Пока Эмма переваривала всю полученную информацию, другие девочки, удовлетворив своё любопытство, легли спать, задвинув пологи своих кроватей. Она понимала, что большинство слизеринцев — с их-то отношением! — будут иметь такую же реакцию, как у Хелен. Поттеры — не слизеринцы, об этом забывать не стоит. Будто в доказательство этого, яркая вспышка привлекла её внимание к внутреннему карману школьной мантии.

Хоть после распределения нейтральная эмблема Хогвартса на галстуке сменилась на серебро и зелень её факультета, маленький золотой львёнок, пришитый к внутреннему карману, остался. Внутри была сложенная вчетверо записка.

«Мы уверены, что ты попала в Гриффиндор! Я не могу дождаться твоего письма с впечатлениями о гостиной. Часть твоих лучших лет пройдут в этой башне!

С любовью, папа.

Извини, дорогая, твой отец действительно дурак. Я пришила львёнка, чтоб ты помнила, что нужно быть храброй. Я помню свою первую ночь в Хогвартсе: после первоначального волнения я начала очень тосковать по дому. Так ты сохранишь частичку дома у себя. Я сделала такого же львёнка для Джеймса.

С любовью, мама.»

Слёзы навернулись на глаза Эммы, и она яростно порвала бумагу на куски. Как будто она поверила в историю мамы. Она знала, как папа просил её сделать это, и из-за этого мама, возможно, сдалась, думая, что это им не навредит. В конце концов, её факультет — Когтевран — был очень близким с Гриффиндором. Эмма сомневалась, что кто-то из них поверит, куда её действительно распределили. Задвинув полог, она свернулась калачиком и плакала, пока не погрузилась в сон.

***

На следующее утро она приняла холодный душ, чтобы проснуться и сразу взбодриться, но последствия ночи не пропали. К счастью, большинство первокурсников тоже не могли уснуть в первую ночь, но от волнения. В следующий момент она обнаружила себя на завтраке. Эмма наливала молоко в миску с хлопьями, стараясь не зевать.

Джеймс появился возле стола Слизерина и пожелал ей доброго утра, доказывая, что его совершенно не волнует, на каком факультете оказалась его сестра. Он рассказал ей о новых соседях по комнате — Римусе и Питере — и о мгновенной дружбе, которая возникла между ними четырьмя. Джеймс сказал, что они ей понравятся и он хотел бы познакомить их во время обеда, если будет подходящее время. Единственной проблемой было то, что они должны были есть за столами своих факультетов.

Двойняшки увидели, что сегодня у них общие Зельеварение и Заклинания, и Полёты на мётлах у всех первокурсников вместе. Джеймс типично для него застонал, узнав, что снова придётся изучать строение метлы и базовые вещи о полётах, но Эмма ждала этого с нетерпением. Первокурсники могли летать только под присмотром, поэтому она не хотела упустить ни единой возможности.

Когда Регулус появился возле слизеринского стола, его взгляд скользнул сначала по Джеймсу, а потом переместился на стол Гриффиндора. Он побледнел на секунду, и двойняшки последовали за его взглядом. Там Сириус убийственно смотрел на Джеймса. Последний вздохнул и перекинул ноги через скамейку.

— Увидимся позже, Эмс, — подмигнул он, прежде чем отправиться к своим друзьям.

Регулус закатил глаза, он даже не делал вид, что ест хоть что-то. Пытаясь отвлечь его от случившегося, как он сделал прошлой ночью, Эмма предложила пойти на первый урок.

***

Остальная часть недели прошла без значительных инцидентов, но в субботу Эмма осознала, что до сих пор не написала родителям. Она решила сесть возле Чёрного озера, ей было странно видеть его поверхность. Вскоре возле неё образовалась куча смятого пергамента, и она в отчаянии кидала камушки в озеро.

Дорогие мама и папа,

Угадайте, что. Я в Слизерине.

Дорогие мама и папа,

Я не знаю, знаете ли вы уже об этом, но я

Мам, пап, я в Слизерине.

В конце концов, она написала:

«Привет, мама и папа,

Как прошла эта неделя? Хогвартс прекрасен, а вид из моей комнаты просто восхитительный (я не вру). Я очень расстроилась, когда узнала, что первокурсникам не позволено иметь собственных мётел, но я думаю, что наши с Джеймсом мётлы вы уже получили назад. К счастью, Пушистик сохраняет мою кровать тёплой и высматривает потенциальных злоумышленников. Пока что мой любимый предмет — Зельеварение или, возможно, Заклинания. У меня появилось несколько новых друзей, например, Регулус Блэк (я думаю, Джеймс точно рассказал вам о его брате Сириусе) и девочка из моей комнаты — Алекто Кэрроу. Она действительно милая, правда, не понимает, почему мне так сильно нравится Зельеварение. Она считает, что Защита от Тёмных Искусств — самый интересный предмет.

Погода хорошая. Здесь нет каникул на Хэллоуин, поэтому увидимся на Рождество.

С любовью, Эмма.»

Надо надеяться, они не заметят капли слёз на её письме.

***

Следующим днём было воскресенье — день, когда традиционно приходила почта. Пришёл каждый, кто имел сову, даже если для него не было письма. Угощения для сов появились во время завтрака в маленьких тарелочках. Эмма подошла к гриффиндорскому столу, где её брат шутил с Сириусом.

— Привет, Джеймс, — она улыбнулась, — я могу взять Элевин?

— Конечно, без проблем, — ответил он, указывая на снежную сову, жадно евшую с руки Сириуса.

Сириус напрягся, нежно привязал письмо к ноге совы и сообщил ей место назначения.

— Она вонзила свои когти? — Эмма вопросительно посмотрела на него. У Элевин была неприятная привычка делать это перед тем, как взлететь.

— Нет, — холодно ответил он. — Я просто не очень люблю слизеринцев, сидящих за моим столом.

— Не забывай, это моя сестра! — предупредил Джеймс, прежде чем повернуться к Эмме. — Может, пойдём и посмотрим, что папа подарил нам? Как раз есть время.

— Но я… — попыталась сказать Эмма, когда Джеймс вышел с ней в вестибюль. — Что это было?

— Как раз перед тем, как ты подошла, Сириус получил Ревуна от родителей. У него плохое настроение, — объяснил брат, затем неловко покачнулся. — Думаю, будет лучше, если мы будем видеться за пределами Большого Зала. Некоторые гриффиндорцы рассказывали нам истории о старших слизеринцах и… Ну… Это не очень красиво.

Эмма была обижена и удивлена. Увидев это, Джеймс попытался снова:

— Слушай, мне действительно очень жаль. Ты моя сестра, и так будет всегда, но я боюсь, что другие гриффиндорцы будут раздражены, если увидят кого-то из Слизерина за нашим столом. Большой Зал должен быть местом перемирия, и они думают, что это может разрушиться и… Я не хочу, чтобы ты пострадала. Ты знаешь, гриффиндорцы сначала делают, а потом думают.

Его попытка пошутить была неудачной. Они больше не были Джеймсом и Эммой, они были Джеймсом-гриффиндорцем и Эммой-не-гриффиндоркой, а прошла всего неделя. Несколько учеников с любопытством посмотрели на них, и Эмма поняла, что у неё на глазах выступили слёзы. Она попыталась найти что-то, чтоб отвлечься.

— Подожди, если Сириусу пришёл Ревун, то почему я этого не услышала?

Джеймс покраснел:

— Ну, он получил, но…

Его прервал пронзительный крик, и они поспешили вернуться в Большой Зал. Большинство учеников вытянули свои головы и смотрели в сторону стола Гриффиндора.

— СИРИУС ОРИОН БЛЭК! Мы дали тебе шанс проявить себя, но, Мерлин, только тебя распределили, как ты смог всё это разрушить! Ты думал о последствиях этого для твоего отца и меня?! Нас уже спрашивали, не мы ли направили тебя в руки этих магглолюбов-предателей! Ты нас неимоверно разочаровал; и не смей говорить, что это было решение шляпы! Даже девчонке Поттеров удалось почтить её чистую кровь и попасть в Слизерин! У нас будет серьёзный разговор по этому поводу, когда ты вернёшься домой — запомни мои слова! И даже не смей проводить время с грязнокровками, пока ты там!

Джеймс и Эмма в ужасе посмотрели друг на друга. Ревун был редкостью, а этот казался ещё ужаснее. Кроме того, мать Сириуса была не самой терпимой, поэтому это точно услышала половина учеников. Посмотрев на слизеринский стол, Эмма заметила, что Регулус нагнулся настолько низко, насколько это было возможным, в то время как его кузина Беллатриса выглядела особенно самодовольной. Без всякого сомнения, она была той, кто сообщил матери Сириуса об этом.