— Света, что у тебя случилось? — неожиданно даже для себя спросил я напрямую. И получил непредвиденный ответ:
— Я предала…
Я вздрогнул. Так это было созвучно моим мыслям, моим воспоминаниям. Я ведь тоже чувствовал себя предателем. Я предал сначала Артура, а затем и самого себя. А она?..
— Что?
— Я предала свою мать.
И она рассказала о больной матери, о требующейся пересадке почек и о том, как она в последний момент испугалась, отказалась отдать свою почку. В ее голосе слышался стыд и страх, обреченность, искренняя ненависть к самой себе. Это было настолько знакомо, что я оторопел.
Света, Светлана… да ты же мое отражение! Ты — это я, только…
Но додумать эту мысль мне не дала Ольга. Через сумрак она сказала, что если все так пойдет и дальше, к утру воронка снизится до условно-безопасной величины. Но ее голос при этом звучал не радостно, а напряженно, и я понял: что-то случилось.
И точно: вампирша добралась до Егора, причем требовала на переговоры лишь одного человека. Меня.
Выбор, что делать, кому помогать, лишь на первый взгляд показался бы сложным. На самом деле я не сомневался и пары секунд. Я верил, нет, точно знал, что со своим проклятием Светлана теперь справится и сама. А вот жизнь Егора зависела исключительно от моих действий.
Как мог, я объяснил Светлане, что мне необходимо уйти. Что я не бросаю ее, а отправляюсь на помощь другу. И она поняла. Не слова даже, а нечто невысказанное. Она тоже почувствовала ту связь, что существовала между нами. Связь, что с каждым мгновеньем становилась все крепче.
Удивительно, но ни шеф, ни группа аналитиков, не смогли понять, почему в результате нашего со Светланой сумбурного разговора воронка снизилась на несколько метров. Да я и сам, честно говоря, не очень понимал, что именно сделал. Так…вертелись в голове кое-какие догадки, но ухватиться за них, четко сформулировать, я не мог. Чего-то не хватало, какого-то последнего штриха. Но я чувствовал, что близок к решению загадки. Светлану прокляла не мать. Но вот кто и почему?..
Чтобы добраться до Егора, шеф выдал мне собственный автомобиль — ярко-оранжевый кабриолет. Он был совершенно неуместен на московских заснеженных улицах, и напоминал мне лишь одно. Вот точно такого цвета машиной я постоянно играл пять лет назад. Еще тогда, у Артура на пентиуме. У Артура…
И вновь, который уже раз за день, на меня нахлынули непрошеные воспоминания.
***
— Давай, соси… Работай языком… Глубже бери… ах, ты! — Артур вдруг отстранился и наотмашь ударил меня по лицу. Моя голова мотнулась, на щеке разгорелся пожар, от уголка губ вниз побежала горячая и соленая дорожка. Я слизал кровь и зажмурился. Напрягся в ожидании следующего удара.
Правую щеку обожгло даже сильнее, чем левую. Я едва удержал равновесие. Стоять на коленях со связанными за спиной руками было неудобно, но всяко лучше, чем упасть, а затем подниматься, не используя рук.
— Рот открой, — Артур шлепнул меня по губам членом, и я поспешно выполнил его приказ. Он схватил меня за волосы, запрокидывая голову так, чтобы ему было удобнее, и единым толчком вошел до упора, прямо мне в горло. Подступила тошнота, но я сумел с ней совладать. Сглотнул, расслабил горловые стенки. Артур вышел, и я глотнул драгоценного воздуха. И снова он толкнулся вперед… Он не щадил меня, имея в рот глубоко и жестко, дергая за волосы, натягивая на себя.
— На меня смотри, — я послушно открыл глаза и поднял взгляд. Зрачки у Артура расширились, ноздри трепетали, губы были приподняты в хищном оскале. В это мгновенье в нем не оставалось абсолютно ничего цивилизованного, ничего от знакомого мне прежде бизнесмена в строгом костюме. Это был хищник, опасный и безжалостный, готовый растерзать меня, поглотить без остатка.
Я боялся его. Мне было страшно и жутко, но в то же время части меня все происходящее нравилось. Я ненавидел себя за это и презирал, но ничего не мог поделать. Артур обращался со мной, как с проституткой, даже хуже, как со своей собственностью, жалким рабом, а я позволял ему это.
С той пятницы, когда он фактически изнасиловал меня, прошел месяц. Или больше? Не знаю. С того дня время словно бы замерло вокруг меня. Я что-то делал, с кем-то общался, но при этом не смог бы сказать, что происходило вчера, а что три дня назад. Работа, учеба в аспирантуре, все, что прежде составляло мою жизнь, будто бы выцвело, отошло на второй план. Я перестал что бы то ни было планировать, не запоминал своих действий, кажется, несколько раз нарушил кому-то данные обещания. Дошло до того, что мое состояние заметил начальник. Я оказался на грани увольнения, но и это было мне безразлично.
Я жил, лишь переступая порог своей квартиры, и только когда рядом со мной находился Артур. А он приходил часто, едва ли не каждый день.
Между нами были странные отношения. Он приказывал, а я подчинялся. Он бил меня, а я терпел. Я все сильней и сильней ненавидел себя, и то, что делал со мной Артур, было моим наказанием. Порой я специально провоцировал его на жестокость, и получал извращенное удовольствие от его измывательств.
Нет, я не был рядом с ним счастлив. Напротив, я чувствовал, как день за днем что-то во мне угасает. Это было чистейшее саморазрушение. Самоубийство, только медленное и опосредованное. С каждым днем, с каждой минутой, проведенной рядом с ним, я погружался все дальше во тьму.
— Хорошая шлюшка, послушная, — Артур кончил мне на лицо, членом размазал сперму по щекам, лбу, подбородку. Небрежно потрепал по волосам, оправил свою одежду.
— Сегодня я ненадолго. Зашел попрощаться.
— Что?! Как — попрощаться?! — я вскинул на него взгляд и в который уже раз поразился тому, как он ухитряется после… после весьма близкого общения со мной выглядеть столь строго и официально. Будто и не он только что кончил, будто не его лицо всего несколько секунд назад полнилось темной страсти. Словно бы то, что он со мной делает, для него самого ничего не значит, и он может бросить меня абсолютно в любой момент.
— Я уезжаю, Антон, — он вновь погладил меня по волосам, успокаивающе, но вместе с тем и небрежно, как случайный прохожий — добродушного пса.
— Надолго? — мой голос прозвучал неестественно хрипло, но я понадеялся, что Артур спишет это на недавнее весьма неласковое обращение с моим горлом. Мне не хотелось, чтобы он знал, в какое смятение чувств меня привели его слова.
— Не знаю пока, это как выйдет.
— Ясно…
Я вдруг будто очнулся от долгого сна, от кошмара, в котором пребывал весь этот месяц. Как со стороны я увидел себя: голого, стоящего на коленях на полу собственной квартиры, со следами спермы на лице. До чего я дошел! Нет, не так: до чего Артур довел меня! Я же… я не такой! В моей жизни секс никогда не занимал центрального места. И уж тем более, никогда и никому я бы не спустил и десятой доли тех оскорблений, что прощал Артуру. Но… почему-то я не мог на него злиться. Лишь на себя. За то, что позволил, спровоцировал, не остановил. За то, что теперь, когда он решил бросить меня, испытываю не облегчение, а отчаянье.
— Я…я могу что-нибудь сделать, чтобы ты не уезжал? — эти слова сорвались с моих губ помимо воли. Но я не пожалел о них. Я как тот самый пес готов был скулить и ползать у ног хозяина, лишь бы только он меня не покидал.
— Попробуй, — Артур усмехнулся.
— А?.. Что?..
— Придумай, — Артур прошел к креслу, которое я уже даже мысленно называл его, сел, закинув ногу на ногу, и выжидательно посмотрел на меня. — Ну же. Я жду.
— Д-да, я… сейчас, — я облизал пересохшие губы. Я не понимал, чего он хочет от меня, чего ждет. Что, вообще, я могу сделать, чтобы его задержать? Что предложить ему? Ведь я связан, а он и так только что поимел меня в рот. Так что же, что же придумать?!
— Ползи ко мне, — велел Артур, и я пополз. Ковра у меня на полу отродясь не было, и неровные стыки старого паркета больно царапали колени. Но я не обращал на это внимания, у меня была цель, и я приближался к ней.
