженные, и я, не колеблясь, склонился и поцеловал его ногу: сначала возле щиколотки, затем ниже, там, где под носком начинались пальцы. Не прекращая целовать его ногу, я скосил взгляд наверх. Артур был явно доволен. На его лице сияла искренняя улыбка, он жмурился, и выглядел, совсем, как во время секса. Я облегченно вздохнул. Как мало, оказывается, нужно, чтобы его задержать. Всего лишь в очередной раз прогнуться, всего лишь поцеловать его ноги… подумаешь, после всего, что я пережил, это был настоящий пустяк!

— Ну как, придумал? — вдруг спросил он, отнимая у меня ногу.

— Что?

— Придумал, что ты мог бы сделать, чтобы я не уезжал? — он встал и посмотрел на меня сверху вниз.

— Н-нет, — честно ответил я.

— Но ты хотел бы, чтобы я остался? Хотел бы продолжить быть моей шлюшкой?

— Да.

— Что «да»? Я хочу услышать развернутый ответ. Чего именно ты хочешь, Антоша?

Это «Антоша» прозвучало настоящей издевкой. Так Артур меня прежде не называл никогда. И все же я нашел в себе силы произнести то, что он хотел услышать:

— Да, я хочу, чтобы ты остался. Хочу продолжить быть твоей шлюхой. Трахай меня, пользуйся мной… только не уходи!

— Печально. Потому что я тоже не могу придумать ничего такого, что заставило бы меня остаться. Я уезжаю, Антон. Хочешь ты того или нет. Но приятно было услышать, что ты осознаешь свое место. Подо мной. У моих ног.

Я потрясенно молчал. Он уезжает?! Он и не собирался давать мне шанс? Зачем же тогда было…все это? Неужели я мало перед ним унижался?! Неужели ему нужно напоследок доломать меня? Но за что?!

— Ничего не хочешь мне на прощанье сказать?

Я молчал. Отвернулся, чтобы его больше не видеть, и молчал.

— Что ж. Твое право. Ну, а я тебе скажу. Мы прощаемся не навсегда. Я вернусь за тобой. Ты мой. Помни об этом. Сколько бы ни прошло времени, помни, что между нами происходило. Как бы ни изменилась твоя судьба, помни. А на прощанье один… нет, не совет, а вопрос: Что ты чувствуешь сейчас? Только честно.

— Ненавижу, — хотя и решил отмалчиваться, но не удержался и прошептал я.

— Меня?

— Не знаю. Наверное… нет. Себя, — я повернулся, чтобы увидеть, как он отреагирует на это признание, но по его лицу невозможно было что-либо прочитать.

— Хорошо, — он улыбнулся, неожиданно тепло. — Запомни и это, Антон. — И повторил: — Сколько бы времени ни прошло — помни.

Он присел рядом со мной на корточки, освободил связанные руки, но после этого не сразу ушел, а кончиками пальцев провел по моему лицу. Вдоль носа, по щекам, лбу, глазам. Но не так, как делал это обычно, бесцеремонно, а нежно, трепетно, едва касаясь.

— Ну, до встречи, Антон, — он мимолетно поцеловал меня в губы, распрямился и, больше не оглядываясь, ушел.

А я еще долго сидел на полу и бездумно смотрел ему вслед.

***

До дома Егора мы с Ильей и Семеном донеслись в рекордные сроки. Спортивный автомобиль, пусть и не предназначенный для московских разбитых дорог, мчался, словно ракета.

По пути я расспросил ребят, выяснил, как так случилось, что опытнейшие оперативники, Тигренок и Медведь, упустили вампиршу. Оказалось, что виноват в этом был я: забыл сообщать и им, и шефу, что Егор уже научился заходить в сумрак. Никудышный из меня оперативник! И зачем только шеф вдруг выдернул меня из аналитического отдела, в котором я просидел целых пять лет? Вот там я был на месте, там у меня все получалось, тут же я не только запарывал собственные задания, но и мешал профессионалам выполнять их работу.

Странно, кстати, почему шеф перекинул меня к оперативникам именно сейчас. Предчувствовал нашу связь со Светланой или… никогда прежде мне не приходила в голову мысль, что он может знать об истории с Артуром. А если знает, то что? Зачем бы ему сталкивать меня с кошмаром из прошлого? Да еще в такой напряженный момент, когда от правильности моих решений зависит слишком многое. Или я льщу себе, и на самом деле от меня ничего не зависит?..

Непонятно все это. Я бы даже сказал — подозрительно. Или это во мне говорит навеянная воспоминаниями паранойя? Гесер ведь мой учитель, мудрый и опытный старший друг. Он не может желать мне плохого. А то, что я не понимаю его мотивов… ничего, подумаю как следует — и пойму!

Возле дома Егора, на крыше которого вампирша удерживала мальчика, мы разделились. Илья отправился наверх в сумраке по балконам, Семен, вспомнив свою великолепную альпинистскую подготовку — в человеческом мире по стене (так было больше шансов подкрасться незаметным), я же, как официальный переговорщик, воспользовался лифтом.

Перед тем, как выйти на крышу, я снял куртку, чтобы не стесняла движений, достал пистолет и закрепил его за спиной. Пусть большинство Иных относятся к огнестрельному оружию с презрением и недоверием, от серебряных пуль вампирам спасения нет. А я уж постараюсь не промахнуться.

На крыше свирепствовал ветер. Шквальный, порывистый, он сходу кинул мне пригоршню пыли в лицо, так что пришлось зажмуриться. Я повернулся к ветру боком и огляделся.

— Антон, мы здесь! — чуть в отдалении стояла Тигренок в своей звериной форме. Длинный полосатый хвост раздраженно стучал по оранжевым бокам. Медведь тоже был тут. Огромный белоснежно-белый полярный хищник замер на полпути между мной и вампиршей.

Та стояла у края крыши. Ветер трепал ее длинные волосы и одежду. Ожог на лице почти что сошел на нет. В ее взгляде читалась отчаянная решимость. Она явно боялась, и из-за этого страха была особенно опасна. Она сейчас была загнанной в угол хищницей, которой уже нечего терять.

На какое-то мгновенье мне стало жаль ее. Не ее вина, что она досталась в качестве официальной жертвы зарегистрированному вампиру, что он влюбился в нее, обратил, но не придумал ничего лучшего, как повести охотиться. Бедная девочка… но нет! Жалость сейчас не уместна. Только дай слабину, и она, не колеблясь, убьет Егора.

Я сделал пару шагов вперед, и вампирша меня увидела.

— Ты! — прокричала она против ветра, и в ее голосе прозвучало мрачное торжество. Ну конечно, я ведь убил, того, кто обратил ее. Того, кого она, наверное, любила.

Я перевел взгляд на Егора. Вампирша закрывалась им, словно живым щитом, держа между собой и Медведем. Егор выглядел на удивление спокойно. Он смотрел то на меня, то на Тигренка. Верил нам. Доверял, как мы того, может, и не заслуживали.

— Я пришел, как ты и хотела. Что теперь?

Я приблизился к вампирше на расстояние всего нескольких метров. Ее глаза еще больше расширились, рука у горла Егора дрогнула, и она закричала, почти завизжала:

— Стой! Амулет! Сними амулет!

Амулет? Я непроизвольно дотронулся до висевшего на шее медальона. Моя защита от Артура… нет, надо привыкать даже мысленно называть его настоящим именем. Моя защита от Завулона.

Я попытался поспорить, объяснить, что амулет не имеет к ней отношения, но вампирша была на грани, так что пришлось подчиниться. Я снял амулет и бросил его под ноги.

Тут вампирша заметила поднявшегося по балконам Илью, и ситуация еще усложнилась. Она заорала на нас, вжала Егору в горло отросшие когти. По его белой коже потекла алая кровь. Как глупо! Провоцировать и без того находящуюся в миллиметре от срыва голодную недавно обращенную вампиршу — далеко не идеальное поведение для Светлых Дозорных. Да что же с нами со всеми сегодня?!

— Чего ты хочешь? — вновь заговорил я, надеясь отвлечь ее от запаха крови.

Удивительно, но у меня, кажется, получилось.

— Жить! — выкрикнула вампирша, и мое сердце вновь сжалось от жалости к ней. Прости нас, девочка. Если можешь, прости. Это ведь мы отдали тебя на пропитанье вампиру, мы позволили сделать тебя такой, а теперь лицемерно требуем от тебя подчиниться незнакомому тебе Договору. Травим, как хищного зверя. Прости…

— Опоздала, ты уже мертва, — куда жестче, чем следовало, ответил я.