— Значит, ты потратила на это меньше времени, чем Регулус, — ответил Рабастан, его губы скривились от сдерживаемого смеха.
Эмма старательно избегала возмущенного взгляда Регулуса. Она почти вздохнула с облегчением, когда назвали его имя.
Слишком скоро из открытой двери послышались слова:
— Поттер, Эмма.
— Это я, — Эмма помахала Люсинде. Рабастан уже ушёл. Она вошла в запасной класс. — Ещё раз здравствуйте, профессор Тофти.
— Добрый день, мисс Поттер, — ответил из-за стола старый иссушенный волшебник, записав несколько последних замечаний по поводу выступления предыдущего ученика.
— Присаживайтесь.
Эмма огляделась. Джеймс находился в другом конце комнаты и безмолвно отправил ошеломляющие чары в манекен напротив него. Профессор Марчбэнкс бесстрастно наблюдал, не показывая никаких эмоций.
— Мы снова здесь, мисс Поттер, — объявил профессор Тофти, привлекая внимание Эммы. — Будем надеяться, что все пройдет так же гладко, как экзамен по Чарам, не так ли?
Эмма кивнула, немного нервничая. Учитель, который замещал Амелию Боунс был достаточно компетентный, но у них не было столько практики, насколько хотелось бы Эмме. Она также не думала, что набеги с Пожирателями смерти будут считаться практикой.
— Мы начнем с чего-нибудь легкого. Сможете ли вы применить точное заклинание, чтобы отбиться от инфернала на манекене напротив вас? — экзаменатор щелкнул палочкой по манекену, в точности похожему на тот, на котором тренировался Джеймс, и тот превратился в отвратительное трупоподобное существо.
«Это будет легко», — подумала Эмма с ухмылкой. Она уже видела Инферналов раньше, и это не имело ничего общего с реальной версией способности внушать страх — скорее всего, потому, что манекен неподвижный. Она сотворила идеальный аркан из веревки, используя круговое движение заклинания, чтобы поймать туловище поддельного Инфернала. Он загорелся, разделившись на две половины.
— Хорошая работа, — одобрил Тофти. — Хотя я ожидаю, что вы будете использовать различные категории в своих заклинаниях по мере нашего продвижения.
Затем он сотворил большой кусок дерева вместо манекена.
— Я хочу, чтобы вы бесшумно наложили на этот объект заклятие Редукто, — проинструктировал Тофти, поднимая перо.
Эмма закрыла глаза, с силой вспоминая о том, как она впервые увидела это заклинание в действии. Регулус проклял мужчине всю руку, оставив после себя только кучу пыли. С тех пор он снова и снова пользовался Светлой и Тёмной стороной на войне. Глубоко вздохнув, она направила всю свою энергию в правую руку, сосредоточившись на ощущении, которое дало ей проклятие при наложении.
«Редукто!» — в ярости подумала она.
Деревянный блок вздрогнул, а затем взорвался дождем щепок. Тофти ещё раз кивнул, убирая мусор ещё одним взмахом палочки.
Процесс продолжался ещё несколько минут, в основном включая безмолвные проклятия и заклинания, но также и Чары Протего. Наконец, они дошли до конца журнала профессора Тофти со списком заданий.
— Итак, я увидел, большую часть учебной программы этого года, — сказал экзаменатор, подняв глаза и встретившись взглядом с Эммой. — Однако я знаю, что большинство ведьм и волшебников не могут вызвать полноценного Патронуса. Так что не бойтесь, если вы не знаете своего собственного облика; я не буду снимать очки за это. Не торопитесь с этим.
Чувство страха сковало Эмму. За весь семестр ей не удавалось вызвать ни единого белого огонька. С другой стороны, многие другие тоже не смогли. Тем не менее, она читала, что только Тёмные волшебники не могли вызвать даже малейшего следа Патронуса позже в жизни. Был один особенный случай, который выделялся для неё: случай одного печально известного Ракзидианца. При попытке наложить заклинание, из его палочки вылетели личинки и сожрали его заживо.
Эмма не хотела, чтобы это случилось с ней.
Несмотря на то, что мог подумать Джеймс, она знала, что использовала больше тёмных заклинаний, чем светлых. Эмма была близка к магии теней, и хотя заклинания были её лучшим предметом, заклинание патронуса ей не давалось.
Она глубоко вздохнула — стандартная процедура перед всеми трудными периодами — и попыталась сосредоточиться на своем самом счастливом воспоминании. Образ победы в Кубке по квиддичу на шестом курсе промелькнул у неё в голове, прежде чем она отбросила его. Эфемерной радости здесь не было.
Внезапно на поверхность всплыло изображение. Она не помнила, чтобы в тот момент чувствовала себя чрезмерно счастливой, но даже сейчас она чувствовала глубокое удовлетворение, исходящее от этого воспоминания.
Было лето перед седьмым курсом. Люсинда, Рабастан и Регулус прибыли на Косой переулок за день до того, как им нужно было попасть на Кингс-Кросс. Большую часть времени они проводили в кафе-мороженом — мороженое было за полцены, так как владелец готовился продать его и двинуться дальше. В тот летний день не было беспокойства по поводу войны и было много забавных школьных анекдотов. Они безжалостно дразнили друг друга и крали мороженое друг у друга.
Изо всех сил ухватившись за воспоминание, Эмма начала крутить палочкой по кругу, все быстрее и быстрее, пока она не произнесла заклинание.
— Экспекто Патронум!
Она открыла глаза, ожидая, наконец, узнать, что такое её Патронус, или, по крайней мере, шар чистого белого света.
Вместо этого она увидела профессора Тофти, смотрящего на неё с жалостью в глазах. Он сделал последнее замечание в своём журнале, прежде чем попрощаться с ней и попросить её вызвать следующего студента.
***
Регулус вошел в небольшую комнату истории магии на свой последний экзамен недели. Фактически, его последний экзамен в Хогвартсе. Он ненадолго подумал об Эмме, которой ещё предстоял экзамен по Нумерологии. Он был рад избежать этого.
— Регулус Блэк? — спросил добрый голос.
Регулус очистил свой разум от всего беспорядка и вышел вперед. Он крепко сжал бумаги в одной руке, когда увидел, кто сидел перед ним. Батильда Бэгшот, самая знаменитая женщина-историк последних двух столетий.
Профессор Биннс предупредил своих учеников, что она может быть экзаменатором, поскольку она преподавала этот предмет до того, как он стал профессором, но Регулус ему не поверил.
Он наполовину всё ещё не верил.
— Это я, — ответил он несколько натянуто.
— И какую же работу вы готовы нам представить? — спросила старая ведьма с морщинистой улыбкой.
Тут же Регулусу стало легче дышать. Батильда Бэгшот выглядела искренне заинтересованной, и это была одна из немногих тем, которыми дорожил Регулус.
— Как вы знаете, наш класс должен был подготовить досье по забытому аспекту истории волшебства, — объяснил Регулус, кладя свои бумаги на стол. Во всяком случае, он знал их наизусть. — Я выбрал изучение парселтанга.
— У вас была особая причина? — спросила профессор Бэгшот, глядя на страницы.
— Собственно говоря, да, — ответил Регулус, заложив руки за спину. — Есть много неправильных представлений о языке и о тех, кто его использует, и я хотел опровергнуть эти мифы.
— Очень хорошо, — ответила экзаменатор. — Это тема, достойная обсуждения. Не могли бы вы назвать три ключевых момента вашей статьи?
— Первый миф заключается в том, что все змееусты произошли напрямую от Салазара Слизерина. Фактически, первым задокументированным человеком, говорящим на парселтанге, является Херпо Тёмный. На ум приходят ещё несколько человек, например, знаменитый Парацельс — первый, кто записал что-либо о этом языке. Вторая легенда, которую я пытался опровергнуть, касалась связи между Парселтангам и Тёмными искусствами, — продолжил Регулус. — Это заблуждение связано с тем, что Херпо Тёмный был также изобретателем печально известного крестража, самой тёмной магии, которую может сотворить волшебник. Однако возникает вопрос — все ли рептилии злые? Может ли вид действительно быть злом в целом? Я бы сказал, что нет, не может. Таким образом, парселтанг нельзя ассоциировать с Тёмными искусствами, поскольку его основная функция — служить рудиментарным языком между различными типами сквамат. Наконец, я хотел бы обсудить предполагаемый факт, что парселтанг невозможно выучить, кроме как через наследие крови. Это никогда не было доказано ни с одним человеческим языком, и я не верю, что языки животных чем-то отличаются. Мы можем родиться со способностью говорить на нём или нет — и это связано с магическим геном, похожим на ген Метаморфомага. Тем не менее, можно научиться понимать парселтанг как язык, и с учетом этого я включил подробные заметки о моём собственном опыте, а также несколько переводов. С готовым учителем можно перевести свой родной язык на парселтанг, а затем имитировать его. Хотя я не счел возможным свободно говорить на парселтанге или уметь думать на этом языке, перевод и имитация кажутся следующими лучшими вещами.
