— Лейтенант Бутенко, ваши документы, — заглядывает ко мне в приоткрытое по такому поводу окно мужчина в форме. Его лицо нездорового бордового цвета, и я думаю отстранённо, что это – результат не только постоянных возлияний, но и хитрого солнца, которое даже сквозь тучи успевает делать свою работу.

Протягиваю все, что нужно. И вдруг в этот момент в машине раздается голос Сергея, которого я просто не успел отключить, пока парковался по приказу бордового сотрудника ГИБДД.

— Она беременна. В положении, скоро уже рожать…— докладывает он, видимо, не услышав, что мы теперь с ним не вдвоем принимаем участие в разговоре. — Отправляю бригаду зачистки. Все будет сделано быстро и без шума.

Я тут же спохватываюсь и отключаю связь.

Бутенко вопросительно изгибает бровь, но никак не комментирует слова моего подчиненного.

Лейтенант проверяет документы, медленно и лениво переворачивает страницы паспорта, и это начинает выводить меня из себя. Я понимаю, что прямо сейчас начнется цирк по моему задержанию, и Бутенко будет тянуть время так долго, так усердно, насколько ему это приказал его начальник.

Но на наших дорогах всегда есть место волшебному средству от всех затычек.

Взгляд лейтенанта буквально магнитом притягивает моя машина, и я понимаю, что он мысленно оценивает ее стоимость, калькулятор в его мозгах скоро перегреется от напряжения.

Одна квартира в центре…или две? Трехкомнатная…или четырешка? — наверняка думает он, определяя стоимость элитного авто представительского класса примеряя цену к рынку жилья города-миллионника.

— Послушай, лейтенант, — снимаю солнечные очки и внимательно смотрю на него. Под моим тяжелым взглядом уверенного в себе мужчины ему становится не по себе – лейтенант дотрагивается указательным пальцем до ворота рубашки, немного оттягивает его вниз, как будто бы ему становится трудно дышать. Я понимаю, что прямо сейчас могу сломить его задание, перебить карту козырным тузом. — Очень спешу на работу, опоздаю – все, конец. Готов компенсировать твое время здесь, на дороге. Наверняка же зря стояли, — киваю на напарника.

Бутенко щурится и готовится ответить презрительно, отказаться, но я уже завладел его сознанием, он как кролик должен подчиниться мне, удаву с ядовитым даром убеждения.

— Сколько тут стоите? Десять минут? Двадцать? Тридцать? — намеренно говорю цифры, чтобы он понял, какую взятку я могу представить наличкой прямо тут, не отходя от машины.

Лейтенант задумчиво жует губы. В нем борется ангел и черт, но жадность перевешивает. — Сорок минут ждем, — говорит он, и я удерживаюсь, чтобы не хмыкнуть, выражая свое презрение тому, как он легко и просто сдался, а уже тянусь к бардачку, где уже спрятана наличка – деньги я планировал отдать Юлдашу за службу.

Однако сейчас мне жизненно важно купить свое время, и я протягиваю лейтенанту пачку купюр. Он возвращает документы, удерживается от того, чтобы не отдать честь, и семенит прочь.

Закрываю окно и выжимаю педаль газа до упора – может быть, я потерял не сорок минут, как думали мои враги, а всего семь, однако все равно времени почти нет – мне нужно быстрее избавиться от сейфа, который станет десертом на блюдечке с голубой каемочкой для того, кто хочет упечь меня за решетку и лишить всего, чего я добился праведным и не очень трудом.

Черт.

Быстрее, быстрее, подгоняю свою машину, не боясь попасть в аварию. Мне кажется, я лечу на крыльях, подгоняемый ветром неудачи.

Мне нужно срочно.

Мне нужно быстро.

Мне нуж-но!

Я уже вижу дуб, который служит мне опознавательным знаком – значит, при такой скорости дом покажется уже через несколько минут.

Как вдруг все внутри ошпаривает кипятком. Накатывает резкое и необратимое ПОНИМАНИЕ. Кишки сжимаются, сворачиваются в узел. Из глаз буквально летят искры – осознание топит голову, оседает тяжким грузом на плечах.

Тормоз выжимается сам.

Шины визжат, машину заносит.

Черт.

— Кто крыса? — задыхаясь, будто бы сам пробежал стометровку, спрашиваю у Сергея, даже не давая ему времени понять, что по внутренней, секретной связи, звоню я. — Кто его жена? Оксана?

— Дда, — резко говорит он, но тут я слышу на заднем фоне:

— Лежать! Мордой в пол!

— Ты отправил людей за ними? Отправил? — кричу я так громко, как будто тону и прошу о помощи.

Но связь отключается.

И я понимаю со всей необратимостью, какая только может случиться: это конец. ФСБ оккупировали мой офис. За Оксаной и Игорем уже выехала бригада парней, и отменить этот приказ я не могу.

Ччерт. Живот буквально сводит, и эта страшная, ноющая боль отдается в пояснице. Хочется почесать спину, ударить по ней – как-то подействовать, чтобы боль ушла, растворилась, переключилась на другое. Я даже ущипнула себя, но это дало кратковременный эффект.

Я встаю во весь рост у дверного косяка и трусь об него, как медведь о дерево. Картинка, которая  отражается в зеркальной двери шкафа напротив не кажется смешной – беременная девчонка с огромным животом, стоная и закусывая нижнюю губу, трется спиной о дерево, почесываясь.

Это совсем не смешно, совсем. Это, черт подери, жалкая и убогая картинка!

Так. Я выдыхаю.

Спазм прекращается.

Все в порядке.

Я подхожу к небольшой этажерке, на которой прячется мой сотовый телефон и вижу множество непрочитанных сообщений о пропущенных звонках. Это что еще такое?

Недоуменно хмурюсь.

Открываю журнал вызовов и едва удерживаюсь от того, чтобы не выронить телефон на пол от удивления, от которого начинают трястись руки: я с точностью до последней цифры узнаю этот номер. Я точно знаю, кто это. Несколько месяцев назад этот человек ушел из моей жизни, оставил в покое нашу семью, и вдруг я снова чувствую его магнетическое присутствие только от того, что вижу, что он несколько раз звонил мне, набирал номер.

Камал.

Только я мысленно произношу его имя, как сотовый снова начинает вибрировать в моей руке, и я вскрикиваю. Нервы ни к черту. Так не пойдет. Я не позволю ему снова омрачить своим присутствием мое небо, мое выстраданное настоящее, не разрешу сомнениям в правильности моего поступка бросить его подернуть сознание рябью волнения. Ни-за-что.

Камал, каким бы ни был - удивительным, притягательным, нужным и восхитительным, - в прошлом. Память о нем спрятана в самый дальний сундук памяти, самый далекий закуток сознания. Он - под замком. И ему не выбраться, как одуряющему сознание газу, не поселиться снова в моих мыслях так прочно, как жил все это время прежде.

Я не позволю.

От него приходит сообщение, и думаю, что там скопилось уже много конвертиков с непрочитанными посланиями. Открываю его контакт и добавляю в черный список. Давно нужно было это сделать, и ума не приложу, почему я не сделала этого раньше.

Почему? Потому что была уверена – он держится за свою обиду покинутого мужчины, а я никогда не смогла простить ему то, в чем он оказался замешан. Ведь он полностью испортил, испоганил, пустил под откос мою жизнь!

Черт.

Мне кажется, что в носу снова свербит от запаха горелой кожи, пластика, и перед глазами снова встают страшные картинки: расплавленная резина кукольного пупса, языки пламени, за секунду сжирающие тонкие нити тюля, испуганные глаза малышки-сестры…

Я начинаю резко и часто дышать, чтобы не дать картинкам прошлого, когда я металась из коридора в комнату в поисках выхода из огненной западни, затопить мое сознание.

И в этот самый момент снова меня простреливает боль.

Господи.

Я была на приеме у гинеколога на прошлой неделе, и она сказала, что плод начнет готовиться к выходу еще только через две недели. И я даже подумать не могла, что схватки начнутся так скоро.

В голове стучат молоточки, по нарастающей: тук-тук-тук, по спине ползет капелька пота.

Черт, это точно схватки – последняя вспышка боли, которая заволокла белым туманом мое сознание, была только пять минут назад, а это значит…