— Ну, честно говоря, этого не было в моих медицинских записях, — призналась Эмма, «Потому что, у меня нет на них аллергии», — добавила она про себя.

— В любом случае, ты должна отправить сову своим родителям. Они очень беспокоились! — сказала француженка, расширив глаза, чтобы подчеркнуть то, что она сказала.

— Они так беспокоились, что даже не удосужились написать? — бросила вызов Эмма своей кузине.

— Но они… Твоя мама прислала твои любимые шоколадные лягушки с письмом.

— А мой отец? — тихо спросила Эмма.

— Он не знал, что сказать, — внезапно вмешался Джеймс, обняв её. — Давай, Эмс, ты же знаешь, папу. Он не умеет извиняться. Он скучает по тебе, они оба скучают. Я взял на себя смелость съесть одну из тех лягушек, которые они прислали тебе, я видел записку мамы.

«Пожалуйста, приходи скорее домой.»

Эти четыре слова угрожали разбить сердце Эмме, но она решительно держалась. Как заметила Алекто, если она поедет домой на эти каникулы или ответит на письмо, это ничего не докажет. Она провела в Хогвартсе большую часть времени с тех пор, как уехала, так что они всё равно не увидели бы её. Ничего не изменится. В любом случае, они казались совершенно счастливыми без неё. Тем не менее, она крепче обняла Джеймса, уткнувшись лицом в его рубашку. В своём близнеце ей нравилось то, что он всё ещё кое-что знал. Он позволил ей прижаться к себе, а когда она отстранилась, посмотрел на неё, взглядом полным сочувствия и вины. Она знала, что каким-то образом он чувствовал себя виноватым в том, что его поместили в Гриффиндор.

«Я должна сказать ему, что он лучший брат в мире», — подумала она.

— Подожди, ты всё ещё злишься из-за Рождества? — спросила Лу, пропустив обмен взглядами между братом и сестрой. — Я не понимаю: спора вообще не было бы, если бы ты не была слишком гордой, чтобы признать, что помогла с подарком для Сириуса.

— Дело не в этом, — возразила Эмма. — Тебе бы понравилось, если бы твои родители сказали, что они предпочитают тебе кого-то, с кем познакомились менее пяти лет назад?

— Не знаю, — сдавленным голосом ответила Лу. — Мои родители мертвы.

— Лу, — начала Эмма с комком в горле, но Когтевранка уже поспешила уйти.

Джеймс многозначительно посмотрел на неё. Она почти могла слышать его мысли, то, как он упрекал её. Внезапно у Эммы пропал аппетит. Она повернулась и пошла прямо в направлении Совятни. Лу была права, у неё есть только одна мать. «Не надо её наказывать, потому что папа так предвзят», — подумала она.

Но как только перо оказалось в её руке, она не знала, что писать. Она отложила это, сначала написав письмо Нарциссе. Они давно не разговаривали.

«Дорогая Нарцисса,

Мне жаль, что я долго не отвечала, матчи по Квиддичу и всё такое. Кстати, мы выиграли у Хаффлпаффа, так что мы в финале! Надеюсь, ты гордишься мной. Люциус, возможно, сказал тебе, что на прошлой неделе у нас был особенный визит в Хогсмид. Я не могу многое написать, но достаточно сказать, что Регулус и я старались изо всех сил. Но что-то меня напугало. В дуэли, когда мой противник собирался использовать неизвестное заклинание, я наложила на него проклятие вместо заклинания Защиты. Я могла использовать Экспеллиармус или чары защиты, но я ответила наступлением. Это больше похоже на «Тёмные искусства», чем на «Защиту от темных искусств», не так ли?

Моя мама прислала мне письмо, но я не ответила. Как ты разговариваешь с кем-то, кого любишь, но не уверена, любят ли они тебя в ответ? По крайней мере, недостаточно… Я знаю, что она меня понимает, но она ничего не говорит перед моим отцом, как раньше. Может она всё ещё больна? Я чувствую себя разорванной: с одной стороны, я хочу, чтобы она заболела, поэтому у неё есть причина бросить меня. Это плохо? Как ты относишься к Андромеде? Регулус сказал мне, что её выжгли с дерева. Я полагаю, вы никогда не были так близки с Сириусом.

Хватит об этом, как идут приготовления к свадьбе? Не слишком ли они мешают твоему обучению? Я полагаю, у тебя есть целая толпа домовиков, чтобы помочь вам! Кстати, как дела у Малфоев? (Помимо Люциуса).

Скучаю по тебе. Эмма»

Она запечатала письмо каплей воска с письменного стола и наблюдала, как сова медленно становилась все меньше и меньше, пока не превратилась в пылинку на расстоянии. Вздохнув, она вытащила ещё один лист пергамента. Её перо парило около вершины и чернила капали с легкими брызгами. Она смотрела, как чернильная капля на пергаменте становится все больше и больше, как будто в трансе. Десять минут спустя на страницу упала тень.

— Как идёт написание писем? — спросил Регулус.

Эмма вопросительно взглянула на него, быстро убрала перо и перевернула пергамент.

— Твой брат сказал мне, что ты здесь, — объяснил он.

— Это сложнее, чем кажется, — защищаясь, сказала она.

— Поверьте мне, я эксперт в вопросах семейного отчуждения, — сказал Регулус с кривой усмешкой. — Кажется, что имена сейчас падают с гобеленов, как мухи.

Он убрал её сумку и сел рядом с ней на подоконник, глядя на её пергамент.

— Значит, ты здесь медленно замерзала насмерть только для… чего? Написать письмо азбукой Морзе?

Эмма невольно улыбнулась и наложила согревающие заклинание, — Лучше?

— Намного, — ответил он. — Поэтому я бы посоветовал начать с обычного предложения, такого как: «Дорогие мама и папа», или, в случае Сириуса, «Привет, мама».

— Сириус написал вашим родителям? — недоверчиво спросила Эмма.

— Да, но только для того, чтобы попросить прислать ему все остальные вещи. Конечно, мама пошла и сожгла всё. Она злится, потому что не может избавиться от баннеров Гриффиндора и маггловских плакатов. Он, должно быть, наложил на них перманентные заклинания.

Эмма закатила глаза, это вполне в духе Сириуса. Хотя эта мысль действительно вызвала улыбку на ее лице.

«Дорогая мама», — написала она, — «спасибо за шоколадных лягушек (хотя Джеймс съел большинство из них)».

— Хорошее начало, — сказал Регулус через некоторое время.

— Но я не знаю, что написать дальше, — объяснила Эмма, тяжело вздохнув. Она посмотрела в окно. Луна сияла над озером, подчеркивая водную рябь, — Я хотела бы остаться в Хогвартсе, понимаешь? Забыть обо всём остальном.

— Говорит девушка, которая пропустила неделю занятий, чтобы погоняться за великанами и аврорами, — поддразнил Регулус. — Но я знаю, что ты имеешь в виду. Тем не менее, ты должна хотя бы написать родителям, иначе ты закончишь, как Сириус.

— Я не такая, как Сириус, — поспешно оправдалась она. — Я не бросила свою семью, я до сих пор их люблю, просто они даже не хотят меня понимать!

Как будто в подтверждение своей правоты она поспешно нацарапала оставшуюся часть письма.

«Я чувствую себя намного лучше: мадам Помфри просто нужно было найти правильные лечебные зелья. Как ты? Джеймс сказал, что ты проходила обследование у Целителя в начале месяца, но с тех пор мы ничего о тебе не слышали. Я, вероятно, не вернусь на пасхальные каникулы: мне нужно кое-что исправить. Джеймс тоже остается. Как дела дома?

Я скучаю по тебе. Эмма.»

— Расслабься, — сказал Регулус, привязывая пергамент к сове. — Я не говорил, что ты похожа на Сириуса. Ты же не делаешь вид, что Джеймс — незнакомец, которого вы едва знаете, не так ли? Кроме того, ты мне действительно нравишься.

— Спасибо, — улыбнулась она ему. — Как бы то ни было, я думаю, твой брат всё ещё любит тебя в глубине души.

— В глубине души он никогда не увидит дневного света, — тихо сказал Регулус с грустной улыбкой. — Почему мы вообще хандрим? Мы сделали невозможные задачи Тёмного Лорда, не так ли? Я думаю, это требует празднования. У тебя всё ещё есть плащ-невидимка?

— Регулус Арктурус Блэк, я думала, что потеряла тебя! — шутливо воскликнула Эмма.

***

— Я иду спать, — сказала Эмма, потягиваясь и зевая. — Увидимся завтра.

Алекто последовала за ней по лестнице. Она быстро упаковала джемпер и джинсы в сумку и сунула её под кровать на потом. К тому времени, как Люсинда закрыла дверь, она уже была в пижаме и чистила зубы.