Получалось не слишком: парню было не до того.

– Мероприятие через пять часов, реквизит не готов, названия по-прежнему нет! Потом не удивляйтесь, если нас вытеснят из шоу-бизнеса!

Девица-Огонек сделала такой узнаваемый, до боли родной фейспалм, что Саша невольно прониклась к ней.

– Жребий, – услышала она собственный голос.

– Что, прости? – откликнулась Светлячок.

– Напишите названия, киньте бумажки, ну… в чашку, например, и вытащите наугад.

– Да, наверное, только это и остается… – задумчиво протянул парень. – Эй, погоди, – оживился он. – Я тебя знаю!

– Нет! – решительно помотала головой Саша. – Только не меня. Мою тезку – возможно.

– О-о-о… – четыре пары глаз внимательно уставились на нее: люди – с интересом, сова, восседавшая на руке парня – недоверчиво. Степлер не остался в долгу, злобно зажужжав на незнакомцев.

– Степа, заканчивай. Извините его, – вздохнула Саша. – Он ненавидит весь мир, кроме меня и еды. Еду, скорее всего, тоже ненавидит, судя по тому, с какой яростью уничтожает. Меня пока только надкусывает. Домовый сыч – не вид, это диагноз.

– А ты забавная, – улыбнулась Светлячок.

– Играешь на чем-нибудь? – деловито поинтересовался парень.

– Фортепиано, – Саша недоуменно приподняла брови. – А что?

– От нас свалил клавишник, а ты, судя по всему – не при делах. В городе недавно, посреди рабочего дня зависаешь в кафе. Да еще таком убогом – совсем недалеко от крыльев.

"Убийственная логика. Неужели здесь совсем нет ночной жизни? Почему я не могу быть… барменом в клубе, например? А "крылья", это, видимо, переулок".

Саша пожала плечами:

– Где мне еще зависать, если я в этих Крыльях живу?

Молодой человек поперхнулся. Повисла неловкая пауза.

***

Саша взяла стул и пересела за соседний столик.

– Охраняй! – велела она сычу, кивнув на рюкзак. Степлер перелетел на него и принялся убивать брелок с Эйфелевой башней.

– И что не так с Крыльями? – небрежно поинтересовалась Саша.

– Хочешь пирожок? – выпалил парень, пододвигая ей тарелку.

– Спасибо, хочу, – Саша взяла, надкусила и невозмутимо добавила. – А еще хочу информацию.

– Я – Мила, это – мой жених Юра, рядом – его сестра Ульяна, – поведала девушка-Огонек. Саша кивнула:

– Интересная информация, но не та.

Ответом ей был дружный вздох. Юра снова запустил пальцы в волосы и нервно подергал их.

– Меньше знаешь – крепче спишь, поверь, – мягко сказала Уля.

– А, ладно! – махнула рукой Мила. – Все равно кто-то расскажет. Ты ведь из какой-то забытой богом деревни, да?

– Поселок городского типа! – артистично обиделась Саша.

– Ага, очень большая разница. И как вы пережили энергетический кризис двухтысячных?

Саша замерла: ладони вспотели, мысли заметались в панике. Одно дело – врать об абстрактной деревне, которую не отыщешь на карте без микроскопа, и другое – о событиях в масштабе страны, возможно – целого мира.

– Да, да, – как ни в чем не бывало продолжила Мила. – Мы, разумеется, тоже мало что помним, но родители-то рассказывали.

– Плохо было, – рискнула Саша. Юрий кивнул:

– А теперь умножь это "плохо" на сто тыщ пятьсот – вот как было здесь. Город без света фактически умер. Продержались только те, кто жил рядом с карьером: открытая местность – много ветряков. Кирпичный завод тоже устоял, но центр зарос мрети-грибницами полностью. Знаешь, как твой родственник стал мэром, да? Он взорвал все, что только возможно, очищал город едва ли не в одиночку, шел даже туда, куда волхвы побоялись. Потому его и прозвали "Хозяин". А вот Крылья не разрушили – прижигали: это же его малая родина. Ностальгия, все дела. Поздравляю – теперь там живешь ты. Уже видела что-нибудь… эдакое?

Саша молча кивнула.

– Знаете… – задумчиво протянула Ульяна, – я считаю, это очень романтично.

Юрий и Мила посмотрели на нее, как на сумасшедшую. Уля проигнорировала их взгляды:

– Вадим Алексеевич так сильно любит свою невесту, что не может вынести рядом с собой ее точную копию, вот и поселил родственницу на жуткой окраине.

– Я – не точная копия! – огрызнулась Саша и удивилась: "Почему я так злюсь? Неужели завидую? Бред. Не стану я завидовать невесте деспота!".

– Ты не копия, ты – крашеная, – не без злорадства заметила Мила.

– Вашу ж мать! – воскликнул Юра, посмотрев на часы. – Катастрофически опаздываем!

***

Прежде чем  уйти, они все-таки бросили жребий. Кафе покинула команда под названием "Огонек", и Мила от этого явно повеселела. Перестала коситься на Сашу, словно та спит и видит, как увести Юрия. Даже снизошла до дружеской болтовни.

– Я – костюмер и реквизитор, Улька – скрипач и хореограф, Юрий играет на гитаре, но чаще – на моих нервах. Поем мы, разумеется, все, сценарии и декорации тоже создаем вместе. Организуем детские праздники – дни рождения и тому подобное, утренники в садиках и школах, иногда – участвуем в городских мероприятиях как аниматоры.

Саша молча кивала, очень стараясь стереть с лица скептическую мину. Не верилось, что при таком грандиозном опыте ее новые знакомые до сих пор не обзавелись названием. Видимо, большая часть перечисленного Милой была лишь далеко идущими планами.

– …все потому что этот козел в одночасье собрался и уехал в Москву: его, видите ли, пригласили играть в крутой группе. Теперь – ни квартета, ни клавишника, ни его мамы, которая отмазывала нас от налогов… Ой!

Мила уставилась на Сашу, прижав руку к губам. Та пожала плечами:

– Поддерживаю, разделяю, и тэдэ, и тэпэ. Если думаете, что побегу стучать мэру, не угадали. А куда мы идем?

Шли они уже минут пятнадцать – не только добрались до окраины, но оказались среди скромных частных домов: эдакая Эвергрин Террас, к счастью, не пахнущая мочой. Саша невольно задумалась, не обвинит ли ее господин мэр в попытке побега.

– Пришли! – торжественно объявил Юрий. – Смоки, открой!

Сова с мордочкой странного окраса – словно макияж из Ревущих Двадцатых – улетела с его руки за забор. Раздался щелчок, распахнулась калитка.

– Дом, милый дом, – улыбнулась Ульяна. – Родители переехали в центр, теперь здесь все наше!

***

– Вы дадите мне ноты? – Саша растерянно оглядывалась, наблюдая за броуновским движением, которое устроили ее новые знакомые.

– Сегодня ДэРэ, – мрачно бросил Юрий, притормозив на секунду. – Без фоно, зато с мелкотней, которая только что откинулась из детского садика.

– Вот, держи! – Мила вручила Саше помятые листки. Ты – новенькая, значит тебе играть с этими бесенятами. Выучи наизусть, отступать от правил не советую.

Саша рассеянно пробежала глазами по тексту. Судя по играм, день рождения будущего первоклассника был тематический, и все вертелось вокруг авиации.

– Почему самолеты? – поймала она за руку Ульяну. Та тяжело вздохнула:

– Папаша юбиляра работал на севере. Очень хорошо зарабатывал, вся семейка мечтает, чтобы сын продолжил трудовую династию.

– А почему "зарабатывал", он что – ушел из семьи? Умер?

– Ты не слушаешь меня, что ли? – Уля плюхнулась на продавленный диван рядом с Сашей. – Север, понимаешь? Который за полярным кругом. Человек долго-долго летал в темноте, дошло? И – да: в каком-то смысле он умер.

Уля снова куда-то убежала. Саша молча кивнула и прикусила губу. До нее не просто дошла – раскрылась во всей красе очередная сторона этого кошмарного мира. Полгода полярной ночи. Для людей это, должно быть, – настоящий ад на земле.

– …зато заработал… просто слов нет – сколько. Отгрохал особняк в элитном районе на одной улице с мэром.

– Если они уже богаты, зачем желать подобную участь сыну?!

– Не знаю, – Уля замерла на месте, озадаченно глядя на Сашу. – Хотят еще больше денег? О-о-очень жадная семейка, кстати, будь готова, что поесть задарма не получится.

"Может быть – жадность, – покачала головой Саша. – А может быть – что-то гораздо страшнее…"