В этот вечер, покончив со всеми формальностями и оставшись в пустой квартире, Пэтти на миг пожалела, что не захотела в свое время завести детей. Ей было отчаянно одиноко. И она знала, что в этом городе есть такой же одинокий человек, который, возможно, все эти годы так же в ней нуждался.
— Ты можешь лечь на диване в гостиной, но не жди, что за тобой тут будут ухаживать, будто ты в гостях, — ворчливо сказала Эми, выливая содержимое стакана себе в рот.
— Ты о себе позаботиться не можешь, — тем же тоном ответила Пэтти. — Я тут даже чая не ждала.
Эми хохотнула, крутанула крышку на бутылке, снова наполнив стаканы.
— Это лучше, чем чай, — сказала она.
Пэтти согласно кивнула.
— Что теперь? — помолчав, спросила Эми.
Пэтти пожала плечами:
— Как в старые добрые времена?
— Я слишком стара для баров, — сказала Эми.
Она поднялась, поставила стакан в пустую раковину и направилась к выходу из кухни.
— Я ждала, когда ты вернешься, — сказала Эми, остановившись в дверях. Пэтти промолчала, слова были лишними. Эми ушла.
Когда Пэтти, прикончив остатки рома, вошла в гостиную, она увидела, что диван уже застелен, а рядом с подушкой сидит крохотный плюшевый кролик. В щели между полом и дверью спальни свет не горел. Эми спала.
Больше тридцати лет Пэтти прожила в браке, отодвинув на задний план все прочее, кроме, пожалуй, своей работы. Но и та исчезла десяток лет назад. Мир рухнул теперь, но странное чувство, что к ней вернулась какая-то другая, более яркая жизнь, не покидали ее, стоило ей переступить порог этой квартиры. За дверью слышался глухой храп, и Пэтти, сама себе улыбаясь, легла на диван, утопая в мягких подушках, накрылась одеялом, все слушая.
Она ждала меня все это время. Знала, что в итоге я приду.
Пэтти проснулась от яркого света, никто не подумал о том, чтобы задернуть шторы. Она недовольно нахмурилась. Нет, она не ожидала, проснувшись, окунуться в ароматы свежеиспеченных блинчиков, слишком хорошо она знала свою старую подругу.
— Но хотя бы кофе сварить могла, — сварливо пробормотала себе под нос Пэтти, опуская ноги на потертый от времени ковер. Она глянула на дверь спальни — та все еще была закрыта. — Ну конечно, куда уж там, — бормотала Пэтти, тяжело поднимаясь с дивана.
Она прошла на кухню, налила воду в резервуар кофеварки, пошарила по шкафам в поисках кофе, но нашла только пакет цикория. Грубо выругавшись, Пэтти щелкнула кнопкой только что включенной кофеварки и, ругаясь про себя, высыпала в поставленные перед собой чашки гранулы противного ей кофезаменителя. Электрический чайник уже начал шуметь, когда она, шаркая по выложенному плиткой полу, направилась в гостиную, а оттуда — в спальню.
— Так меня ждала, — бурчала себе под нос Пэтти. — Уж могла бы хоть раз пораньше встать, коли уж так ждала.
Пэтти вошла в спальню, комната была объята чуть розоватым цветом, из-за солнца, просачивающегося сквозь пурпурные шторы. Она оглянулась по сторонам, рассматривая обои, в некоторых местах уже отставшие от стен, совершенно уродливые картины (одну из них она застала на самой ее заре), на комоде в углу стояли какие-то флакончики, покрытые слоем пыли. Пэтти прошла по комнате и села на край кровати. Расправила сбившееся одеяло. Нежно провела рукой по волосам, заправляя за ухо упавшую на лицо белую прядь.
Эми как будто спала, подперев ладошкой пухлую щеку. Но больше не было слышно глухого храпа, грудь, объятая просторной ночной рубашкой, замерла. На покрытом морщинами лице застыла легкая улыбка.
На прикроватной тумбочке в рамке стояла выцветшая фотография с двумя молодыми девушками, обнимающимися на фоне небоскреба на Пятой авеню. Их единственная совместная фотография, сделанная рядом с так любимым Эми зданием.
Пэтти грустно улыбнулась, снова поправляя уже и без того идеально лежащую прядь волос, рассматривая морщинки на замершем лице.
— Ты все-таки меня дождалась…
========== Пейзаж ==========
На город опустились сумерки. Небо почернело, превращаясь в сплошное черное покрывало. Звезд видно не было.
В этом городе никогда не бывает звезд, думал он, медленно шагая по пустынной набережной. Он даже не потрудился посмотреть наверх, чтобы проверить. Откуда-то издалека до его слуха доносился шум пролетающих по дороге машин, хотя дорога была совсем рядом. В этот вечер его мало занимало то, чем живет этот город. Он слышал только четкий звук, как часы, удары его каблуков о мостовую. Тик-так.
Его правая рука скользила по недавно выкрашенному черной краской заборчику, собирая на своем пути свежие капли моросящего дождя. А там, внизу, по другую сторону заборчика, плескалась река, тянущаяся, словно разбухшая вена, сквозь километры города.
Он вынул руку из кармана, поправил шляпу, что было для него скорее привычным жестом, нежели попыткой укрыть лицо от влаги.
Где-то далеко на горизонте виднелась неровная черта небоскребов, разрывающих своими угловатыми телами черное небо. Они возвышались, словно титаны, выбравшиеся из подземного заточения. И казалось, что с каждым годом они становятся выше.
Возможно, где-то за этими гигантами кроется луна, подумал он, и вытащил из кармана пачку сигарет. Табак рассыпался по пальцам, когда он пытался открыть крышку одной рукой. Но его это мало заботило: чувствовать холод металла было важнее. Правая рука подскочила на стыке перекладин забора, легко проскользила по венчающему его металлическому шару, и снова упала вниз – двигаться дальше по гладкому холодному металлу.
Он закурил, наслаждаясь встретившим его на пути облаком дыма, ударившим в лицо.
Но разницы он не почувствовал. Разве что запах. Сегодня у него все было словно в дыму.
Дождь усиливался, он полился по прожилкам мостовой. Он омывал его грубые черные ботинки, растекаясь у него за спиной грязными багряными ручейками.
Он потуже запахнул плащ, чтобы поднявшийся ветер не забирался под воротник, пробирая насквозь уставшее тело.
На мостовой начали появляться – то тут, то там – люди. По двое, по трое, кто-то из них гулял в одиночестве. Он не различал лиц, фигуры виднелись будто в дымке. Они значили для него не больше мошек, кружащих в той грязной, пропитанной дымом и смрадом, комнате.
Перед глазами вновь всплыли плешивые затертые обои. Красно-зеленый диван полулежал на полу – две его ножки были сломаны, из обивки в швах лез поролон. Он мотнул головой, прогоняя комнату из памяти, и лишь на секунду задержался взглядом на этом диване. Остановившись перед красным сигналом светофора, он удовлетворенно улыбнулся.
Несколько раз до него долетало эхо слов приветствий, но, стоило ему поднять голову, перед ним уже никого не было.
Он снова поправил шляпу, понимая, что это не спрячет его от глаз горожан, так хорошо его знающих.
– Добрый вечер, – нехотя, сказал он и легко кивнул помахавшей ему прохожей.
Бэтти. Да, точно, ее зовут Бэтти. В прошлом месяце он раскрыл тайну исчезновения банок с вареньем. Для Бэтти он стал героем. А он всего лишь выяснил, что шайка местных сорванцов научилась взламывать замки погребов.
Он все еще вслушивался в шум бурлящей у него под ногами реки, когда глянул через дорогу с одной за другой мчащимися по ней легковушками. По противоположной стороне улицы тянулся парк. Не тот парк, к которому он привык. С самого детства у него это слово ассоциировалось разве что с площадями, утыканными аттракционами, тележками с сахарной ватой и детьми. В них было слишком много детей.
Наверное, эти парки были первыми в списке. Список, из-за которого он уехал из своего маленького уютного городка и приехал сюда. Нет, в здешних парках не было аттракционов. Они утопали в деревьях, образующих целые леса. Он продолжал свой путь, наблюдая за тем, как по левую руку плывет мрачно-зеленый лиственный холст. Справа бурлила река.
Он резко остановился, и носки его ботинок разбрызгали воду в луже. Вжимаясь теперь уже обеими руками в железо, он посмотрел на воду.
Удивительно, что через город может бежать такая бурная река. По ней даже не пускали экскурсионные катера, как это было в других городах, подобных этому.
