— Хорошо, идиоты, возвращайтесь в Башню до комендантского часа! — Джеймс шутил в своем лучшем подражании Лили.

— Да, сэр, староста! — Сириус отсалютовал.

— Лили не сказала бы «идиоты», — возразил Ремус, но следующее фырканье опровергло его слова.

— Это правда, — нервно сказал Питер, глядя на часы. — Уже почти девять часов, и гостиная на другой стороне замка.

— Помолчи, Хвост! — драматично ответил Сириус, оглядываясь. — Кто-нибудь может услышать об этом месте!

На этот раз настала очередь Джеймса фыркнуть и закатить глаза. Он немедленно повернул голову, нахмурившись, заметив силуэт, который увидел краем глаза.

Остальные этого не заметили, продолжая дразнить друг друга по дороге к замку.

— Ты идёшь, Сохатый? — спросил Ремус, заметив, что Джеймс не сдвинулся с места.

— Да-да, — без взгляда отмахнулся от них Джеймс. — Я пойду сразу за вами.

— Я пойду сразу за вами, — тут же повторил Сириус, толкая Питера и смеясь. — Теперь даже он говорит как настоящий староста.

Однако Джеймс не слышал, так как он уже шел в противоположном направлении.

***

— Я догадался, что это ты, — сказал Джеймс, идя в одну ногу с Эммой.

Она так быстро повернула голову, что получила травму. Девушка съежилась, массируя шею, но расслабилась, когда поняла, что это её брат.

— Эй, — слабо поприветствовала она его, всё ещё склонив голову под углом.

— Ждешь кого-то ещё? — спросил Джеймс, оглядываясь.

Они прошли четверть пути вокруг Чёрного озера, замок почти не был виден из-под облаков. Впереди маячил Запретный лес, а справа вода зловеще колыхалась от оживающих сумеречных хищников. Эмма остановилась и наконец убрала руку с шеи.

— Не совсем, — пожала она плечами. Эмма посмотрела на небо, наблюдая, как облако проходит над почти полной луной, заставляя тени покрыть все вокруг. Она посмотрела на Джеймса, его лицо было наполовину скрыто, и попыталась понять, последовал ли он за ней. — Мне просто нужно было время подумать.

— Что-то не так? — немедленно спросил Джеймс, в его голосе прозвучало беспокойство.

«Был ли Дамблдор прав?» — спросил он себя. — «Она ломается под давлением того, что значит быть слизеринкой?»

Эмма усмехнулась, насмешливо скривив уголки рта, а глаза на полсекунды метнулись вверх. Пока её разум искал ответ, огромное количество «чего-то неправильного» угрожало сокрушить её. Внезапно слезы навернулись ей на глаза, и она обнаружила, что должна осторожно держать их открытыми, чтобы прервать поток.

— Эмма? — спросил он, потому что он был Джеймсом, а Джеймс всегда знал, когда она расстроена.

Комок поднялся в горле Эммы, и она попыталась отвернуться, чтобы заполнить пустоту какой-то банальностью, которая убедила бы его. На своём факультете она была известна своей способностью плести сказки из мельчайших истин, сплетая половину лжи в паутину, достаточно прочную, чтобы поймать даже себя, если бы она хотела опровергнуть эту историю.

Где сейчас была эта Эмма? Теперь, когда она была ей нужна больше всего?

— Джеймс, — начала она, намереваясь успокоить своего близнеца.

Её предательский голос дрожал, затем сорвался, и она заплакала.

***

— Эмма! — крикнул Регулус, натягивая плащ и входя на квиддичное поле.

Оно было пустым.

В отчаянии он проверил трибуны, лестницы, небо — всё, где только могла быть Эмма. Ворвавшись в квиддичный сарай с помощью простой Алохоморы, он схватил первую возможную метлу, поднявшись в воздух.

— Эмма! — крикнул он, но его голос был утерян из-за ветра.

«Расслабься, Регулус», — сказал он себе. Может, было слишком холодно, и она ушла внутрь.

Он подлетел к Астрономической башне, но всё, что он увидел, это пара, разделяющая корзину для пикника. В любом случае у него не было особой надежды, холод никогда раньше не останавливал её.

«Почему она не обратилась ко мне по этому поводу?» — спросил он себя. — «Я мог бы объяснить, я мог бы…»

Регулус замер в своем сознании, когда понял, что не знает, что он мог сказать об этом. Он, вероятно, позволил бы ей угадать самой. Она была ярым сторонником Тёмного Лорда, таким же пылким, каким он был до того, как открыл первую из нескольких истин: Тёмный Лорд не хотел лучшего мира, только один, которым было легче управлять.

Он легко мог выдать свое исследование за многие вещи, но по какой-то причине он хотел сказать ей правду. Нет, он должен был сказать ей правду давным-давно. Эмме можно было доверять, она доказала это, когда никому не рассказала о его секретах, когда не бросила ему в лицо его любовь — даже при том, что он знал, что он далеко не достоин того, чтобы его любили в ответ.

Более того, он хотел сказать ей, потому что она была… потому что она была Эммой. Девушка, которая, как он надеялся, выйдет за него замуж. Он больше не мог хранить от неё секреты, независимо от того, насколько они были его частью. Кроме того, он не думал, что сможет вынести это, если она слепо последует за Тёмным Лордом ради дела, которое никогда не сбудется. Это разорвет её на части, и из-за этого у остальных не будет шанса на искупление.

***

— Я напортачила, Джеймс, — пробормотала Эмма сквозь бурные рыдания. Жирные слезы катились по её щекам, чего Джеймс редко видел, его руки сжимали её лицо, как будто он мог оторвать боль сквозь кожу. — Я напортачила, и ты даже не представляешь, насколько.

Глаза Джеймса затуманились, его охватило разочарование от того, что он не знал, что делать. Он взял сестру за руку, но она вздрогнула, отталкивая его. Она заплакала ещё сильнее, её рукава промокли, сопли текли по носу и рту.

Джеймс никогда не видел её в таком состоянии.

— Эй, — мягко произнёс он, наклоняясь, чтобы встретиться с ней глазами. Он взял её руки, опустив их с её лица, прежде чем вытер ей глаза и нос своим рукавом. — Ты моя сестра. Ты мой близнец. В моей жизни не было ни минуты, чтобы тебя не было, и я не думаю, что могло быть иначе. Чтобы избавиться от меня, потребуется нечто большее, чем просто «напортачить».

Лицо Эммы сморщилось, из глаз потекли слезы, хотя её рыдания сменились кашлем.

— Ты так говоришь, — жалобно выдохнула она. — Но ты не это имеешь в виду, — она замолчала, пытаясь сдержаться, — Ты не мог этого серьёзно сказать, — прошептала она.

— Эмс, — твердо начал Джеймс. — Ты моя семья. Для меня нет ничего важнее семьи. Я тебя люблю. Это никуда не денется, ни за что на свете.

— Даже это не станет причиной? — почти вызывающе спросила Эмма и протянула левую руку, грубо отталкивая рукав, когда тот зацепился за часы, которые её подарили на семнадцатилетие.

У Джеймса вырвался короткий вдох, прежде чем он осознал это. Яркая красная змея вилась в открытый рот черепа и вылезала из него, метаясь туда и сюда, словно заставляя его прикоснуться к ней. Её раздвоенный язык скользил в рот и вылетал из него, словно ощущая в воздухе боль близнецов. Её хвост изгибался в форме восьмерки — или, если смотреть под углом, символа бесконечности. Казалось, что череп ухмыляется, ожидая момента, когда хозяин вызовет его.

Джеймс не мог отвести взгляд, находясь между ужасом, очарованием и страхом от мысли о том, что его младшая сестра, как он всегда думал о ней, сделала, чтобы заслужить этот знак смерти.

Он посмотрел на неё, полностью намереваясь отпустить чувство предательства, которое усиливалось во время его наблюдения. Но вид, который ему встретился, заставил его колебаться.

Глаза Эммы были опухшими и красными, она быстро моргала из-за слёз, которые всё ещё текли по её ресницам, уголки её губ были опущены, в ожидании потери последнего члена семьи в результате её глупости. Более чем когда-либо синий цвет её радужных оболочек глаз, был невинным и пугающим, как всегда было в детстве, когда она следовала глупым планам брата.

Сердце Джеймса смягчилось.

— Даже это, — ответил он, крепко обняв Эмму и закрыв глаза, глядя на символ Тёмного Лорда.

За двенадцать месяцев он потерял мать и отца. Будь он проклят, если он потеряет ещё сестру.