— Это неофициальные традиции, Лео. — отозвался рыжий, рассеянно раскручивая в руке карманные часы на длинной цепочке. — Несмотря на Уложение, дозволяющее аристократом самостоятельно улаживать вопросы чести, конкретно наша дуэль относится к разряду неофициальных и запрещённых. Согласовать её условия перед зданием правительства… — Лёха замялся, не зная как объяснить очередную дворянскую блажь и в итоге брякнул как есть, — вопрос престижа, особенно среди молодых аристо!

Февральские ветры настойчиво пытались пролезть под одежду, выхолаживая из организма последнее тепло. Соколов оглушительно чихнул и зябко поёжился. Алекса же словно не замечала холода — привычная бледность её лица подёрнулась едва заметным налётом румянца. Девушка заметно волновалась и постоянно оглядывалась, желая увидеть братьев первой.

В том, что Алексея вызвали именно они не оставалось никаких сомнений. Парни перехватили его сразу после деловой встречи в городской управе и довольно бесцеремонно потребовали сообщить моё местонахождение. Как оказалось, в городе они находились уже около суток и никак не могли напасть на мой след. Вот только братья Бладштайнеры допустили небольшую ошибку — упустили одну немаловажную деталь, посчитав мещанский статус моего друга достаточным поводом, чтобы взять рыжего за шкирку и хорошенько тряхнуть.

А меня он позвал чтобы решить вопрос чести. Раз и навсегда…

Иногда мне очень импонировал его подход.

— Опаздывают! — недовольно скривился Соколов, в очередной раз захлопнув крышечку часов и раскрутив цепочку. — Это возмутительно! На дворе не май месяц!

Согласно угукнув, я повернулся к скульптурной композиции спиной и привычно прогнал цикличный оборот энергии по организму. Февральская стужа как будто ослабила хватку, к кончиках замерзающих пальцев приятно закололо. Стремительно темнело. И только островки света вокруг уличных фонарей разгоняли сжимающиеся объятия подступающей ночной мглы.

Звонкий цокот каблуков заставил меня резко развернуться. Алекса первой увидела братьев, вывернувших на площадь из-за одного из зданий. Увидела и стремительно рванула к ним, желая предотвратить то, что ещё не случилось.

— Стой! Ты забыла зачем они приехали?! — крикнул я ей вслед, бессильно сжимая кулаки. Она как будто не слышала меня. Налетев на них с радостным визгом, она бросилась на шею сразу обоим. И я ничуть не удивился, когда увидел в руках одного из них блестнувшую в свете фонаря сталь инъектора.

— Дура… — мой шёпот вызвал у Лёхи сдержанный ироничный смешок, но от комментариев друг предпочёл воздержаться.

Звучно швыркнув носом, он утешающе похлопал меня по плечу:

— Они всё равно не причинят ей вреда. Главное, чтоб не умыкнули. С остальным разберёмся.

— Значит пошли разбираться! — зло рыкнул я, наблюдая как невеста бессильно обмякла на руках у одного из братьев. — Эй! Бладштайнеры! Есть разговор!

Лёха ошибался лишь в одном. Главное было — удержать Дракона…

Только сблизившись с братьями Алексы на расстояние нескольких метров, я понял с кем предстоит иметь дело. Понял, вдоволь насмотревшись на почти двухметрового амбала, обладающего носом со свежими следами перелома. Покосившись на друга, шёпотом спросил:

— Это ты его так на дуэль вызвал?

— Когда я сказал, что они взяли меня за шкирку это не было поэтическим преувеличением! — радостно оскалился рыжий, хрустнув пальцами и сбрасывая с плеч пальто, и громко сказал, обращаясь к Бладштайнерам: — Здесь принято обговаривать условия запрещённых дуэлей. Но я предпочту, чтобы с вами говорила моя сталь!

При ближайшем рассмотрении братья Алексы значительно глубже раскрывали однажды данную ей характеристику. Тогда она назвала их оружейниками. А передо мной стояли молотобойцы. Высокие, широкоплечие, с короткими военными стрижками, серебрившимися в свете луны. Молодые, с яростно блестящими глазами и благородными правильными физиономиями. И по ощущениям, уже давно достигшие ранга Учитель.

— Господь Бог создал оружие дабы слабые сравнялись с сильными. Но не запретил сильным его использовать. — отозвался один из братьев, отстраняя второго себе за спину и заступая нам путь: — Раз вы желаете говорить на языке стали, я — Адольф Бладштайнер, не стану вам в том отказывать.

Договорив, он, как и Лёха, сбросил с плеч зимнее пальто на брусчатку площади, оставшись в свитере крупной вязки, и играючи отцепил от пояса небольшой кузнечный молот на средней длины рукоятке. Спустя всего мгновение оружие окутало малиновое свечение призванной Адольфом стихии и молот резко увеличился в размерах. Раза в четыре, не меньше. Перехватив его обеими руками, Бладштайнер раскрутил вокруг себя смертоносную мельницу и завершил её красивым финтом, что больше подходил для боевого шеста.

— Не передумали, детишки? — нагло усмехнулся он, направив на нас ударную часть молота, светящуюся алым. — Просим прощения и уходим? Хотя… Стоп! Хаттори?!

Я на него даже не посмотрел, пропуская мимо себя прыгнувшего вперёд Лёху. По-мальчишески тонкий силуэт друга рванулся к молотобойцу, оставляя за собой полупрозрачный фиолетовый шлейф, свойственный стихии Рун. Звук их столкновения прозвучал в вечерней тиши Сибирска тревожным набатом… Но я на него даже не оглянулся. Меня интересовал второй брат…

Арнольд медленно отступал назад, продолжая держать Алексу на руках. Хищно ощерившись, я дал Тьме выплеснуться наружу, облачаясь в доспех, пылающий чёрным пламенем.

— Отпусти её! Она принадлежит мне!

— Она принадлежит только семье! У тебя нет прав требовать! — спокойно ответил Арнольд, с любопытством склонив голову на бок. — Моя сестра — маленькая и ещё глупая девочка, которой ты задурил голову, Хаттори! Отступись, пока ещё можно!

Каждое его слово отзывалось во мне гремящим эхом, раздувая и без того беспощадный пожар ярости. Потянувшись к девушке разумом, я почувствовал её борьбу — её организм отчаянно пытался преодолеть действие инъекции, самостоятельно расходуя внутренние резервы накопленной Алексой энергии. Решение пришло неожиданно.

Перенаправив бушующие во мне эмоции в поток бахира, я запустил его по связывающим нас нитям Единения. Как говорил дедушка: то, что стало целым, уже нельзя разъединить…

Алекса выгнулась дугой и громко закричала. По её меридианам щедро заструилась заёмная Сила. Смешавшись с изначальной, она встряхнула девичий организм гремучим коктейлем и выплеснулась наружу — мою невесту окутало точно такое же чёрное и обжигающее пламя.

Арнольд не успел отреагировать и огонь немедленно перекинулся на него, жадно цепляясь во всё, до чего успел дотянуться. Парень закричал в унисон с Алексой, но так и не выпустил её из рук, но удержаться на ногах не смог и рухнул на колени. Его судорожные попытки призвать собственную Силу на помощь помогали с переменным успехом — алое свечение "доспеха крови" успешно сдерживало распространение чёрного огня, но не могло остановить его там, где пламя уже пожирало живую плоть.

— Лео! Сзади!

Резко развернувшись на месте, я присел на одно колено, принимая размашистый удар молота на скрещенные предплечья. Тьма сгустилась, образовав над ними выпуклый круглый щит. Адольф гулко выдохнул, вкладывая в удар всю доступную силу.

Б-О-О-О-М-М-М!!!

Остаточная энергия молота оказалась столь велика, что мои ноги с треском проломили брусчатку площади Восстания. Щит Тьмы лопнул, обратной гравитационной волной отшвырнув Адольфа назад. Молотобоец пролетел в воздухе пару метров, врезался в Соколова и легко сбил моего тщедушного друга. Дальше они покатились кувырком, под звон вылетевшего из рук оружия, беззастенчиво охаживая друг друга локтями и кулаками.

Вновь обернувшись к Арнольду, я обнаружил, что он сумел грамотно воспользоваться передышкой и даже бережно уложил полыхающую сестру на скамью под уличным фонарём. Окрестности площади уже визгливо оглашали сигнализации припаркованных в отдалении авто и возмущённые крики местных жителей. Где-то вдалеке голосисто завыла сирена.