Тогда отец должен был им помешать. Он сказал матери, что выжигание имени Сириуса с гобелена не изменит его кровь. Сириус — их сын, вот и все. Кровь превыше всего. Что ж, маме это не понравилось. Она совершенно слетела с катушек, назвав его предателем, сказав, что эта «кровь» должна была исходить от него, Ориона, потому что у Вальбурги не было той вони, пробегающей по её венам. Я никогда в жизни не видел её такой рассерженной. Она сказала, что выпустит эту кровь из него. Даже Беллатриса отказалась от этой роли, хотя я не знаю, потому ли это, что она думала, что моя мать сможет справиться с ситуацией, или она действительно была напугана. Я был готов к тому что меня вырвет; единственное, что меня останавливало, — это мысль о том, что палочка повернулась ко мне. Нарцисса была спокойной. Она подошла ко мне, положила руку мне на плечо и положила палец на Тёмную Метку. Не знаю, чего она ожидала, но полагаю, она думала, что все было лучше, чем сцена перед нами.

Тёмный Лорд прибыл, чтобы увидеть, как кровь моего отца залила ковер, а моя мать дико кричала и смеялась. Это даже не коснулось его. Он был выше такой мелочности. Одним взмахом палочки он посадил мою мать в кресло и заставил моего отца встать. Империус не работал, и Тёмному Лорду это не нравилось. После этого встал мой отец — ему всегда нравилась драматургия. Тёмный Лорд спросил отца, что самое важное, за что мы, Пожиратели смерти, сражаемся.

У моего отца было очень странное выражение лица, как будто это он обладал силой, а не Тёмный Лорд. На секунду я был уверен, что Тёмный Лорд… напуган. Как будто отец знал что-то, что могло его погубить. Отец ухмыльнулся, но сказал только одно слово: «Кровь». Следующее, что я помню, это ослепительный зеленый свет. Думаю, ты знаешь, что это значит.

Когда Эмма подумала, что рассказ Регулуса окончена, он покачал головой, рыдание сорвалось с его губ. Эмма подошла ближе, пытаясь вселить в друга силу, стыдясь собственных проблем. Как и раньше, они были совсем не тем ужасом, который переживал Регулус. Он продолжил, даже не замечая её присутствия.

— Я стоял там, не произнеся слова за все время. Что я за сын? Что за человек такой презренный?

Стыд охватил Эмму, удаляя последние следы холода с её тела и сжимая её сердце мертвой хваткой. Она больше не могла этого выносить, вина Регулуса за то, в чем он не участвовал…

— Я заставила Алекто убить Чарльза, — слова вылетали одно за другим, как будто им не терпелось освободиться.

Глаза Регулуса расширились, его челюсть отвисла. Но только на секунду. Затем Эмма увидела в них понимание, понимание, которое она сама не осознавала, но знала, что это было то, что ей было нужно. Её преступление внезапно показалось менее чудовищным, и, прежде чем она осознала это, она бросилась в его объятия, повалив его на землю в своем отчаянии.

Она хотела уткнуться лицом в его грудь и никогда не отпускать, потому что здесь она была в безопасности от мира, и мир был в безопасности от неё, и не казалось, что она была такой потерянной и таким плохим человеком. В то время как она крепко зажмурилась, Регулус опустил лицо, чтобы посмотреть на неё, не оставляя ей места, чтобы спрятаться, как она обнажила его несколько минут назад.

Внезапно Эмма осознала, что Регулус поцеловал её, а она целовала его в ответ, и когда её глаза метнулись к нему, она увидела тот же стыд, тот же страх, то же отвращение к себе, которые она испытывала с тех пор, как убила своего родителя, не говоря уже о том, что их двое, а затем они снова поцеловались, ища способ похоронить свои чувства без самоуничтожения, потому что они были слизеринцами, а слизеринцы остались в живых.

Комментарий к Глава 57. Самосохранение.

Даже не думала что так получится, была вероятность того, что глава бы не вышла сегодня(

========== Глава 58. Непонимание. ==========

«Черт… дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо!» — Эмма все чаще и чаще ругалась себе под нос, ища свою одежду под увеличенным плащом Регулуса.

Она покраснела, случайно коснувшись его обнаженной груди, но её быстро предупредил голос в её голове: «Ты сама в этом виновата».

«Не напоминай мне», — простонала она, снова натягивая чулки, прежде чем натянуть школьные туфли на ноги.

Конечно, голос в её голове, она не слушала его — никогда. С каких это пор она прислушивается к себе?

С помощью быстро измененных чар Агуаменти, она плеснула водой на лицо, немного освежившись. Взглянув на маленький кусочек пламени, Эмма решила, что Регулус может быть благодарен за тепло ещё немного. В любом случае он знал чары рассеивания.

Удовлетворенная тем, что у неё есть всё необходимое, она провела пальцами по волосам на обратном пути в замок — провальная попытка распутать спутанные узлы. Она знала, что выглядела потрепанной, а слово неряшливые не было в словаре седьмого курса для слизеринки. Уравновешенные, крутые, собранные. Вот кем они были, и это те качества, которые ценил в ней Темный Лорд.

Солнце выглядывало из-за холма, омывая замок туманным светом. Трава хрустнула под её ногами, и она поблагодарила Мерлина за то, что поле для квиддича было невосприимчивым к стихиям, предотвращая любые смертельные травмы при ударе о лед. Пробираться обратно будет непросто, но Эмма к этому моменту уже давно привыкла к подобным вещам. Она просто надеялась, что ни одна из её соседок по комнате ещё не проснулась. Шансы на это были, особенно сейчас, в воскресенье утром.

Пробежав остаток пути вверх по лестнице, готовя алиби на случай, если она с кем-нибудь встретиться, она попыталась уменьшить свое смущение которое возникло из-за всей этой ситуации. Становится ярко-красной при любом упоминании об этом не входило в её планы. Значит, она переспала с Регулусом, и что? Это было не так уж плохо, правда?

«Ты что шутишь?» — язвительно спросил голос в глубине её разума. «Ты так напортачила, что даже не представляешь, насколько это плохо».

Конечно, Эмма знала, что у Регулуса были другие девушки. Это не имело значения, с чего бы? Они были друзьями, и она знала, что это своего рода механизм выживания. Она должна была знать, что прошлой ночью это было вроде как природным инстинктом. В конце концов, им уже давно не четырнадцать. Она просто не могла поверить, что позволила ему сделать это. Это изменило бы их отношения, ходя вокруг этой ситуации на цыпочках, как будто этого никогда не было. Потому что, по мнению Эммы, это был единственный способ справиться с этим.

И всё же, даже если бы она сохранила свое достоинство, она бы знала, что стала ещё одной ступенькой в мужском становлении Регулуса. Эмма должна была быть особенной, в чем она с готовностью призналась. Она отворачивалась от таких вещей — у неё не было на это времени, были дела поважнее. Но то, что она делала это именно с Регулусом… Это не отличало её от других девушек, которые подлизывались к нему, даже от Люсинды. Регулус никогда особо не уважал блондинку, даже если она была его подругой.

«Мерлин, Люсинда», — сообразила она, находясь в потрясеннии. С одной стороны, она хотела бы поговорить об этом со своей подругой, спросить, как это было для неё, и так далее и тому подобное. Она никогда не могла представить себе этот разговор с Алекто, особенно сейчас. Но как бы Люсинда отреагировала? Она могла бы подумать, что Эмма намеренно вбивала клин между Регулусом и Люсиндой все эти месяцы тому назад.

Это укрепило её решимость. Эмма преодолеет это, как она преодолела все препятствия, которые ей бросала жизнь. Она воспользуется той частью гриффиндорского упрямства, которую унаследовала, и найдет ей хорошее применение.

***

— Эмма!

Вот и всё, Регулус загнал её в угол. Она избегала его с тех пор, как он поздно утром пришёл с завтрака, сдерживая зевок, когда она пыталась делать домашнее задание по арифметике. Домашнее задание. Теперь это было смешное занятие, после их маленького уик-энда.

Но приличия надо было поддерживать, и Амелия Боунс не собиралась поддаваться их невинной уловке в течение пары месяцев. Она должна была быть безупречной, простой ученицей, амбициозной на будущее. Достаточно плохо, что она оставила свои обязанности префекта, хотя большинство других учеников на седьмом курсе тоже стонали под тяжестью этого давления.